Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Давай не будем говорить о нем.

– Я и не собирался. Просто спросил, кто он.

– Ты его не знаешь.

– Ты действительно не хочешь рассказывать мне о нем?

– Да, Роджер, не хочу.

– Хорошо.

– Извини. Он был англичанином.

– Был?

– Есть. Но « был» мне нравится больше. И потом, ты сказал «был».

– Слово хорошее, – согласился я. – Куда лучшее слово, чем «возможно».

– Я не понимаю, о чем ты, но я тебе верю. Роджер?

– Да, дочка.

– Ты чувствуешь себя лучше?

– Намного. У меня все отлично.

– Ладно. Я расскажу тебе о нем. Он оказался геем. Вот так. Он ничего об этом не говорил и не вел себя как гей. Абсолютно. Честное слово. Ты, наверное, думаешь, что я глупая. Но он ничем себя не выдавал. Был таким красавчиком. Ты знаешь, какие они иной раз бывают. А потом я об этом узнала. Практически сразу. В первую ночь. Давай мы больше не будем об этом говорить?

– Бедная Елена.

– Не называй меня Еленой. Называй дочкой.

– Моя бедная дочка. Моя дорогая.

– Это тоже хорошее слово. Только не надо сочетать его с «дочкой». Получается нехорошо. Мама все знала. Я думаю, могла бы и сказать. Но сказала, что ничего не замечала, а когда я ответила: «Могла бы и заметить», услышала от нее: «Я думала, ты знаешь, что делаешь, и посчитала, что не вправе вмешиваться». Я спросила: «Неужели ты или кто-то еще не могли мне хоть что-то сказать?» И получила ответ: «Дорогая, все думали, что ты знаешь, что делаешь. Все. Всем известно, что ты сама к этому безразлична, и у меня были все основания думать, что ты знаешь, кто есть кто на этом маленьком островке, где нет чужаков».

Она, напряженная, сидела рядом, голос звучал бесстрастно, лицо не выражало эмоций. Она просто использовала правильные слова, в том порядке, который хорошо знала. Роджер подумал, что и звучат они правильно.

– Мама меня утешала, – продолжила девушка. – В тот день она много чего мне рассказала.

– Послушай. – Роджер повернулся к ней. – Мы от этого избавимся. От всего. Мы избавимся от этого прямо здесь и сейчас. Но все, от чего мы избавимся, ты всегда можешь мне рассказать. Но мы забудем все это прямо здесь и сейчас, действительно забудем.

– Я хочу, чтобы так оно и было, – ответила она. – С этого и начала. Ты знаешь, я сразу сказала, что лучше об этом не говорить.

– Я знаю. Извини. Но я рад, что мы поговорили об этом, потому что теперь мы обо всем этом забыли.

– Это так мило с твоей стороны. Но ты не думай, что он заколдовал меня или что-то в этом роде. Головы я не теряла. Просто он был таким красавчиком.

– Забудь. Если ты этого хочешь.

– Обойдется без этого. Ты очень уж снисходительный, а необходимости в этом нет. Роджер?

– Да, Бретхен.

– Я очень тебя люблю, и нам нет нужды вновь к этому возвращаться.

– Нет. Честно.

– Я так рада. Теперь мы будем веселыми?

– Конечно, будем. Смотри, – указал он. – Вон птицы. Первые за сегодня.

Они белели в кронах кипарисов, которые островком росли на болоте, подсвеченные заходящим солнцем в темной листве, а по небу к рощице летели новые, белые и неторопливые, вытянув длинные ноги.

– Они слетаются сюда на ночь. Кормились на болоте. Обрати внимание, как они притормаживают крыльями и сгибают длинные ноги перед приземлением.

– Мы увидим и ибисов?

– Вон они.

Они остановили автомобиль и над темнеющим болотом увидели ибисов, которые прочерчивали небо, держа курс на другой островок деревьев.

– Раньше они гнездились гораздо ближе.

– Может, мы увидим их завтра утром, – предположила она. – Хочешь, чтобы я налила нам по стаканчику, раз уж мы остановились?

– Нальешь по пути. Здесь нас сожрут комары.

Когда автомобиль тронулся с места, в салоне уже летало несколько комаров, больших и черных, каких полным-полно в Эверглейдс, но поток воздуха увлек их за собой, когда он приоткрыл дверцу. Девушка нашла две эмалированные кружки в пакетах с покупками и картонную коробку с бутылкой «Уайт Хорс». Она протерла кружки бумажной салфеткой, разлила виски, не доставая бутылки из картонки, положила в кружки кусочки льда из термоса, добавила содовой.

– За нас. – Она отдала ему холодную эмалированную кружку, и он пил медленно и одновременно вел машину, держа руль левой рукой. Шоссе все глубже погружалось в сумерки. Вскоре он включил фары, а еще через какое-то время они мчались в темноте и пили виски. Им обоим хотелось выпить, и спиртное поднимало им настроение. Один из редких случаев, подумал Роджер, когда выпивка может сделать именно то, для чего предназначена. Этот виски с содовой оправдали ожидания.

– По виду что-то противное и склизкое, – пожаловалась девушка.

– Дело в эмали, – ответил Роджер.

– Но пьется легко. И вкус замечательный, так?

– Мы же весь день ничего не пили. Если не считать белого вина за ланчем. Это наш добрый друг. Старый великан-убийца.

– Как интересно. Ты его всегда так называешь?

– Со времен войны. Там впервые услышал.

– Этот лес – плохое место для великанов.

– Думаю, их всех давно уже перебили, – заметил он. – Наверное, охотились за ними на этих больших болотных багги с огромными колесами.

– Это очень сложно. Проще обойтись эмалированными кружками.

– Из жестяной кружки пить даже вкуснее. Не для убийства великанов. Просто хороший вкус. Но нужна холодная родниковая вода, и кружку надо охладить в роднике и при этом наблюдая, как бурый песок бурлит на дне, там, откуда бьет вода.

– Мы это увидим?

– Конечно. Увидим и попробуем все. Приготовим отличный коктейль с лесной земляникой. Если есть лимон, надо отрезать половину и выжать сок в кружку и оставить в кружке кожуру. Потом помять в кружке землянику, положить лед в кружку, залить виски и помешивать, пока все не охладится.

– Воды добавлять не надо?

– Нет. И лед растает, и сока от лимона и земляники хватит.

– Думаешь, еще есть лесная земляника?

– Я уверен, что есть.

– Думаешь, ее хватит на слоеный торт?

– Я уверен, что хватит.

– Лучше об этом не говорить. Мне ужасно хочется есть.

– Мы будем ехать, пока не выпьем еще по стаканчику, – решил он. – А там уже должны добраться.

Они мчались в ночи, с обеих сторон подступало темное болото, а фары освещали дорогу впереди. Виски прогонял воспоминания о прошлом точно так же, как фары – темноту.

– Дочка, я бы выпил еще, если ты мне нальешь, – в какой-то момент сказал Роджер.

Она положила в кружку лед, налила виски, добавила содовой и предложила:

– Почему бы тебе не позволить мне держать кружку и поить тебя, когда захочешь сделать глоток?

– Рулить мне это не мешает.

– Поить тебя мне не в тягость. Тебе нравится?

– Сильнее, чем ты можешь подумать.

– Думаю, не больше всего. Но очень сильно.

Вдали показались огни городка, деревья отступили от дороги, Роджер свернул налево и проехал мимо аптеки, универмага, ресторана, а дальше пустынная мощеная дорога повела их к морю. Он повернул направо, на еще одну мощеную дорогу с пустырями и редкими домами. Наконец они подъехали к заправочной станции и неоновой вывеске, рекламирующей домики на берегу. Здесь же улица выходила на шоссе, а домики рассыпались вдоль пляжа. Они остановились на заправочной станции, Роджер попросил мужчину средних лет, который вышел из конторки – в свете вывески его кожа обрела синюшный оттенок, – проверить уровень воды и масла и заполнить бак.