Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Ты сделал его, Бинго! Завалил так завалил, старина! Вломил по самое не хочу, парень! – возбужденно восклицал Сэм, когда они сквозь толпу проталкивались к раздевалке Стая. Доусон следовал за ними с ведром, губкой, полотенцами и прочими принадлежностями. В раздевалке Стай улегся на кушетку, тяжело дыша, тогда как Сэм продолжал разглагольствовать.

– Ох, парень, когда вы сошлись нос к носу в шестом, я думал, маленький Сэмми выйдет сухим из воды. А когда ты достал его в восьмом, я так сильно ударил старину Доусона, что тот едва не вывалился за ринг. Я дрался с тем же жаром, что и ты, Стай.

– Хороший получился бой. – В голосе Стая слышалась усталость. – Лучше, чем я предполагал. Пару раз мне от него досталось.

– Да, но и ему от тебя досталось, старая кочерыжка. Да, Доусон? – обратился он к тренеру, как раз переступившему порог.

– Досталось! Вы ему врезали так, словно ваш кулак отлили из свинца. Ведром воды так не оглушишь. Выше пояса вы тяжеловес, мистер Бинг. Этим вы превосходите всех средневесов. Что ж, остался только один… Тот, что лучше этого парня. – Он откупорил бутылку с растиркой. – Он будет вашим следующим соперником, мистер Бинг. Как себя чувствуете?

– Я в порядке, Доусон. Но ужасно хочется, чтобы все это закончилось. Дважды за вечер я думал о том, что отдал бы все, лишь бы больше не драться. Ради чего я дерусь? Мне нет нужды драться, – резко бросил он.

– Нужда есть, Стай, – ровным, спокойным голосом возразил Сэм.

– Да, есть, – смиренно согласился Стай. – Но как же мне хочется, чтобы все закончилось. Когда будет бой с Макгиббонсом, Доусон?

– Примерно через месяц, мистер Бинг. В Новом Орлеане. Двадцать раундов.

– Ты же знаешь, я никогда не боксировал двадцать раундов, – сварливо пробурчал Стай.

– Вам и не придется, мистер Бинг, – улыбнулся Доусон.

Стаю предстояло сразиться с чемпионом в его весовой категории и с одним из величайших, хотя и странным, боксеров, когда-либо выходивших на помост. Он был настоящим ирландцем, что нынче среди боксеров стало редкостью, приземистым, с обезьяноподобным лицом и длинными руками, как у гориллы. Никому не удавалось сбить его с ног, не говоря уже о том, чтобы отправить в нокаут, зато сам мог нанести нокаутирующий удар с обеих рук. Он овладел всеми навыками боксерского искусства и небеспочвенно считал, что в ближайшие годы удержит чемпионскую корону на своей голове. Когда его менеджер упомянул о бое со Стаем, уродливая обезьянья физиономия Макгиббонса осветилась жестокой, открывающей зубы-клыки улыбкой.

– Счастливчик Уилли вроде бы красивый парень? Ладно, договорись о двадцати раундах, но таким красавцем он не останется. Насчет денег предложи ему восемьдесят на двадцать.

После долгого совещания с Доусоном Сайдман, менеджер Обезьяны Макгиббонса, вернулся к своему подопечному. «Ты договорился на восемьдесят – двадцать?» – спросил мрачный Макгиббонс.

– Я договорился о лучших условиях, Мак. Победитель получает все. Ты завалишь этого Бинга. Его менеджер – старина Алек Доусон, который когда-то спарринговал с Корнишменом [216] Корнишмен – одно из прозвищ Роберта Фитцсиммонса. , и я его уговорил. Это даст тебе на двадцать процентов больше. Разве не здорово, Мак?

– Я же сказал, восемьдесят на двадцать, жидовская свинья. А если случится что-либо непредвиденное? Почему ты не делаешь то, что я тебе говорю?

– Ничего не случится, Мак. Можешь мне верить. Ничего не может случиться. И не случится! Ты просто уложишь его. Ведь уложишь, Мак?

– Теперь придется, паршивый прохиндей. Но восемьдесят – двадцать по мне смотрятся гораздо лучше. Победитель получает все – осталось в прошлом, тогда это считалось нормальным. А восемьдесят – двадцать означает, что я получаю восемьдесят процентов при любом исходе. Непредвиденное случается.

– Но, Мак, послушай! Ничего непредвиденного случиться не может! Ты этого не допустишь! Ты просто уложишь его! – В голосе Сайдмана слышались нотки извинения, похвала, уверенность, поддержка.

– Ладно, я за этим прослежу. Заткнись, ладно? – Обезьяну распирала злость.

Пока шли разогревочные бои, Доусон, Сэм и Стай оставались в раздевалке Стая. Сэм, как и всегда, излучал оптимизм. «Через два часа ты станешь чемпионом этого мира, Бинго. И я поставил все, что принадлежит семье Хорн, и даже более того на твою победу нокаутом».

– Он спасет ваши деньги, мистер Хорн. Только не пытайтесь отправить в нокаут меня, когда он уложит Макгиббонса на ринге. Как себя чувствуете, мистер Бинг?

– Я в порядке, Алек. Едва сдерживаю желание отказаться от боя и испуган до смерти, аж подкашиваются колени. А в остальном полный порядок. Никогда больше драться не буду. – Стай уже надел боксерские трусы и туфли, накинул на себя старое одеяло и банный халат.

– Все будет хорошо, мистер Бинг. Но постоянно будьте начеку. У него хороши и правая, и левая. Левой не подпускайте его к себе и не допускайте мысли, что вы его сделали, пока не услышите, что рефери начал отсчет. Держитесь от него подальше. Не сходитесь в ближнем бою. Бейте с достаточного расстояния. Мы можем выиграть двадцать тысяч долларов, мистер Бинг. – Каждую фразу Доусон подкреплял гримасами и взмахами рук. Нервничал он, похоже, больше всех.

– Он хочет сказать, ты можешь выиграть двадцать штук, Эл. Хотя я не думаю, что вознаграждение боксера столь высоко.

– Вы слишком добры ко мне, мистер Бинг. Но, пожалуйста, помните. Держитесь от него подальше. Не позволяйте ему провести вас и при первой возможности бейте.

Сэм, который чуть раньше выскочил из раздевалки, сунул голову в дверь. «Выходите. Объявляют наш бой. Мы у всех на виду».

Время пошло. Шевелись, боксер. У меня для тебя сюрприз, Стай. Посмотри туда, где сидят женщины, жалящая перчатка, когда будешь идти к помосту. Может, увидишь что-то интересное.

– Ты что, совсем сдурел? – сердито бросил Стай. – Только не говори мне, что она здесь.

– А где ей еще быть, Бинго? – Сэм улыбался во весь рот.

– Кто просил тебя приводить ее сюда, болван?

– Никто, это моя идея. Иной раз они приходят мне в голову. Ради кого ты, в конце концов, дерешься?

– Ты просто свихнувшийся чертов идиот, – беспомощно простонал Стай. – Я не хотел, чтобы она знала об этом до того, как все закончится. А если меня побьют? – Он разозлился, так разозлился, что не видел, куда идет, и натолкнулся на зрителей, которые толпились у выхода в большой зал.

– Все нормально. Теперь она знает. Она здесь с отцом. Я ей все объяснил и насчет тебя, и насчет «чего-то сложного», и так далее. Стай, в ее присутствии никому не удастся тебя побить.

По длинному проходу они шли к рингу под гром аплодисментов и крики: «Болеем за тебя, Слэммер!», «Ты его сделаешь, Бинг!», «Убей Обезьяну!». Сэм поставил табуретку в угол, просунув ее между канатами, Стай после приветствия сел и откинулся назад, всматриваясь в толпу.