Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— И что же?

— Как, Флурвак, вы не помните? Я просила вас пойти и посоветоваться...

— Да, с доктором.

— Вовсе нет, со священником!..

— Да-да, припоминаю...

— Со священником и попросить у него позволения...

— Он его дал тебе!

— Мне?

— Кому же еще?

— Вы меня назвали?

— Нет, я говорил о моей родственнице.

— Хорошо. Итак, мой милый, я могу не есть постного по пятницам и субботам?

— Да.

— Как я рада, как я тебе благодарна!

Поцелуй, которым набожная женщина наградила меня в эту минуту, был горячее некуда. Она целовала меня, пока я старался поддерживать затруднительный для меня разговор, отвечая односложно на расспросы обманутой незнакомки; между тем ее прелести, по-прежнему защищенные тонким полотном, действовали на меня сильнее самых теплых перин, и, когда моя кровь оживилась, я обнаружил в себе то счастливое настроение, которое доставило бы наслаждение Жюстине, если бы враги ее счастья нам не помешали. Итак, я намеревался доказать мою благодарность гостеприимной красавице, которая так радушно приняла меня. Но кто из вас на моем месте ждал бы такого? Я встретил самое серьезное сопротивление.

— Довольно, — сказала она. — Довольно, Флурвак; вспомните наши условия. Не так... Нет-нет, я этого не потерплю! Я так не хочу.

Изумленный странным капризом непонятной женщины, которая зимой и в ужасную погоду заставляла своего возлюбленного перелезать через стену для того, чтобы мирно спать с ней рядом, я расположился, не говоря ни слова, и начал уже засыпать, но вдруг услышал, что она плачет, и по-прежнему шепотом спросил у нее, что с ней.

— Что со мной? — ответила она. — Неблагодарный, вы меня не любите, вы забыли наши условия. Рядом со мной вы остаетесь бесчувственным. Вы отказываетесь от моих объятий, потому что они не бесстыдны, как объятья обыкновенных женщин.

Она еще долго говорила, но я не мог понять скрытого смысла ее речей; наконец жестами и голосом она объяснила мне нечто, по-моему, очень странное. Она оттолкнула мою страсть потому, что я невежливо выразил ее, потому что я дерзкой рукой хотел потревожить покров, защищавший стыдливую красавицу, тогда как она этого не желала. Надо было, не трогая и не сдвигая эту искусно приоткрытую вуаль, обнимать пристойным и в то же время страстным образом эту самую горячую и в то же время самую стыдливую из женщин.

О вы, женщины, к которым природа была благосклонна лишь наполовину, о вы, обладающие самым прекрасным личиком и самым заурядным телом, не смейтесь над моей янсенисткой 25. Если бы вы предусмотрительно прибегали к таким же мерам, вполне возможно, ваши мужья не так скоро оставили бы вас, а любовники дольше хранили бы вам верность.

Однако я считаю, что бедная женщина должна прибегать к этому средству лишь в том случае, если ей не остается ничего другого. Скажу, что лично мне оно не нравится. Напрасно богомолка лепетала в моих объятиях необыкновенные, хотя и выразительные слова: «Божественные восторги, счастье избранных, радость рая...» — я лишь в слабой степени разделял и эту радость, и это счастье, и эти столь горячо прославляемые восторги!

Меня не особенно привлекала мысль снова отдаться полунаслаждению, и я снова лег рядом с госпожой Деглен. Теперь я думал лишь о том, как бы заставить ее, не зажигая свечей и не призывая служанки, собственноручно принести что-нибудь съестное, что заглушило бы страшный голод, мучивший меня. Но я мог избавить свой ум от бесполезного напряжения. Рок сулил мне поужинать совсем в другом месте.

— Шум, — сказала она. — Но что это? Что? Голос... Невозможно!.. Однако... Это голос шевалье, голос моего возлюбленного. Как же так?! Незнакомец?! О ужас, я погибла!

Едва я услышал шум, едва госпожа Деглен произнесла первые слова, я вскочил и, пока она колебалась, не зная, что делать, успел натянуть необходимую одежду на надлежащее место, схватил шпагу, ощупью прошел через комнату и толкнул полуотворенную дверь. Я рассчитывал очутиться в той комнате, в которой недавно меня встретила горничная. Я угадал: совсем рядом, на пороге, снаружи от двери дрожал, не сдерживая нетерпения, какой-то человек, который шепотом, но очень явственно повторял:

— Батильда, открой же двери!

Госпожа Деглен тем временем приняла решение. Выйдя из спальни, она направилась ко мне и сдавленным голосом окликнула человека, которого недавно принимала за своего любовника. Не отвечая ей, я остановился и по звуку ее шагов догадался, что она подошла ближе.

— Кто бы вы ни были, — сказала она, — прошу, не губите меня окончательно, бегите, не показываясь шевалье. Бегите, сохраните все в тайне, и я прощу вас.

Я хотел последовать ее совету, надеясь проскочить через дверь, как только ее откроют, но несчастная богомолка слишком поздно распахнула ее. Госпожа Деглен дважды повернула ключ, Флурвак толкнул одну из створок, а Батильда, которая еще не спала, привлеченная шумом, вошла со свечой в руках. Какое зрелище представилось каждому из нас!

Сцена разыгралась в своего рода столовой. В глубине, слева, стояла не вовремя пришедшая горничная, переводя свои широко раскрытые, ничего не понимающие глаза с одного лица на другое; на пороге двери, выходившей в сад, я увидел остолбеневшего от изумления молодого человека. Между мной и дверью испуганная госпожа Деглен упала на стул, закрыв лицо руками; однако она сделала это недостаточно проворно, и я успел заметить ее черты. Я, как всегда, не мог остаться равнодушным к тому, что всегда меня интересовало, и неспособный скрыть свое впечатление, воскликнул:

— Честное слово, она очень мила!

— О коварная! — с яростью произнес офицер. — О совестливая святоша, ей мало одного любовника...

Я хотел заговорить, я хотел оправдать госпожу Деглен, но молодой человек, должно быть, чересчур пылкий, не слушая меня, обнажил шпагу, которая тотчас встретилась с моей. Уже при первых выпадах я понял, что юный Флурвак не в состоянии оказать мне достойное сопротивление. Вскоре ему пришлось отступить на несколько шагов, и ареной боя стал сад. Так как я более всего хотел выиграть место, чтобы дать себе возможность бежать, я все теснил моего противника, и он, удивленный таким напором, постепенно отступал. Мы достигли аллеи, которая показалась мне достаточно просторной; там я быстро прыгнул в сторону и побежал прочь; мой отважный, но неопытный противник бросился за мной; темнота не позволяла мне передвигаться быстро, и вскоре он настиг меня. Я обернулся, наши лезвия снова скрестились; шпага моего врага, управляемая слабой рукой, отлетела на десять шагов. Госпожа Деглен и ее горничная, подбежав, схватили побежденного, а победитель спасся бегством.

Я шел вдоль стены, отыскивая пролом, о котором, как я помнил, говорила госпожа Деглен; наконец я нашел его и вскоре очутился в саду магнетизёров .