Петр Радченко - На заре

— Присаживайтесь, товарищи! — Девильдо-Хрулевич указал на кресла. — Я сейчас распоряжусь принести карту.

— Может быть, обойдемся моей двухверсткой? — спросил Левандовский, раскрывая планшетку. — На ней нанесены диспозиции наших и неприятельских войск.

— Не возражаю, — сказал Девильдо-Хрулевич.

Левандовский отставил в сторону вазу и бутылки, развернул карту. Все уселись. Девильдо-Хрулевич протер платочком пенсне и, водрузив его на нос, попросил:

— Докладывайте, товарищ командующий.

— Итак, о положении дел на фронте, — начал Левандовский. — Наступление, предпринятое против десантных войск генерала Улагая, развивается успешно. Нами заняты Тимашевская, Брюховецкая и Роговская. — Он указал на карте линию, за которую отошел противник. — Вот здесь, в районе Бриньковская–Привольная, наши части вдались глубоким клином в оборону вражеских войск и расчленили их на две группировки. Первая занимает рубеж Камышеватская–Ясенская–Копанская; вторая, более многочисленная, держит оборону по линии Ольгинская–Бородинская–Приморско-Ахтарская–Степная–Новониколаевская–Староджерелиевская и Полтавская.

— Ясно! — сказал Девильдо-Хрулевич.

— В ближайшее время мы должны выбить противника из хутора Золотарева и станицы Новониколаевской, — продолжал Левандовский, — и тем самым разорвать и эту группировку на две части. — Он скользнул красным карандашом по карте и указал точку южнее Камышеватской. — Здесь нами будет высажен с моря десант, который поведет наступление на Камышеватскую при поддержке сухопутных частей. Заняв станицу, они будут контролировать в этом районе побережье Азовского моря и очищать плавни от разрозненных улагаевских отрядов.

— Это, так сказать, теоретически, — покосился на него Девильдо-Хрулевич.

— Почему теоретически? — возразил Орджоникидзе. — У нас все уже готово для этой операции.

Девильдо-Хрулевич недовольно скривил рот:

— Дальше, Михаил Карлович.

— Одновременно с высадкой десанта мы попытаемся нанести удар в сторону Гречаной Балки и Ольгинской, — сказал Левандовский и стал перечислять части, входящие в основные ударные силы армии.

Девильдо-Хрулевич слушал невнимательно, изредка задавал вопросы, касающиеся несущественных деталей, и Орджоникидзе все больше убеждался, что уполномоченный Реввоенсовета слабо разбирается и в теории, и в практике военного дела.

Левандовский перешел к изложению обстановки в районах действия хвостиковской армии, но Девильдо-Хрулевич прервал его:

— Об этом мы поговорим позже. Сейчас меня интересует главное направление. И особо — сроки. Мне нужно сообщить в Реввоенсовет хотя бы ориентировочно, когда будет покончено с врангелевским десантом.

Орджоникидзе и Левандовский переглянулись.

— Я думаю, что в Реввоенсовете не сомневаются в нашем искреннем желании завершить операции против десанта в самое ближайшее время, — сказал Орджоникидзе со скрытой иронией.

Но Девильдо-Хрулевич не уловил иносказательности его слов и, принимая их всерьез, проговорил:

— Ближайшее время — это слишком неопределенно.

— На войне не всегда удается угадать сроки победы, — возразил Орджоникидзе.

— Гадать нечего, надо знать! — бросил Девильдо-Хрулевич.

— Хорошо, Лев Самуилович, мы примем к сведению ваше указание, — ответил Орджоникидзе.

Девильдо-Хрулевич снова склонился над картой, еще с минуту блуждал по ней глазами, потом, откинувшись на спинку кресла, сказал:

— Принципиальных возражений против намеченных операций у меня нет. И хотя я чертовски устал, однако нам придется немедленно выехать на фронт. Прошу вас, Григорий Константинович, и вас, Михаил Карлович, подготовиться к отъезду.

Ночь. Азовское море гневно шумело, с плеском накидывалось на берега, жадно лизало песчано-ракушечные кручи.

Красная флотилия, состоявшая из девяти буксиров, одиннадцати барж, трех катеров и военного судна «Эльпидифор» № 415, готовилась на рейде у Мариупольского порта к выходу в море.

Экипаж «Эльпидифора» возглавляли опытные моряки — капитан Колот [506] В 1920 году канонерской лодкой «Эльпидифор» № 415 командовал Григорий Александрович Бутаков. Награждён орденом Красного Знамени «…за отличия, проявленные при постановке минных заграждений в Керченском проливе и в бою 14 августа 1920 года…». — прим. Гриня и комиссар Глыба. Вся палуба была занята матросами морской дивизии, которую суда флотилии должны были доставить к месту высадки. Людской гомон сливался с шумом и плеском моря. Помигивали огоньки цигарок, и казалось, что на корабль слетелись сотни красных светлячков. На юте в кругу матросов стоял Глыба — приземистый, широкоплечий. Свет фонаря падал на его обветренное, сильно загорелое лицо с посеребренными у висков волосами.

Кто-то спросил о положении на польском фронте.

— Паны хорохорятся, срывают мирные переговоры, — ответил Глыба, — но у нас нервы покрепче, чем у них. Вот вытурим с Кубани Улагая, а потом прижмем Врангеля в Крыму, и пан Пилсудский тогда сам запросит пардону. Кишка тонка у него воевать супротив Советской России. Ежли б американцы и англичане не помогали ему, то он уже давно бы скис.

Из тьмы донеслось:

— Товарищ комиссар, к командиру корабля!

— Иду! — басом откликнулся Глыба.

Колот сидел за столиком. В открытый иллюминатор врывался морской ветер, шевелил его густые русые волосы.

— Звал? — спросил Глыба.

— Сейчас телеграмма пришла, — сказал Колот. — В двадцать два часа тридцать минут к нам прибудут командующий и Чрезвычайный комиссар Юга России. Надо подготовиться к встрече. — Он взглянул на часы: — Остается сорок минут. Побеседуй с экипажем и труби сбор.

Матросы «Эльпидифора» уже не раз отмечались в приказах высшего командования за боевые подвиги. Но особенно дорога и памятна была на корабле письменная благодарность, полученная от Орджоникидзе в девятнадцатом году по случаю успешного выполнения боевых операций в районе Новороссийска. Теперь, впервые, экипажу предоставлялась возможность лично встретиться с человеком, о котором во флоте шла славная молва и которого моряки называли не иначе как «наш товарищ Серго».

Экипаж, состоявший из ста пяти человек, укомплектованный в городе Николаеве из моряков, уже не раз побывавших в боях с белыми, выстроился на шканцах, матросы-десантники шпалерами [507] Шпалера — здесь — шеренга войск по сторонам пути следования кого-нибудь. — прим. Гриня расположились по бортам судна.

Ровно в половине одиннадцатого ночи к «Эльпидифору» подошла моторная лодка. Горнист заиграл «захождение». В сопровождении группы военных по трапу поднялись Орджоникидзе и Левандовский.