Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Вы изумлены, мадемуазель, но напрасно. Никакое движение души не ускользает от меня. За время вашего отсутствия настроение графини сильно испортилось. Но я заметил одно верное средство, всегда возвращавшее улыбку на ее лицо. Как-то раз я заговорил с ней о шарадах, и графиня тут же начала хохотать как безумная. Я несколько раз повторял опыт и всегда с одинаковым успехом. Смотрите сами: она смеется уже четверть часа, а теперь припадок даже усилился.

Действительно, графиня стала смеяться громче прежнего, госпожа де Фонроз не выдержала и тоже захохотала без стеснений. Я заразился их смехом, и сам де Линьоль наконец последовал примеру трех хохотушек. Наш громкий смех, вероятно, слышали все соседи.

Однако в то время как мадемуазель де Брюмон смеялась до упаду, шевалье де Фоблас не терял головы. Его жадные губы прижимались к лилейной ручке, которая казалась белее слоновой кости, а его нежные пальцы тихонько пожимали самые хорошенькие в мире коленки.

— Простите ее, — сказала баронесса, которая не упускала из виду ни малейших подробностей нашей веселой пантомимы.

— Простите ее, — повторил доверчивый муж. Он не только подбадривал меня взглядами и знаками, но дважды шепнул мне на ухо: — Хорошо-хорошо, будьте настойчивее: она побеждена.

— Простите меня! — воскликнул я в свою очередь с нежной мольбой в голосе. — Простите, потому что я раскаиваюсь и люблю вас.

— Я тоже вас люблю, — поцеловала она меня. — Я прощаю вас, — прибавила она, даря мне второй поцелуй. — Но с условием, чтобы вы никогда не видались с этой Мондезир.

— О, я согласна!

— И чтобы вы нигде не устраивались, кроме как у меня.

— Нигде!

— Ну, в таком случае я вас прощаю, люблю и целую. И если вы сдержите слово, я буду всю жизнь любить и целовать вас.

— О, — воскликнул обрадованный де Линьоль, — раз графиня вас любит, целует и прощает, я тоже хочу вас простить и поцеловать! — И он почтил меня несколькими поцелуями.

— Я тоже, — сказала госпожа де Фонроз, — вас люблю, прощаю и целую, потому что вы очень мило забавляли меня целых полчаса.

— Пусть после этого говорят, что шарады бесполезны, — продолжал граф с торжествующим видом. — Смотрите, какую веселость навеяли они на всех нас. До чего скоро водворился мир, едва...

— А знаете ли, мадемуазель де Брюмон, — не обращая на него внимания, сказала графиня, — граф до сих пор не может разгадать нашей шарады!

— Это потому, что она была неправильно составлена, — возразил он.

— Вот как, — заметила де Фонроз. — Мадемуазель, вы неправильно составили шараду?

— Нет, шараду сочинила графиня.

— Да, — ответила она, — но вы научили меня этому искусству.

— Все равно, — продолжала баронесса, — раз она неправильно составлена, нужно начать сначала.

И графиня заметила:

— Именно так мы и поступим.

— Без сомнения, нужно начать все заново, — подтвердил господин де Линьоль.

— Это доставит вам удовольствие? — спросила его графиня.

— Конечно, и очень большое; я хотел бы даже помочь вам; я хотел бы даже показать вам...

— Благодарю вас, — прервала она, — мне не нужно никаких учителей, кроме мадемуазель де Брюмон. И потом, граф, не знаю, удастся ли вам стать моим учителем...

— Что правда, то правда, я написал около пятисот маленьких поэм в виде шарад и загадок, но мне было бы очень трудно вернуться к азам.

— Однако, граф, — сказал я, — позвольте заметить, что графиня молода, любознательна и стремится к знаниям.

— Что ж, мадемуазель, вам не нужны помощники, вы сами откроете ей все, что необходимо. Я уверен, вы научите вашу ученицу всем правилам, и уверяю вас, после того как вы начнете ее образование, я с восторгом довершу его.

— Нет-нет, я никому не уступлю чести и удовольствия учить ее.

— Ну, как вам угодно. Однако это не помешает мне живо интересоваться успехами вашей ученицы.

— Вы вселяете в меня мужество, граф. Обещаю давать вашей жене прекрасные уроки.

— Отлично, мадемуазель, отлично.

— Я сочиню с ней не одну шараду.

— Сочиняйте, мадемуазель, сочиняйте.

— Итак, граф, — сказала госпожа де Линьоль, — я, не подвергая себя риску рассердить вас, могу предаваться этому занятию?

— Конечно, графиня, хоть целый день, если это вас забавляет.

— Прекрасно, — ответила она, — я очень довольна. Я стеснялась немного: мне представлялось, что я попираю ваши нрава, но, раз вы дали мне позволение, я вполне довольна.

— Я очень рад и советую вам начать снова ту шараду, которую вы едва наметили, потому что, конечно, я угадал бы ее, если бы она была вполне отделана. Мадемуазель, оставьте леность, отбросьте ложный стыд! Займитесь шарадой как можно усерднее.

— Постараюсь, граф.

— Приложите к этому делу все ваши силы и начните как можно скорее!

— Ах, если графине угодно, сейчас же.

— Нет, — прервала баронесса, — давайте сначала пообедаем, у вас еще будет время, ведь вы проведете здесь две недели.

Мне показалось, что я плохо расслышал.

— Как две недели? — переспросил я.

— Да-да, — ответила она. — Это время кажется вам слишком коротким? Сознаюсь, это не так много, как вам хотелось бы, но я не могла добиться более продолжительного отпуска.

— Добиться?

— Я сделала все и даже невозможное, мадемуазель, так как я знала, до чего вам хочется подольше пробыть у графини.

— Конечно, но...

— Но ваши родственники были неумолимы.

— Вы говорите, баронесса, что мои родные...

— Отпустили вас только на две недели.

— Вы говорите, что мои родные отпустили меня...

— Да-да, всего на две недели. Я не могла уговорить их решиться лишить себя счастья видеть вас больше, чем на две недели.

— Две недели, баронесса, вы в этом уверены?

— Я уверена, мадемуазель, в том, что они не позволят вам остаться дольше. Итак, распоряжайтесь этим временем как можно лучше. Через две недели я вас увезу отсюда. Это решено.

— Решено?

— Да-да, мадемуазель, вполне решено.

— А!..

— Я, конечно, буду ежедневно навещать вас.

— Прекрасно, баронесса.

— Я почти ежедневно вижусь с вашими родными.

— Да, баронесса.

— Таким образом, вы не будете испытывать недостатка в известиях о них.

— Да, баронесса.

— А они — о вас.

— Да, баронесса.

— Сегодня вечером я ужинаю с одним из них.

— Я знаю, мне кажется, вы говорите о моем деде.

— Именно так. Я поговорю с ним о вас.

— Ах, я буду вам очень благодарна!

— Я убеждена, что вначале эта разлука устрашит его, как и всех остальных, но я его уговорю.

— Вы окажете мне неоценимую услугу.

— Ручаюсь, что он не рассердится.

— Баронесса, я полагаюсь на вас.

Читатели понимают, что меня крайне удивила ловкая выходка баронессы, при помощи которой она поселила меня, так сказать, против моей воли, у графини. Однако не осмелюсь сказать, что я сильно досадовал на нее, потому что мало кто мне поверит. Но, моя Софи, могу заверить тебя, что про себя я решился не терять связи с маркизой де Б., чтобы в случае необходимости она могла быстро известить меня о результате своих поисков, а я — изменить план действий...