Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Меньше, чем у вас, виконт, сознаюсь...

— Решила перевезти мадемуазель де Брюмон сюда, позволив и мне сопровождать подругу моего детства.

— Почему же не в Париж? — спросил граф, обращаясь к жене.

— Почему? Спросите у виконта...

Флорвиль не задумываясь ответил:

— Потому что от Фонтенбло до Парижа четырнадцать льё, а сюда меньше семи.

Успокоенный граф несколько минут молчал. Он, казалось, наблюдал за де Флорвилем и мадемуазель де Брюмон.

— Раз вы друг мадемуазель, значит, вы должны уметь отгадывать шарады.

— Конечно, — ответила маркиза, — но теперь, простите, я не в том расположении духа.

Слова де Флорвиля просветили графа. Он отвел графиню в сторону, но, так как нам с виконтом хотелось узнать, что он скажет, мы стали внимательно прислушиваться.

— Графиня, — сказал де Линьоль, — он не друг вашей компаньонки, он...

— Что же?

— Он в нее влюблен...

— Прекрасное предположение!

— Не смейтесь, графиня, вы знаете, от меня не укрываются подобные вещи.

— Я знаю, вы всегда это говорите.

— И мне кажется, следует смотреть за мадемуазель Брюмон...

— Да?

— Нужно строго следить за ней.

— Именно это я и делаю.

— Виконт молод, красив... мне кажется, он не лишен ума, лоска... Я вижу в нем что-то очень благородное... Я его где-то встречал... У него обольстительная внешность, сударыня.

— Граф, до чего мудро и как скоро вы разгадываете людей!

— Вот что значит знание человеческого сердца! Боюсь, не попалась ли уже маленькая Брюмон.

— Что вы!

— Где она была третьего дня?

— Она провела весь день у своего отца.

— Вы уверены?

— Да.

— А вчерашний обед? Он очень походит на человека, который привык развлекаться в дамском обществе.

— Что это такое? Что значит развлекаться? Я не понимаю.

— Развлекаться... это... это... это развлекаться.

— Объясните же мне.

— Я вам объясняю: это... вроде поездки или обеда вдвоем.

— Но нас было трое!

— Я уверен, что вы им страшно помешали.

— Разве я поступила дурно?

— Право, вы должны были прежде посоветоваться со мной.

— Оставим это, граф.

— Графиня, у меня много доказательств, говорящих, что виконт чувствует склонность к этой девушке.

— Ну, говорите скорее, в чем дело?

— Его глаза красны, он плакал; он плакал, так как его душа больна; его душа страдает, ибо мадемуазель де Брюмон заболела, — следовательно, он ее любит.

— С вашей логикой трудно спорить.

— Его душа, вероятно, страдает очень сильно, ибо он не захотел отгадывать шарады. Не смейтесь: это очень серьезно. Наблюдайте за поведением вашей компаньонки; отпустите ее на все четыре стороны или ни на минуту с ней не расставайтесь.

— Я решила, граф: я предпочитаю с ней не расставаться.

— А я вежливо попрошу этого молодого человека уехать.

— Нет, граф...

— Но, графиня...

— Никаких «но», я этого не хочу.

— Тем хуже для вас, графиня. Вас обманывают. Они сыграют с вами недобрую шутку, предупреждаю вас.

Господин де Линьоль ушел из комнаты несколько недовольный своей женой, но очень довольный собой. Тогда графиня горячо поблагодарила виконта:

— Вы отлично вывели меня из затруднения. После Фобласа вы самый умный и самый милый юноша на свете.

Виконт отвечал:

— Не теряйте времени на комплименты. Вам еще грозит опасность, от которой вы должны избавиться. Граф дома, а с минуты на минуту здесь будет барон. Если они встретятся, между ними произойдет объяснение, последствий которого вам следует опасаться.

— Вы правы, но что же делать?

— Послать к барону и попросить его не приезжать.

— Ах, мне так хочется его видеть и говорить с ним!

— Однако осмелюсь вам заметить...

— Напрасный труд! Если бы барон не должен был приехать, я послала бы за ним!

— В таком случае найдите средство удалить графа.

Графиня вызвала мужа и сказала, что ей очень хочется дичи.

Восхищенный такой просьбой, граф наскоро пообедал и уехал на охоту.

Успокоенная маркиза прошла в кабинет и легла на походную кровать.

Не более четверти часа мы с графиней наслаждались разговором с глазу на глаз — нас прервал громкий стук в дверь. Вообразите мое удивление и страх, когда послышался голос Линьоля, уже вернувшегося с охоты. Он кричал:

— Откройте, откройте дверь — я привез к вам госпожу де Фонроз. Да, сударыня, баронесса ехала к нам. Я встретил ее, выходя из парка. Какое счастье!

Графиня направилась было к двери; я удержал ее.

— Погоди, моя дорогая Элеонора... погоди... Дай мне сказать... Эта госпожа де Фонроз... Не говори ей о виконте.

— Почему?..

— Потому что... Друг мой, мне следовало раньше сказать тебе... но я был так болен... я не подумал об этом. Виконт и баронесса враждуют. Мне кажется, де Флорвиль ухаживал за ней, и небезуспешно; расстались они дурно и ненавидят друг друга. Отвори дверь — опять стучат. Главное, следи за тем, что говоришь. Не говори о виконте!

— Нет-нет, будь спокоен * .

Граф (входя). Где же виконт?

Графиня. Тс!..

Граф. Что такое?

Графиня. Молчите!

Баронесса (с удивлением глядя на госпожу де Линьоль). Может быть, я мешаю вам, графиня?

Графиня. Ничуть.

Баронесса (Фобласу). Как ваше здоровье, милое дитя?

Граф. Ничего страшного: маленькая лихорадка...

Фоблас. Я надеялся, что мой отец...

Граф. Ваш отец странный человек.

Фоблас. Что вы хотите сказать?

Граф. Да как же! Он издали заметил меня, вдруг вышел из экипажа и убежал, точно перед ним явился сам дьявол. Смешно быть таким дикарем.

Баронесса. Мы уже раз сто твердили вам, что у господина де Брюмона есть какие-то тайные дела.

Граф. Как, у меня в имении?

Баронесса. Нет, в окрестностях.

Граф. А может быть, в доме де Флорвиля?

Графиня. Молчите же!

Фоблас (поспешно баронессе, которая с удивлением смотрит на графиню). В силу какой случайности баронесса приехала в здешние места?

Баронесса. Вчера ночью ко мне прискакал посыльный и передал мне, что ваш отец просит оказать ему помощь.

Фоблас. Ах! Моей дорогой Аделаиде лучше?

Баронесса. Гораздо лучше.

Графиня (Фобласу). Не говорите много, берегите себя.

Баронесса. До чего она изменилась за одну только ночь!

Граф. Одну ночь... Скажите, за много дней, баронесса, потому что эта болезнь началась давно. Графиня и мадемуазель де Брюмон во время их первой поездки сюда только и думали о том, чтобы веселиться. Они по целым дням бегали по парку, возвращались усталые, запыхавшиеся. И дома начиналось то же самое. Они возились, как дети, дрались, как школьники; ни одна вещь не оставалась на месте, ночью же... Ну, ночью другое дело.