Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна

Хотя, несомненно, это далеко не все, ведь можно весьма уверенно предположить, что нельзя после трех тысяч лет превратить Гомера из мужчины в женщину без какого-нибудь интересного объяснения.

Однако я понятия не имею, в чем могло бы заключаться такое объяснение.

Даже хотя очень многие люди могли бы настаивать на том, что никакого Гомера и вовсе никогда не существовало, а были лишь всевозможные певцы.

Карандашей там тоже не было — так бы объяснялась эта настойчивость.

Опять же возможно, что сноска была в какой-то другой книге, не имевшей вообще ничего общего с греками.

Многие книги нередко содержат вещи, которые связаны с другими вещами, связей между которыми вы никогда не ожидали.

Например, даже вот на этих самых страницах, которые пишу я, едва ли можно ожидать, что Т. Э. Шоу окажется как-то связан с чем-либо, хотя я только сейчас вспомнила, что еще одна книга в другом доме является переводом, выполненным кем-то с точно таким же именем.

Это перевод «Одиссеи», на самом деле.

Впрочем, демонстрация того, что теперь я знаю о Т. Э. Шоу примерно столько же, сколько о Гилберте Мюррее, является, возможно, не самым впечатляющим способом, каким можно было бы донести мою мысль.

В любом случае, несомненно, что сноска никак не связана с оперой о Медее, даже хотя она тоже в моей голове.

Однажды во Флоренции, сидя в ленд-ровере с правым рулем и глядя, как площадь под куполом Брунеллески утопает в снегу, что наверняка редкость, я слушала Марию Каллас, поющую об этом.

Я всего несколькими минутами ранее сменила транспортное средство, перетащив несколько чемоданов по одному из мостов через Арно, и поэтому даже не сразу заметила, что магнитола в салоне была включена.

«Медею» написал Луиджи Керубини, если я еще не упоминала.

В принципе это не исключено, ведь я часто путаю Керубини с Винченцо Беллини, который писал «Норму» — еще одну оперу, которую часто исполняла Мария Каллас.

Хотя время от времени я путаю Винченцо Беллини, в свою очередь, с Джованни Беллини, даже хотя Джованни Беллини — один из тех художников, которыми я всегда наиболее глубоко восхищалась.

Ну, даже Альбрехт Дюрер, которым я восхищаюсь почти в такой же мере, однажды сказал, что Беллини все еще лучший из живых художников.

Я говорю «все еще», поскольку Дюрер посещал Венецию в то время, когда Беллини был уже довольно стар.

С другой стороны, это, по-видимому, должно было происходить раньше, чем сам Дюрер практически сошел с ума, как Пьеро ди Козимо. Или как Хуго ван дер Гус.

Ну или как Фридрих Ницше, несмотря на то что я когда-то обожала одно из предложений у Фридриха Ницше тоже.

Вообще-то еще одного человека, чье предложение я когда-то обожала, имея в виду Паскаля, несомненно, можно добавить в этот список, тем более что он отказывался сидеть на стуле, если по обеим сторонам от него не стояло еще по стулу, чтобы он не упал в пространство.

На самом деле сейчас мне пришлось призадуматься, не перепутала ли я те два предложения и действительно ли именно Паскаль написал о блуждании по бескрайнему небытию.

Кстати, я никак не могу объяснить, почему обычно называю Паскаля Паскалем, а Фридриха Ницше — Фридрихом Ницше.

Однако вопрос о двух точках над фамилией Dürer, казалось бы, в сущности такой же, как вопрос о двух точках над Bronte.

В любом случае замечание насчет Джованни Беллини тоже, естественно, должно было быть сделано до смерти Дюрера от лихорадки, которую он подхватил на голландских болотах, где смотрел на выброшенного на берег кита.

Хотя, с другой стороны, несомненно, что оно было сделано много позже того, как сам Беллини стал зятем Андреа Мантеньи.

Сейчас я, пожалуй, хвастаюсь.

Но где я действительно слушала «Медею» в исполнении Марии Каллас, если подумать, так это в полном открыток фургоне фольксваген возле города под названием Савона, который находится на некотором расстоянии от Флоренции, но тоже в Италии.

Кроме того, так случилось, что я не заметила магнитолу в фургоне, потому что она не играла, пока я вела его.

Лишь когда фургон съехал с набережной и упал, перевернувшись, в Средиземное море, магнитола начала играть.

Я не могла придумать этому какого-либо объяснения.

Да и сейчас не могу.

Вообще-то магнитола заиграла не ровно тогда, когда фургон перевернулся.

На самом деле я уже выбралась и стояла по пояс в Средиземном море, когда она начала играть.

Что я делала, так это пыталась вытрясти грязь из волос, попавшую в них с резинового коврика, который упал на меня с пола.

Делая это, я поняла, что у меня болит плечо.

На самом деле несомненно, что я услышала Марию Каллас, лишь убедившись, что мое плечо не сильно пострадало.

Таким образом, можно, наверное, сказать, что она все-таки пела и до того.

Боже мой, только что я вела автомобиль, который теперь лежит вверх тормашками в Средиземном море, а я почти не поранилась, думала я, что наверняка тоже должно было помешать мне сразу услышать ее пение.

Кроме того, я определенно была огорчена тем, насколько сильно я промокла.

Может быть, я не упоминала, насколько сильно промокла.

Ну, без сомнения, я просто предположила, что излишне об этом говорить, ведь я уже упоминала, что стояла по самую попу в Средиземном море.

Кроме того, я никогда прежде не стояла на четвереньках на внутренней стороне крыши автомобиля — вот о чем еще я, несомненно, думала.

Хотя, возможно, что к тому времени я также заметила указатель с надписью «Савона».

Я не помню, однако, означал ли тот указатель, что Савона находится впереди или позади меня.

На самом деле, я вообще не помню, чтобы я ехала через какой-либо город с таким названием, будь то в транспортном средстве, которое упало с набережной, или в том, в которое я затем пересела.

Если бы я проехала через него в том автомобиле, который упал с набережной, то я должна была уже побывать в нем прежде, разумеется.

Впрочем, учитывая то, как долго, по-видимому, разрушалась набережная, не исключено, что раньше существовал некий старый объезд вокруг Савоны.

Однако чаще всего я старалась избегать объездов.

Это говорит лишь о том, что мое умение ориентироваться иногда отнюдь не замечательное.

Если бы у меня был выбор: например, сразу поехать по дороге, уводящей прочь от набережной, или пойти пешком, чтобы убедиться в безопасности движения прямо, я бы пошла пешком.

Хотя вообще-то совсем рядом от того места, где я стояла, был точно такой же фургон фольксваген.

Он был полон футбольного снаряжения.

Часть этого снаряжения оказалась футболками, как выяснилось, с названием «Савона» спереди.

Будучи промокшей, как я уже говорила, я переоделась в одну из них.

Я даже подложила еще несколько свернутых футболок на сиденье, по той же причине.