Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— О жена, по-прежнему дорогая мне! Я плачу и тоскую по тебе все сильнее. Когда же ты явишься, чтобы затмить прелести и нежность твоих соперниц, которые не оставляют в покое ум и сердце твоего юного мужа, слишком слабого для стольких испытаний? Но что я говорю? Прелести твоих соперниц? Софи, у тебя есть лишь одна соперница. Я помимо воли обожаю ее и обещаю, что, кроме тебя и этой женщины, больше ни о ком не буду думать.

Но что может сделать простой смертный против велений судьбы? В то самое мгновение, когда я принимал прекрасные решения, гений-преследователь готовился заставить меня вновь изменить Софи, хотя ответственность за эту измену, как увидят читатели, невозможно всецело возложить на меня одного.

Я думал, что баронесса де Фонроз уже далеко, а между тем в полдень она приехала к нам и заявила, что легкое нездоровье задержало ее в городе и она пообедает с нами. Сейчас же было решено, выйдя из-за стола, отправиться в Тюильри. Я отказался. Перед обедом мы с баронессой остались на несколько мгновений одни, и де Фонроз сказала:

— Вы хорошо сделали, отказавшись ехать с нами. Скачите от радости. Сегодня вечером вы увидите госпожу де Линьоль.

— Неужели?

— Слушайте и благодарите вашего друга. Сегодня утром, когда я одевалась, у меня родилась блестящая мысль. Я поспешила к графине, чтобы поделиться ею. Но она, как всегда слишком торопливая, уже уехала. Тогда я тотчас же бросилась к ее тетке. Я сказала маркизе д’Арминкур, что мадемуазель де Брюмон только что получила позволение отправиться в Гатине и поручила мне попросить тетушку дать ей местечко в ее карете.

— В ее карете? Почему же не в вашей?

— Хорош вопрос! Да просто потому, что я приношу себя в жертву. Я должна остаться, чтобы вы могли ехать. После концерта я увезу вашего отца к себе и задержу его до утра при помощи одного средства, догадываться о котором предоставляю вам, молодой человек. Барон не воспротивится, он знает об отъезде госпожи де Линьоль и не побоится оставить вас. Господин де Белькур пробудет у меня, даю вам слово, весь завтрашний день; я постараюсь, чтобы он вернулся не раньше полуночи. На всякий случай приезжайте завтра ко мне в девятом часу вечера, вы успеете. После обеда, который, по моей просьбе, подадут раньше обыкновенного, мы с вашим отцом уедем, а моя Агата причешет и переоденет вас. А теперь возьмите фиакр и поспешите к маркизе д’Арминкур... И не потеряйте ее адреса.

— Не бойтесь!

— Вы тронетесь в путь, видимо, около шести и очутитесь в Гатине достаточно рано, чтобы насладиться прелестной ночью. Утром вы вместе с госпожой де Линьоль будете присутствовать на празднике... Во время приема крестьян вы заметите, что она бледна, несколько утомлена и что ей хочется спать, а не думать о своих вассалах и гостях. Но что же делать, приходится чем-то жертвовать ради удовольствий! Я заранее предвижу, что ее побледневшее, утомленное личико покажется вам еще милее. Вы тоже будете наказаны. Любовник вроде Фобласа постоянно испытывает голод, а между тем, сударь, вам придется отказаться от праздничного обеда. Я в отчаянии, но что делать? Ровно в два часа вы должны сесть в почтовую карету. Шевалье, не опоздайте, смотрите, не уступите мольбам вашей неосторожной любовницы, не подведите меня, не лишите себя помощи единственного сострадательного друга, друга, который...

Тут вернулся отец, и баронессе пришлось сменить тему. Сначала всё шло так, как предсказала госпожа де Фонроз. В пятом часу Фоблас преобразился. Ровно в пять мадемуазель де Брюмон слегка коснулась краешком губ острого подбородка старой маркизы, которая возвратила этот так называемый поцелуй с досадной медлительностью, окинув юную девицу крайне любопытным взглядом. Зато мадемуазель де Брюмон крепко и звонко поцеловала высокую, тонкую, стройную девушку, на пятнадцатилетних щечках которой горели краски природы и стыдливости.

— Какая хорошенькая девушка, маркиза.

— Это кузина вашей подруги, мадемуазель де Мезанж. Я взяла ее из монастыря, чтобы отвезти на праздник. Кстати, вы не были вчера с графиней в Булонском лесу?

— Нет, маркиза. Значит, мадемуазель едет с нами? Тем лучше.

— Вы не были в Лоншане?

— Нет, маркиза. Я рада, что мадемуазель де Мезанж едет с нами.

— А между тем я видела вчера одну личность, очень похожую на вас, — продолжала болтунья.

— Где же, маркиза?

— Да на гулянье...

— Возможно... Поистине очаровательная девушка. Но ее пора уже выдать замуж..

— Мы об этом подумываем, — сказала старуха.

— А вы? — спросил я у молоденькой девушки.

— Я? — ответила Аньеса 36, смущенно потупив глазки и скрестив руки гораздо ниже груди. — Я? Ну, я не думаю о замужестве; это меня не волнует. Однако мне сказали, что уведомят меня, когда будет пора. Я очень просила, чтобы это сделали заранее.

— Да-да, — воскликнула маркиза, — мы вас предупредим! Кстати, с вами побеседует об этом мадемуазель де Брюмон. Завтра же! Не правда ли, мадемуазель? Я не хочу, чтобы с ней приключилось то же несчастье, что и с моей прелестной племянницей. Право, с ней может случиться та же беда, она ничего не знает, — прибавила старуха шепотом, — совсем ничего, я поручаю вам просветить ее.

— С превеликим удовольствием.

— Однако не теперь. Когда настанет время, я попрошу вас употребить для этого ваши таланты.

— Прошу вас, маркиза, располагайте мною.

— Да, я надеюсь, что вы никогда не откажетесь услужить мне подобным образом. Я не знаю девушки более любезной, чем вы.

Садясь в карету, я полюбовался тонкой щиколоткой де Мезанж и ее крохотной ножкой.

Экипаж тронулся. В дороге я не мог не заметить через неверную газовую вуаль нечто очень привлекательное и не подумать, что тому, кто первый почувствует трепет наслаждения этой юной груди, очень повезет. Однако я с истинной печалью сделал и другое открытие: даже для такого невинного и наивного создания, какой была Аньеса, ее лицо было чересчур застенчивым и глупым, чтобы возбуждать, и что-то подсказывало мне, что любовь, обыкновенно очень быстро преображающая девушек, вряд ли прибавит ей ума 37.

Тем не менее, когда мы приехали в замок, де Мезанж, повинуясь то ли инстинкту, то ли симпатии, уже чувствовала ко мне большое дружеское расположение. В доме все спали; лишь одна горничная ожидала старую маркизу и ее молоденькую родственницу. Графиня предоставила дорогим гостям свои собственные покои. Тетка должна была лечь в ее постель, а де Мезанж постелили в соседней комнате, в той самой комнате с застекленной дверью, в которую я обещал еще не раз привести читателя. Мадемуазель де Брюмон не ждали, а потому комнаты для нее не приготовили. Не оставалось ни одной свободной спальни, ни одной незанятой кровати. В пору праздника, обыкновенно пышного и блестящего, маркиза ежегодно принимала у себя всех своих родных, а на этот раз, как это часто бывает в деревне, еще много друзей со своими друзьями приехали без приглашения.