Шалом Аш - Люди и боги. Избранные произведения

И вот ему наконец представился редкий «случай». Старый разносчик, которому не под силу стало ходить по деревням и сыновья которого вели более выгодные дела, решил свою книгу с адресами клиентов и причитавшимися ему долгами продать за пятьсот долларов — двести пятьдесят наличными сразу, а двести пятьдесят на выплату в течение года. Мозес узнал об этом и понял, что встретился со своим «случаем». Но у него наличных было только сто двадцать долларов.

Правда, завладев этой книгой с адресами, он сможет получить товар на Кэнел-стрит, но для этого ему необходимы подписи поручителей. А потом — где взять еще сто тридцать долларов наличными? Да и случай это такой, что необходимо поторопиться, — предстоит хороший бизнес в хорошем районе — обслуживать фермеров Нью-Джерси. Такие «книги» продаются редко, а охотников купить много. И, как всегда, пришлось обратиться к старшему брату, к Соломону, иного выхода не оставалось.

Соломон еще не женился. Он ждал, пока будет оборудована кухня. Гостиная и спальня уже были готовы и обставлены на средства невесты. Его собственность составляла несколько сот долларов, вложенных в обувное дело своего будущего тестя, дело, в которое он надеялся войти компаньоном. Дать брату денег взаймы означало взять их из обувного предприятия, а это может, упаси бог, расстроить сватовство. Сват и сватья уже и без того недовольны, сердятся, что жених весь свой заработок расходует на свою «зеленую родню», вместо того чтобы заботиться об их дочери. Им не понравился бриллиант, который он ей подарил. «В Америке прежде всего заботятся о себе», — поучали его сват и сватья. О семье невесты Соломон был более высокого мнения, чем о своей.

И вот когда домой явился Мозес и рассказал, что покупка «книги» у старого коробейника может их всех осчастливить, что у него это, может, единственный шанс в жизни, мать обратилась к старшему сыну, целовала его, обнимала, плакала и умоляла одолжить брату деньги на «книгу», повторяя, что «содержит ее прежде всего бог, а потом этот мальчик». Мать, однако, видела, что ничего у Соломона не добьется. Молодой человек сетовал, что ему опять не дают жениться, что стоит ему только взять свои деньги из обувного дела, и сватовство будет, упаси бог, отвергнуто. Сват не соглашается справить свадьбу до тех пор, пока он, Соломон, не накопит четверти пая в деле.

Тогда мать отправилась к своей будущей невестке, целовала ей руки и со слезами на глазах молила уговорить Соломона дать брату деньги взаймы, чтобы купить «книгу».

— Тебя, дитя мое, — сказала она невесте, — он послушает скорее, чем свою родную мать, потому что сердце его уже принадлежит тебе, а не мне.

Все это скрывалось от Аншла — узнай отец, не дай бог, об этой истории, он при своей вспыльчивости может отправиться к свату и обругать его, что вовсе расстроит сватовство. Тем более что там и без того не очень спешат со свадьбой.

Так разве была Соре-Ривка расположена думать о Куни-Айленде? О морских ваннах? Разве могла она разрешить себе хворать?

Однажды, в субботний послеобеденный час, когда вся семья была дома, открылась дверь и в подвал вошел молодой человек в новом костюме (таком новом, что новизна его бросалась в глаза), рваных ботинках, потрепанной шляпе и громко спросил:

— Здесь живет Двойра Злотник?

Двойра взглянула на гостя. У нее посветлело и тут же потемнело в глазах — Бухгольц в новом костюме, ветхой шляпе и рваных ботинках.

К досаде пораженных отца и матери, Двойра, не произнеся ни единого слова, поднялась, взяла молодого человека за руку и вместе с ним вышла на улицу.

— Вот тебе! Вот и показали тебе, на что горазда Америка! — Аншл глядел на Соре-Ривку, а Соре-Ривка щипала себе щеки.

Выйдя на улицу, Бухгольц проговорил:

— У меня есть несколько долларов, и я пришел за вами. Хочу пригласить вас с собой.

— Откуда вы узнали мой адрес?

— Я вас разыскивал, не знал, где вы живете. На месте вашей прежней работы узнал ваш адрес.

— Я там больше не работаю.

— Это хорошо.

— Почему хорошо?

— Потому что Фрейер туда ходит.

Двойра смеялась.

— Откуда у вас деньги? На вас, вижу, новым костюм.

— За двенадцать долларов купил. Разве не хорош? — Он показывал ей костюм, у которого был непомерно удлиненный воротник и слишком короткие рукава.

— Хорошо! Но откуда у вас деньги?

— Я работал.

— Что вы делали?

— Что случалось, я нашел небольшое занятие при угольном деле.

— При угольном? — удивилась Двойра. — Что вы делали при угле?

— Какая разница? Я хотел иметь новый костюм и несколько долларов в кармане… Хотел с вами пройтись, — отвечал смущенно парень.

Двойра смеялась.

— А что мы будем делать?

— Я уже составил план, целую программу. Сначала мы поедем автобусом по Пятой авеню. Будем из автобуса рассматривать улицы. Потом возьмем в Центральном парке лодку — ол райт? А то, может, хотите сначала поесть? Вы не голодны? Вечером пойдем в кино. Хотите? В «Аполло» показывают западную картину. Я люблю западные картины. Жизнь, парни на конях… Или, может, хотите пойти в еврейский театр? Играет Могулеско. Что вам больше по душе — уайлдвест [102] Буквально: дикий запад; здесь — ковбойский фильм. или «Олрайтник» с Могулеско? А может, пойдем в дансинг? Люблю смотреть на танцующие пары… Хотите?

— Сама не знаю, чего пожелать. Вы хотите так много сразу.

— Я так давно хочу с вами пройтись, иметь с вами найс тайм [103] Приятное времяпрепровождение ( англ. — nice time). , сам не знаю, что предпринять раньше. То мне хотелось пойти с вами в еврейский театр, то просто гулять, ходить по Пятой авеню, я столько раз думал обо всем этом, что теперь, когда я наконец рядом с вами, мне хочется все сразу, — смеялся молодой человек.

— Как поживает ваша работа?

— Моя работа? Какая работа?

— Ваш «Самсон».

— Ах, вот что вы имеете в виду… Он спит.

— Как так — спит?

— Он мне надоел, и я его забросил… Стоит дома на чердаке в глине и спит, причем покалеченный — я продырявил ему живот.

— Что вы сделали?

— Мне хотелось приобрести новый костюм и развлечься с вами.

— И вы разбили вашего «Самсона»?

— А почему же нет? Он меня не пускал на работу. Впрочем, мы с ним боролись — кто окажется сильнее, я или он. Одним ударом я продырявил ему живот.

— Что вы говорите?

— Я все это совсем заброшу.

— Почему?

— К чему мне это? Обучусь какой-нибудь хорошей профессии, чтобы зарабатывать деньги, много денег… Я знаю, знаю, чему научусь.

— Значит, прекращаете предпринятую вами голодную забастовку? — Двойра смеялась. — Я вам не велела покупать новый костюм, развлечений тоже не требовала от вас.