Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна

Хотя, если подумать, я однажды где-то читала, что сам Людвиг Витгенштейн не прочел ни одного слова Аристотеля.

На самом деле я не один раз утешалась осознанием этого факта, ведь есть так много людей, ни одного слова которых ты никогда не читал.

Таких, как Людвиг Витгенштейн.

Пусть даже считается, что Витгенштейна все равно слишком трудно читать.

И, по правде говоря, однажды я все-таки прочла одно его предложение, которое не показалось мне трудным ни в малейшей степени.

Более того, мне очень понравилось то, что в нем говорилось.

Не нужно много денег, чтобы купить хороший подарок, но нужно много времени — таким было это предложение.

Честное слово, именно так Витгенштейн однажды сказал.

Тем не менее если бы вчера он слушал, как танки сходят с конвейера в шестой симфонии Чайковского, что именно слышал бы Витгенштейн?

Когда люди впервые услышали первую симфонию Брамса, большинство из них смогли сказать лишь то, что она звучит очень похоже на девятую симфонию Бетховена.

Это любому ослу понятно, сказал им в ответ Брамс.

Думаю, что мне бы понравился Брамс.

Ну и я, конечно, с удовольствием призналась бы Людвигу Витгенштейну, как мне понравилось его предложение.

С другой стороны, я сильно сомневаюсь, что мне бы понравился Джон Рёскин, хотя я понятия не имею, что из сказанного мной навело меня на мысль о Джоне Рёскине.

Ну, Рёскин определенно был еще одной темой, которую я пропустила.

И что я действительно испытываю по отношению к Джону Рёскину, так это сочувствие.

Дело в том, что этот глупый человек столько лет разглядывал многочисленные древние статуи, что практически пережил шок в брачную ночь, ведь никто никогда не говорил ему, что у живых женщин есть лобковые волосы.

Вообще-то человеком, вызывающим сочувствие, при таких обстоятельствах должна была бы стать миссис Рёскин. Вот только она оказалась достаточно разумна, чтобы вскоре сбежать с Джоном Эвереттом Милле.

Кстати, когда я замечаю, что она была разумна, я подразумеваю: не только потому, что она сбежала, а еще и из-за того, что она сбежала с Милле, который в детстве был одаренным ребенком. То есть что он рисовал обнаженных моделей с одиннадцати лет.

Между прочим, Сапфо, как говорят, преподавала музыку.

Ну и Ахиллес также играл на музыкальном инструменте.

Мне доставляет удовольствие то, что я знаю оба этих факта.

Впрочем, я также знаю, что в Трое у Ахиллеса была любовница по имени Брисеида. Местами это начинает немного сбивать с толку, в конце концов.

Вообще-то очень жаль, что Джон Рёскин не дружил с Робертом Раушенбергом, который, вероятно, мог бы придумать способ все исправить.

Людвиг выглядит так глупо в качестве имени, когда его печатаешь.

Несомненно, если бы я сама писала биографию, то остановилась бы на простом названии «Бетховен».

Впрочем, что я теперь, с опозданием, хотела бы, возможно, сделать, пока была в другом доме, так это посмотреть, были ли какие-то пьесы в том однотомном сборнике переведены тем же переводчиком, благодаря которому Еврипид звучал так, будто вдохновлялся Уильямом Шекспиром.

Кстати, несмотря на это, есть довольно прозрачный намек на то, когда у Медеи приходят месячные.

И если правда то, что Одиссей двадцать лет провел вдали от Итаки, то у Пенелопы они бы за этот период случились примерно двести пятьдесят раз.

Не то чтобы я собираюсь продолжать эту тему, хотя время от времени зацикливаешься.

Особенно сидя здесь с опухшим лицом.

Но в действительности я снова имею в виду лишь ту красноречивую тишину, которая, несомненно, доказывает, что Сэмюэль Батлер был неправ, считая, будто «Одиссею» могла написать женщина.

Как странно. Даже когда я уже начала набирать эту фразу, я могла бы поклясться, что до сих пор понятия не имею, кто именно выдвинул такое предложение.

Так что теперь я вдобавок вспоминаю, что переводчика, слишком много читавшего Шекспира, звали Гилберт Мюррей.

В остальном же я не имею ни малейшего представления о том, кем был Сэмюэль Батлер, если только, как знать, это не тот самый Сэмюэль Батлер, который написал «Путь всякой плоти».

Хотя, в свою очередь, о «Пути всякой плоти» я знаю лишь то, что была бы рада услышать, что Людвиг Витгенштейн не прочел из нее ни слова.

Тем временем можно предположить, что Гилберт Мюррей был человеком, который переводил греческие пьесы.

Когда не читал Шекспира.

Кстати, Рубенс тоже написал картину, на которой Ахиллес прячется среди женщин.

Также существует его рисунок, где Ахиллес убивает Гектора копьем в горло.

Одна из вещей, которые часто восхищают людей в Рубенсе, даже если они не всегда знают об этом, заключается в том, что на его картинах всегда все всех касаются.

Ну, очевидно, не считая того, как Ахиллес прикасается к Гектору.

Тем временем я, возможно, допустила выше ошибку, сказав, что Руперт Брук умер во время Первой мировой войны в Геллеспонте, под которым я имела в виду Дарданеллы.

Где он на самом деле умер, я думаю, так это на острове Скирос, хотя последний находится лишь немногим южнее в Эгейском море.

Я поднимаю эту тему только потому, что Скирос — тот же самый остров, на котором скрывался Ахиллес.

Впрочем, я, однако, вовсе не хочу сказать, что в таких совпадениях есть какое-либо значение.

Пусть даже ребенок родился на Скиросе у женщины, забеременевшей от Ахиллеса, и ее ребенок вырос и стал тем самым солдатом, который сбросил маленького сына Гектора с городской стены.

А впоследствии стал мужем дочери Елены — Гермионы.

Что, в любом случае, никак не проясняет того, откуда я знаю о Сэмюэле Батлере.

Хотя, без сомнения, я прочла о нем в сноске в одной из книг о греках, на которую я обратила внимание.

Во всяком случае я, несомненно, обратила достаточно внимания, чтобы удостовериться, что сын Ахиллеса был бы слишком молод, чтобы находиться в Трое в предполагаемое время. И что Гермионе было бы столько лет, что она практически годилась бы ему в матери.

С другой стороны, я почти никогда не читаю сносок.

Хотя однажды я все же прочла прекрасную поэму Руперта Брука о стареющей Елене.

На самом деле в поэме она кажется ворчуньей.

Кроме Брисеиды я также помню имя другой пассии, Жанны Эбютерн, родившей ребенка от Модильяни. Хотя эта история одна из самых печальных, что я знаю.

Дело в том, что Жанна Эбютерн выбросилась из окна наутро после смерти Модильяни.

Будучи вновь беременной.

Чего только не делали женщины, почти хочется добавить.

Однако что хоть кто-то из нас действительно когда-либо знает?

И, по крайней мере, слово «пассия» наконец-то вышло из моды.

Между тем Сэмюэл Батлер, автор «Пути всякой плоти», предположил, что «Одиссею» написала женщина — так, я полагаю, говорилось бы в сноске.