У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Какой он мне дядя! — воскликнул Ню Пу-лан и, взяв чай, пошел угощать гостя.

— А тебя и здесь, говорят, можно поздравить с женитьбой! — захихикал Старая Крыса. — Ну и везет же тебе!

— Сколько лет мы не виделись… — уклонился от ответа Ню. — Где вы сейчас процветаете?

— Я ездил к северу от реки Хуай, был в Шаньдуне, и в дороге порядком издержался. Вот и заехал к тебе призанять несколько лянов серебра. Ты должен мне помочь во что бы то ни стало!

— Хотя мы с вами и были когда-то соседями, но денежных дел между нами никогда не водилось. К тому же я сам здесь живу гостем у жениной родни. Где же мне взять для вас серебро?

— Бессовестный мальчишка! — холодно усмехнулся Старая Крыса. — Вспомни, как ты пользовался моим добром, когда я был богат и разбрасывал деньги, словно землю. Теперь ты при живой жене снова женился, и я из жалости не захотел позорить тебя перед людьми. А ты мне городишь такое!

— Что я слышу! — воскликнул возмущенный Ню Пу-лан. — Вы говорите, что когда-то бросались деньгами? Что-то я не видел у вас ни денег, ни земли! Вы уже в преклонных годах, пора бы заняться добрыми делами, а вы только вымогательством да обманом живете. Как говорится, «морочите головы людям, высверливая дыры в воде».

— Брось болтать попусту, Ню Пу-лан! — рявкнул Старая Крыса. — Ты думаешь, тебе удастся скрыть свое поганенькое дельце, которое ты совершил в молодости? Обманул других и меня хочешь обмануть? Бросил одну жену, подхватил другую; обманул девушку из семьи Бу, а теперь обвел вокруг пальца вторую, из семьи Хуанов. Это, по-твоему, не преступление? Выкладывай серебро, или я стащу тебя к аньдунскому уездному!

— Боюсь я тебя! — крикнул Пу-лан, вскочив со стула. — Пойдем к начальнику!

Держась друг за друга, они выскочили за дверь и направились в уездное управление. У ворот им повстречались двое стражников, которые, узнав Ню Пу-лана, подошли узнать, в чем дело. Ши Старая Крыса принялся им рассказывать, какой нехороший поступок совершил Ню Пу-лан: сначала обманул одну жену, а теперь обманывает вторую. Кроме того, прикрываясь чужим именем, он натворил много грязных делишек.

— Этот Ши Старая Крыса — известный негодяй, — жаловался, в свою очередь, Ню Пу-лан. — Уже состарился, а совести не прибавилось. В прошлом году приехал ко мне, когда я был в отъезде, назвался моим старшим дядей, наелся до отвала и исчез. А сейчас явился, чтобы выманить у меня деньги. Где же видано такое безобразие!

— Все это так, господин Ню, — ответили стражники. — Но ведь он уже старик и к тому же ваш земляк, хотя и не доводится вам родственником. Денег у него на дорогу нет, а, как говорит пословица: «Дома обеднеешь — полбеды, а в дороге — бедность со свету сживет». Вы теперь при деньгах, но если сами не хотите ему давать, так мы за вас соберем несколько сотен вэней, ему и хватит на дорогу.

Ши Старая Крыса заартачился было, пытаясь урвать побольше, но стражники пригрозили:

— Ты не у себя на родине, где, видно, привык мошенничать! Смотри у нас! Господин Ню на короткой ноге с начальником уезда. Так что, старый, очень-то не ерепенься, а то накличешь беду на свою голову!

Старая Крыса не посмел больше перечить и, взяв деньги, постарался улизнуть. Ню Пу-лан поблагодарил стражников и отправился домой. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как его окликнул сосед:

— Господин Ню! Идите-ка сюда! Я вам должен что-то сказать! — Сосед потащил Ню Пу-лана за рукав в глухой переулок и зашептал:

— Ваша жена схватилась с какой-то женщиной.

— Какой женщиной? — удивился Ню Пу-лан.

— Только вы ушли, как к вашему дому подъехал паланкин с гостьей, а за ней подошел носильщик с вещами. Ваша жена встретила гостью и проводила ее в комнаты. Приехавшая заявила, что она ваша первая жена и хочет видеть вас. Ну, они и сцепились! Госпожа Хуан попросила меня разыскать вас.

Ню Пу-лана словно окатили ушатом холодной воды.

«Наверно, это мерзавец Ши Старая Крыса привез сюда первую жену», — подумал он в полной растерянности.

Но делать было нечего. Ню набрался храбрости и направился домой. У ворот он остановился и прислушался к крикам, доносившимся из комнат. Голос был незнакомый. Произношение выдавало в женщине уроженку Чжэцзяна. Ню Пу-лан постучал в дверь и, войдя в дом, столкнулся с ней.

— Это мой хозяин! Что, это твой муж? Посмотри! — причитала госпожа Хуан.

— Разве вас зовут Ню Бу-и? — спросила гостья.

— Почему же мне не быть Ню Бу-и? Но мы с вами незнакомы, почтенная, — ответил Ню Пу-лан.

— Я жена Ню Бу-и, — проговорила госпожа Ню. — Ты присвоил имя моего мужа, написав его на табличке у двери. Ясно, что ты его и погубил! Тебе от меня не отделаться!

— Вот чудеса! В Поднебесной много людей с одинаковыми именами и фамилиями, — возразил Ню Пу-лан. — Разве это доказывает, что я погубил вашего мужа?

— А как же иначе? — воскликнула госпожа Ню. — Я была в ухуском храме Сладкой Росы, и там мне сказали, что муж уехал в Аньдун. Ты прикрылся именем мужа, подавай мне его!

Плача и причитая, госпожа Ню приказала своему племяннику тащить Ню Пу-лана в уездное управление, а сама отправилась туда же в паланкине. У ворот она встретила самого начальника уезда и выложила ему все свои обиды. Уездный Сян велел подать письменную жалобу. Тотчас же была составлена жалоба, и уездный приказал служителям задержать всех причастных к делу людей. Разбор жалобы был назначен на третий день в полдень.

Подошел день суда. Начальник уезда занял свое место и открыл присутствие. Первым разбиралось дело об убийстве отца. Буддийский монах, который выступал в роли истца, рассказал, как однажды, собирая в горах хворост, он увидел стадо коров. Одна корова с такой печалью посмотрела на него, что ему стало не по себе. Заметив, что из ее глаз текут слезы, он бросился перед ней на колени. Корова принялась лизать его голову, и слезы у нее полились ручьем. Поняв, что перед ним его отец, перевоплотившийся после своей смерти в корову, монах отправился к ее хозяину и принялся слезно молить его пожертвовать корову храму, чтобы можно было за ней ухаживать. Но тут один человек, живший по соседству, увел корову и зарезал ее. Поэтому сейчас монах пришел с челобитной и прихватил с собой в качестве свидетеля того самого человека, который пожертвовал животное храму.

Выслушав показания монаха, начальник уезда приказал говорить ответчику-соседу.

— Дня четыре тому назад, — начал сосед, — монах притащил ко мне на продажу свою корову. Ну, я ее купил, да и зарезал. А он вчера ко мне опять приходит и говорит, что это-де был его отец в образе коровы и что мне надо прибавить еще несколько лянов серебра, так как он, мол, продешевил при продаже. Ну я, понятно, не согласился — так он давай шуметь! А я слыхал от людей, что эта корова вовсе не его перевоплотившийся отец. Монах не раз уж занимался такими делишками: посыплет свою бритую голову солью, да на пастбище. Присмотрит себе корову пожирнее, встанет перед ней на колени, ну и корова, понятно, начинает лизать его плешину. А от соли у нее слезы текут. Монах же говорит, что это его отец, и ну клянчить у владельца корову для пожертвования храму. Выклянчит, приведет домой, да и продаст. Это у него не впервой! Вот теперь возвел и на меня поклеп. Разберитесь, господин!