Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Ничем, я просто не спала.

— А почему вы не спали?

— Почему? Ну, я ждала, когда вы перестанете храпеть.

— Перестану храпеть? Значит, вы очень любите слушать, как люди храпят?

— Нет, но, когда лежишь одна и скучаешь, надо же чем-нибудь заняться.

Говоря так, она играла локоном моих волос. Графиня вдруг не выдержала и больно шлепнула ее по пальцам, потом, взяв за плечи, отвела к застекленной двери и снова приказала надеть платок. Маркиза похвалила графиню.

— Да, деточка, дай ей урок приличий. Послушай-ка, госпожа де Линьоль, помоги ей одеться, чтобы она скорее была готова, мне хочется поговорить с тобой наедине.

Можете поверить, графиня, желавшая поскорее вернуться ко мне, справилась с кузиной в мгновенье ока. Она одела ее с головы до ног скорее, чем, бывало, натягивала на меня одну юбку. Через несколько мгновений они обе вошли в спальню. Маркиза похвалила одну из них за проворство и попросила другую пойти погулять в парке.

— Ну, еще очень рано.

— Тем лучше, утренний воздух освежит вас.

— Да, но чтобы гулять... надо ходить...

— И что же!

— А то, что мне трудно ходить.

— Ах, неженка, ей туфли жмут!

— Нет, не туфли. Ноги у меня не болят.

— Ну, хватит, идите, идите.

— Похоже, мне неприятно в другом месте, потому что...

— О Боже! Она так медленно говорит, что можно умереть! — оборвала ее графиня. — Вам тесен ваш корсет?

— Да нет же! Нет! И корсет ни при чем...

— Так что же?

— Ну... похоже, я становлюсь... похоже, я скоро буду готова к замужеству.

— Вы только послушайте! — вмешалась маркиза. — Глупость какая! Госпожа де Линьоль, пожалуйста, выпроводи эту упрямицу. Ты же видишь, она сама не знает, что еще сказать, и только время тянет.

— Ну нет! Я знаю, что говорю... И потом, хотя теперь это уже не так необходимо, вы сами обещали предупредить меня...

Мы не услышали последних слов, потому что графиня вытолкала бедную кузину в коридор и захлопнула дверь прямо перед ее носом.

— Отлично, племянница, задвинь теперь задвижку, я не хочу, чтобы нам мешали. Да сядь на кровать и, пожалуйста, смотри на меня иногда, а то ты видишь только свою де Брюмон.

— Я хочу ее утешить. Вы же видите, она расстроена.

— Верно. Не говорит ни слова, сразу видно, она не в своей тарелке.

— Да, — сказала госпожа де Линьоль, целуя меня, — ей грустно, что ее не поместили ко мне. Конечно, тетя, она очень расположена к вам, но меня она знает лучше, а потому с большим удовольствием провела бы ночь в моей комнате.

— Это ты так думаешь. Но если бы я позволила...

— Что такое, тетя?

— Да-да, племянница. Вы воображаете, что раз женщина не так молода и не так хороша, как вы...

— Что такое?

— Боже мой, да если бы я захотела...

— Вы говорите, тетя, такие вещи...

— Я говорю правду.

— Я вас не понимаю.

— Хорошо же, племянница, я объяснюсь.

— Поскорее же, а то я как на угольях.

— Госпожа де Линьоль, я очень удивилась бы (а также и обрадовалась), если бы оказалось, что вы действительно не знаете хорошенько этой мнимой девицы, которая спала рядом со мной.

— Мнимой девицы?

— Племянница, пусть даже мне придется вас очень удивить, но я скажу: эта девица — мужчина.

— Мужчина? А вы уверены, тетушка...

— Уверена ли? Пусть он возразит мне, если я... Он хотел мне доказать, что он мужчина, два часа тому назад!

— Хотел? Вам? Не может быть!

— Не удивляйтесь, племянница: он считал это своим долгом.

— Долгом? Почему?

— Спросите у него.

— Скажите, почему? — воскликнула Элеонора очень поспешно. — Говорите, да говорите же!

Я был так поражен всем случившимся, что у меня не было сил произнести ни слова.

— Он хочет заставить меня сделать это тягостное признание, — сказала маркиза. — Племянница, он считал это своим долгом, потому что я требовала от него жертвы.

— Вы требовали, тетя?

— Успокойтесь, я только делала вид, что требую такого подвига с его стороны.

— Делали вид?

— Да, я пощадила благородного молодого человека, когда увидела, что он готов покориться.

— Однако он был готов покориться, — повторила госпожа де Линьоль тоном, в котором звучало больше печали, чем удивления.

— Значит, вам угодно, чтобы он думал только о вас?

— Обо мне?

— Элеонора, вы всегда были чистосердечны, — заговорила маркиза очень серьезно, — в особенности со мной. Раньше, чем вы нарушите вашу привычку и решитесь солгать, выслушайте меня. Девица де Брюмон — мужчина; к несчастью, у меня слишком много причин не сомневаться в этом. Больше того, теперь я знаю его настоящее имя и всё говорит мне, что и вам оно давно известно. Вчера часов в пять я отправилась в Лоншан и увидела там вас. Я удивилась тем более, что утром вы отказались ехать со мной под предлогом какого-то дела; вы меня не заметили, сударыня, потому что смотрели только на господина, который в свою очередь не спускал с вас глаз. Я поэтому-то и обратила на него внимание. Я увидела мадемуазель де Брюмон в мужском платье, или, по крайней мере, ее брата, изумительно на нее похожего. Такое сходство, конечно, не могло не привлечь внимания моей племянницы, так же, как и моего. Я остановилась на этой догадке. Более того, я была до того уверена в вас, что и не пыталась строить новых предположений. Но вслед за вами в богатом фаэтоне ехала очень нарядная женщина; она смотрела в лорнет на молодого человека, а тот изредка поглядывал и на нее. Вероятно, эта женщина не любит вас, а вы не любите ее, она позволила себе дерзко обойтись с вами, а вы жестоко ее наказали. Поздравляю вас, я очень смеялась, видя это происшествие. Однако, пока я хохотала, поднялся шум. Все бежали по направлению к господину или к госпоже де Брюмон. Мне тоже захотелось позвать его или ее, чтобы поговорить с ним или с ней. Я, бедная провинциалка, спросила, принято ли в Париже, чтобы дамы как безумные бежали вместе с мужчинами за первым встречным красивым молодым человеком. Все вокруг закричали: «Нет-нет, но этот юноша заслуживает всеобщего внимания, это очаровательный молодой человек, уже знаменитый необычайным приключением, это — мадемуазель дю Портай, возлюбленный маркизы де Б.!» Судите сами, каково было мое удивление. Глаза мои открылись, я вспомнила множество странных обстоятельств и была вынуждена признать, что возлюбленный маркизы может быть и возлюбленным графини. «Однако, — думалось мне, — не следует слишком поспешно осуждать мою уважаемую племянницу. Я посмотрю, понаблюдаю за ним и расспрошу ее завтра, так как завтра же увижусь с ней в Гатине. Но вышло по-другому. В тот же день любезная де Фонроз приехала ко мне и осторожно попросила отвезти к вам друга вашего сердца. Довольная такой случайностью, благоприятной для моих тайных намерений, я согласилась на ее предложение. Мне хотелось хорошенько познакомиться с этой девицей и помешать вам поставить меня в положение чересчур любезной тетушки. Я приехала со счастливым смертным; может быть, он надеялся, что ему удастся разделить ложе хотя бы с малышкой де Мезанж... но я завладела им. В начале ночи я его помучила. Через час... он попался, так сказать, с поличным. Он не назвал мне своего имени, да я и не просила об этом. Но отрицать свой пол он не мог. Теперь светло, и для того, чтобы не оставалось никаких сомнений, я представляю вам шевалье де Фобласа.