У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Усевшись, даос спросил фамилию гостя.

— Моя фамилия Ду. Я из Тяньчана, — ответил тот.

— О, значит, деньги, которые получает наша обитель Персикового Источника от таньчанского господина Ду, принадлежат вашей уважаемой семье? — спросил даос.

— Да, — подтвердил Ду.

Лицо даоса расплылось в улыбке.

— Если бы я знал, что вы приехали в нашу провинцию, — подобострастно сказал он, — я бы первый пришел к вам с поклоном, чтобы не затруднять вас.

Он приказал служке вскипятить свежего чаю и принести фрукты.

«Вероятно, это его учитель», — подумал Ду Шэнь-цин и спросил: — А Лай Ся-ши — ваш ученик или, может быть, внук?

— Лай Ся-ши — это я, — ответил даос.

— Как? Вы и есть Лай Ся-ши? — воскликнул изумленный Ду Шэнь-цин и, не выдержав, прикрыл рот рукавом, чтобы не рассмеяться.

Ничего не понимая, даос расставлял фрукты и усердно предлагал выпить чаю. Потом он извлек из рукава свиток со стихами и попросил гостя высказать о них свое мнение. Ду Шэнь-цин небрежно пробежал глазами стихи и, выпив две чашки чая, поднялся.

Даос проводил гостя за ворота и, узнав, что тот живет в храме Баоэньсы, сказал:

— Я приду к вам завтра и поживу у вас несколько дней!

Только когда Ду Шэнь-цин сел в паланкин, Лай Ся-ши вернулся обратно.

Всю дорогу Ду Шэнь-цин хохотал.

«Ну и собачья голова этот Цзи Вэй-сяо. Чего только не набрехал!»— повторял он про себя.

Дома слуга доложил ему:

— У вас гости.

Ду Шэнь-цин прошел в комнату и увидел там Сяо Цзинь-сюаня, Синь Дун-чжи, Цзинь Юй-лю и Цзинь Дун-яя. Синь Дун-чжи подарил ему посвящение, сделанное крупным каллиграфическим почерком. Цзинь Юй-лю — парную надпись, а Цзинь Дун-яй — «Толкование Четверокнижья» собственного сочинения.

Гости с поклоном сели, рассказали о своих делах и, отведав чая, ушли. Ду Шэнь-цин холодно усмехнулся им вслед и, обращаясь к слуге, проговорил:

— Какой-то письмоводитель вздумал объяснять «Четверокнижье». Подумать только, эти людишки толкуют мудрецов!

Не успел он произнести эти слова, как вошел слуга господина Цзуна с портретом и запиской, в которой он просил Ду Шэнь-цина написать изречение на портрете. Преодолевая отвращение, Ду Шэнь-цин принял портрет, написал ответ и отослал с ним слугу.

На следующий день он выбрал наложницу, отдал ей сговорные подарки и решил, что она в течение трех дней должна переехать к нему. Затем он поспешил в свой дом у реки, чтобы подготовиться к приему наложницы.

Через день после ее приезда с поздравлениями пожаловал Цзи Вэй-сяо.

— Вчера вечером вы принимали в свой дом наложницу, и я не осмелился вас беспокоить. Прошу извинить за запоздалое поздравление, — обратился он к хозяину, который вышел ему навстречу.

— Вчера я никого не принимал.

— Ну как, видели вы того прекрасного человека? — засмеялся Цзи Вэй-сяо.

— Собачья голова! Вас избить бы надо! Но я милую вас, так как шутка была остроумна.

— За что же избить? Я утверждал, что это прекрасный мужчина и совсем не похож на женщину. Разве это не так?

— Вот за это вас и надо избить!

Оба засмеялись. В этот момент пришли поздравить хозяина даос Лай и Бао Тин-си.

При виде их Ду Шэнь-цин и Цзи Вэй-сяо, не выдержав, расхохотались. Наконец хозяин махнул Цзи Вэй-сяо рукой, чтобы он перестал смеяться, и все четверо с поклонами сели. Ду Шэнь-цин оставил гостей на обед. За столом он рассказал, как в приделе богини Северной Медведицы в храме Божественной Благодати он увидел смотрителя могил, рядом с которым актеры и даосы пели под аккомпанемент музыкальных инструментов.

— Как назло на долю таких людей выпадает столь веселая жизнь! Разве это не досадно? — воскликнул Цзи Вэй-сяо, но Ду Шэнь-цин тут же перебил его:

— Дорогой брат, мне хочется проделать одну удивительную штуку, и я хочу об этом посоветоваться с вами!

— Какую еще удивительную штуку? — переспросил Цзи, но Ду Шэнь-цин уже обратился к Бао Тин-си:

— Сколько в городе трупп у моста и у городских ворот?

— Больше ста тридцати.

— Мне хочется устроить грандиозный вечер. Наметим день, выберем просторную площадку и пригласим исполнителей женских ролей изо всех ста тридцати трупп. Каждый из них сыграет один акт из какой-нибудь пьесы. А мы с братом Вэй-сяо будем наблюдать за их игрой. Через несколько дней мы определим, кто из них лучший, кто худший, и вывесим результаты на щитах у проезжей дороги. Победитель будет стоять на первом месте. Конечно, нельзя вызывать артистов бесплатно. Каждый получит по пяти цяней серебра, по два кошелька и по одному вееру. Ну, каков мой план?

— Что же вы раньше молчали? Прекрасная затея! Ведь от такого удовольствия умереть можно! — воскликнул Цзи, вскочив на ноги.

— Позвольте мне вызвать актеров, — предложил, смеясь, Бао Тин-си. — Для них это будет большая честь. Каждый получит по пяти цяней серебра, господа отберут лучших, вывесят их имена на видном месте, и они прославятся. Я позволю себе внести еще одно предложение: тому, кто завоюет первое место, кто особенно понравится господам, надо еще добавить денег. Ручаюсь, когда артисты услышат об этом, все как один явятся на конкурс.

— Великолепно! — закричал даос Лай, хлопая в ладоши. — Мне тоже не терпится увидеть это зрелище. Вы позволите мне прийти? — спросил он Ду Шэнь-цина.

— Почему же нет? Я приглашаю всех своих друзей и знакомых, — ответил Ду Шэнь-цин.

— Надо, прежде всего, выбрать место, — заметил Цзи Вэй-сяо.

— Я живу у ворот Шуйсимынь и хорошо знаю этот район. По-моему, надо снять павильон на озере Мочоуху: там привольно и к тому же прохладно, — предложил Бао Тин-си.

— Итак, решено! Всех артистов оповещает о конкурсе дядюшка Бао. Нам остается только написать пригласительные карточки и выбрать день, — проговорил Цзи Вэй-сяо.

— Сегодня двадцатый день четвертой луны, — вмешался даос. — Господину Бао понадобится не менее десяти дней, чтобы всех поставить в известность. Вот и назначим на третье число пятой луны.

— Брат Вэй-сяо, — обратился Ду Шэнь-цин к другу. — Берите красные карточки и пишите, я буду диктовать.

Тот принес карточки и взял в руку кисть.

— «Цзи Вэй-сяо из Аньцина и Ду Шэнь-цин из Тяньчана, — диктовал Ду, — устраивают третьего числа пятой луны большое представление. Актеры всех трупп нашей провинции, желающие участвовать в празднике, должны сообщить свои имена и явиться в назначенный день в павильон на озеро Мочоуху, каждый со своей пьесой. Участники получают по пять цяней серебра на расходы, два кошелька и веер с написанными на нем стихами. Особо отличившимся будет выдано отдельное вознаграждение. Праздник состоится в любую погоду».

Цзи Вэй-сяо кончил писать и протянул карточку Бао Тин-си, а Ду Шэнь-цин послал слугу в лавку закупить более сотни вееров. Цзи Вэй-сяо, Ду Шэнь-цин и даос Лай распределили их между собой, чтобы написать на них стихи, и принялись обсуждать, кого из гостей следует пригласить. Цзи Вэй-сяо разложил перед собой лист красной бумаги и принялся перечислять: