Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Закричала?

— И ее крик меня разбудил.

Если можете, вообразите мой смертельный страх. Правда ли маркиза видела сон, так отвечавший действительности ? Возможно, Гименей, прирожденный враг любовных утех, послал это запоздалое предупреждение небдительной дуэнье, дабы помешать моему полному триумфу? Или, может быть, на мою беду, проклятая старуха с изумительным хладнокровием сочинила этот сон, желая ясным образом дать мне понять, что ей известно о моем преступлении, что мою вину загладит только полное самопожертвование и что я должен сейчас же решиться подвергнуть себя пытке, которая ждет меня в ее объятиях. Это последнее предложение заставило меня содрогнуться всем телом. Однако, собрав волю в кулак, я решил при помощи хитрости разузнать истинные намерения маркизы д’Арминкур.

— Неужели?

— Серьезно, милочка.

— Как, маркиза, вы слышали?

— Да, слышала.

— Вы мне сказали также, что вы видели? Как могли вы видеть без света?

— Ах, в моем сне комната была освещена.

Этот ответ, произнесенный самым простодушным тоном, вернул мне спокойствие духа.

— Спокойной ночи, маркиза.

— Раз уж вы так хотите, спокойной ночи, дитя мое.

С этими словами моя соседка заснула, и ее храп, еще недавно раздиравший мой слух, теперь ласкал его словно самый чудный голос на свете — голос Балетти 40. Не удивляйтесь, старухин храп говорил, что для меня вновь настал час любви, что я могу вернуться к наслажденью, которое было прервано так не вовремя, и довершить начатое. Я с бесконечной осторожностью приподнял одеяло, мои ноги коснулись пола, но храп тут же стих. Ледяная морщинистая рука, показавшаяся мне рукой самой Прозерпины 41, обхватила мой затылок и крепко сжала его.

— Погодите, — сказала старая ведьма, — я пойду с вами.

Она действительно пошла, но лишь для того, чтобы старательно запереть дверь.

— Спите, спите, мадемуазель, — крикнула она де Мезанж, — и потерпите. Скоро, скоро мы вас выдадим замуж!

— Нет, госпожа маркиза, — ответила моя подруга томным голосом, — я еще не могу выйти замуж.

— Да-да, — ответила старуха, передразнивая ее.— Маленькая жеманница, знаю я вас! Не может она! Скоро, скоро этому положат конец. Пойдем, девица с привычками, — прибавила она, взяв меня за руку и подводя к кровати. — Посмотрим, действительно ли вы не спите только в угоду молодым!

При этих ужасных словах, которые ясно говорили о приготовленной мне пытке, я почувствовал, как меня охватила смертельная дрожь, вся кровь с необычайной силой прихлынула к моему сердцу. Сотрясаясь всем телом, я шел за маркизой к эшафоту. Я упал на кровать, где меня ожидала фурия, чтобы обнять своими мстительными руками. Я упал без сил, без движения, почти без жизни.

Наступило минутное молчание, после чего надтреснутым голосом, который она старалась смягчить, маркиза спросила, неужели я забыл о ее сновидении, неужели оно сбудется лишь наполовину. Увы, я не забыл о ее проклятом сне! Я решил, что мне следует, великодушно пожертвовав собою, предупредить страшные неприятности. Неужели я нанесу маркизе оскорбление, которого не прощает никакая женщина, и допущу, чтобы мстительная карга из-за меня покарала беззащитную де Мезанж, пойманную, так сказать, на месте преступления, и мою дорогую графиню де Линьоль, которой, конечно, тоже достанется? Неужели из-за моей слабости на мою голову обрушится гнев сразу трех семейств? Нет, я должен решиться на героический поступок и спасти двух моих возлюбленных и себя самого.

В ту минуту я, как никогда, понял, в какой мере решительный мужчина, от которого обстоятельства требуют великого мужества, может положиться на самого себя. После нескольких мгновений колебания, уныния и страха перед ужасным деянием, к которому призывал меня рок, я наконец почувствовал, что готов к нему приступить и, может быть, даже довести его до конца. Несчастный, твой час пробил!.. Давай, Фоблас, мужайся, вперед, принеси себя в жертву! Так шепотом я подбадривал и уговаривал себя, чувствуя, что снова теряю силу. Наконец, стремясь покончить с ужасной пыткой и как можно скорее подвергнуться казни, смирившаяся со своей участью жертва внезапно набросилась на своего палача.

— Какая прыть! — воскликнула лукавая старуха, посмеиваясь.— Тише, сударь, тише. Я видела во сне, что вы овладели мною силой, силой, понимаете? Я вас спрашиваю: решитесь ли вы на ужасную дерзость... Вы твердо намерены совершить насилие над маркизой д’Арминкур?

— Нет, маркиза, нет, честь не позволит мне совершить такой недостойный поступок.

— Ну так лежите спокойно. Я подшутила над вами, веселость позволительна во всяком возрасте, а я очень люблю посмеяться, если, конечно, дело не касается моей Элеоноры. Но, право, мне было бы совестно, если бы я слишком далеко завела шутку и согласилась на то, что вы столь мужественно мне предложили. Если бы тетка поймала вас на слове, племянница, скорее всего, осталась бы недовольна.

— Племянница! Как? Вы думаете, что госпожа де Линьоль...

— Еще как думаю! Но теперь оставим в покое графиню, нам следует поговорить о другом, более неотложном деле. Вы сказали: недостойный поступок. Значит, вы понимаете, что преступление, совершенное вами, ужасно.

— Маркиза, кто на моем месте...

— А зачем вы были на том месте, на котором вам не следовало быть? Зачем вы пошли навстречу искушению, которому никто не смог бы противиться? Зачем обманывали всеобщее доверие путем коварного переодевания? Сударь, я не нахожу для вас оправданий, но надеюсь, что вы можете, по крайней мере, загладить оскорбление, которое в лице юной де Мезанж нанесли всем моим родственникам, собравшимся здесь.

— Маркиза...

— Вы, конечно, женитесь на этой девушке.

— Маркиза...

— Отвечайте прямо: хотите вы жениться на ней или нет?

— Хотел бы всем сердцем.

— Он готов жениться на всем семействе и даже на мне, стоит ему позволить.

— Хотел бы всем сердцем, но...

— Посмотрим ваше «но».

— Я не могу жениться.

— Вы женаты?

— Да, маркиза.

— Так-так, теперь понятно.

— Что понятно?

— Оставьте меня, я говорю сама с собой. Вы совратили молодую девушку, на которой не можете жениться, это ужасно... Ведь вы совратили ее? Дело сделано?

— Маркиза...

— Говорите. Того, что сделано, поправить нельзя, но скажите, в каком состоянии вы оставили бедняжку? Я, конечно, проснулась слишком поздно. Да, я виновата; имея подозрения, я не должна была спать... Однако могла ли я думать, что они, желая сделать... глупость... найдут для этого и силы, и смелость, и время! Ведь я, вполне спокойная на свой счет, уложила с собой безнравственного гуляку, молодую девушку заперла на ключ, а ключ спрятала в карман. Чтобы поступать так, нужно быть настоящим дьяволом, бешеным дьяволом! Сознайтесь, бедняжка уже... бедняжка уже преобразилась?