Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Что сказал на это твой муж?

— Мой муж? Зачем вы называете его моим мужем? Вы отлично знаете, что он не муж мне.

— Что же сказал граф де Линьоль?

— С виду он был очень доволен.

— А что ты ответила?

— Я заявила, что, если бы мадемуазель де Брюмон оказалась не девушкой, а мужчиной, я поблагодарила бы за это мою счастливую звезду, потому что мой так называемый муж заслуживает, чтобы я родила ребенка от моего друга. Тетушка закричала, что я права, она стала на мою сторону.

— Еще бы!

— Когда оба брата ушли, маркиза расплакалась; она хотела во что бы то ни стало увезти меня к себе во Франш-Конте. Видишь, как ты мне дорог: я отказалась от ее предложения! Фоблас, гораздо сильнее я хочу, чтобы ты похитил меня! Знаешь, этот противный человек все сидит в кафе.

— Да, знаю.

— Я решила не посылать к тебе, потому что не хочу, чтобы ты дрался с капитаном. Я прощу его оскорбления, я их забуду, я забуду все на свете, если мы уедем! Я хотела было, по крайней мере, написать баронессе де Фонроз, но она прислала мне сказать...

— Я знаю.

— Видишь ли, баронесса тоже злая женщина. Она помогала нам, пока наша любовь, которую она считала интригой немного более забавной, чем все другие, занимала ее. Теперь, когда нас окружают опасности, она не желает нас знать, но мне все равно, потому что ты останешься со мной, если похитишь меня!.. Когда стемнело, я поспешила поужинать и отослать тетушку в ее комнату. Служанки, по обыкновению, уложили меня, но едва они вышли из спальни, я наскоро набросила на себя это скромное платье и, спустившись по потайной лестнице, вышла во двор. Ла Флёр сказал, что я дала ему поручение, и велел швейцару открыть калитку. Я выбежала на улицу, встретила тебя; теперь нам ничто не помешает уехать!

— Ничто не помешает! Напротив, все мешает. Нужно добыть экипаж, платье, оружие, подорожную, паспорт.

— Ах, боже мой, он не похитит меня сегодня ночью! Послушай же, Фоблас: давай останемся здесь до рассвета, потом ты спрячешь меня где-нибудь на чердаке вашего дома; у тебя будет целый день на необходимые приготовления, и в середине следующей ночи мы уедем.

— Невозможно, мой друг.

— Почему невозможно?

— Видишь ли, из-за слишком большой поспешности в исполнении такого трудного предприятия мы подвергнемся опасности потерпеть неудачу.

— Каково! Я всегда нахожу средства действовать, а он только и видит одни препятствия!

— Еще три месяца ты вполне можешь скрывать и отрицать твою беременность.

— Неблагодарный не похитит меня, если не заставить его бежать со мной!

— Обстоятельства еще не требуют такой крайней меры.

— Зачем же откладывать на три месяца наше счастье?

— Элеонора, у тебя такое доброе сердечко, неужели, когда нет еще крайней необходимости, ты захочешь наслаждаться блаженством, которое приведет в отчаяние чувствительную и нежную сестру и лучшего из отцов?

— Ах, я несчастная! Он меня не похитит... он не хочет меня похитить!

— Друг мой, клянусь, даже эти весомые соображения не остановят меня, когда наступит минута пожертвовать всем ради тебя. Клянусь, если даже мне самому пришлось бы погибнуть, я не покину тогда ни моего ребенка, ни его обожаемой матери. Позволь же мне насколько возможно отдалить разлуку с людьми, достойными делить мою любовь к тебе. Позволь мне, покидая их, унести с собою утешительное сознание, что я не по доброй воле причинил им величайшее огорчение.

Графиня, принужденная отказаться от своей самой сладкой надежды, залилась слезами. Сначала она была в таком горе, что я не надеялся успокоить ее. Но чего не сделают ласки любимого! Эта ночь, последняя ночь, подаренная нам любовью, пролетела как одно мгновение.

— Вот и светает, — сказала графиня. — Теперь я в свою очередь спрошу тебя: как мне вернуться домой?

Это был довольно затруднительный вопрос, и, чтобы ответить на него мало-мальски удовлетворительным образом, мне пришлось подумать несколько мгновений.

— Элеонора, оденемся поскорее. Несмотря на осторожные советы баронессы де Фонроз, я провожу тебя до дверей ее дома. Баронесса подумает, что ты приехала к ней так рано, чтобы поговорить. Ты сделаешь над собою необходимое усилие и действительно заведешь речь о твоем возлюбленном. Что бы она тебе ни говорила, ты пробудешь с ней до тех пор, пока не приедет твой кабриолет.

— Кто же приведет мне мой кабриолет?

— Ла Флёр. Я скажу ему.

— А что, если капитан уже занял свой пост?

— Поспешим же. Конечно, он не придет в кафе с первыми лучами зари, впрочем, со мной моя шпага. Что делать, милый друг, другого средства нет!

— Но где и когда я снова с тобой увижусь?

— Элеонора, я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности, выходя ночью пешком! Я не хочу этого. Друг мой, лучше и безопаснее мне приходить к тебе, я смогу иногда проникать в твою комнату около полуночи.

Госпожа де Линьоль поцеловала меня.

— Да! — радостно вскрикнула она. — Я могу устроить так, чтобы... Приходи... только не сегодня, потому что, может быть, я еще не успею принять все необходимые меры... Вот что: приходи в пятницу между одиннадцатью и полуночью.

Между тем уже совсем рассвело. Мы без шума спустились с лестницы и вышли из маленькой садовой калитки; все обошлось лучше, чем я надеялся. Я видел, как перед графиней отворились двери дома баронессы, и побежал разбудить Ла Флёра, который обещался отправиться за своей госпожой ровно через четверть часа. Я вернулся домой, никого не встретив. В восемь утра мне принесли следующее письмо:

Господин шевалье, я давно уже старался найти возможность загладить свою вину перед вами и бароном. Я с восторгом воспользовался первым же предоставившимся случаем услужить вам. Прошу удостоверить в том вашего отца. Вдобавок, мне кажется, король не мог сделать лучшего приобретения для своего полка ***, — ведь на свете нет более многообещающей физиономии, чем ваша.

Имею честь быть и т. д.

Через мгновение де Белькур вошел в мою комнату. Он держал в руках какие-то бумаги и сиял от радости.

— Я только что получил это из Версаля, — воскликнул он, целуя меня. — Вы хотели, чтобы его прислали мне? Вы хотели, чтобы я первым поздравил вас? Меня трогает такое нежное внимание. Да-да, вот они, — прибавил де Белькур, видя, что я подошел и взял в руки бумаги. — Это указ о вашем назначении капитаном в *** драгунский полк, стоящий гарнизоном в Нанси, и приказ явиться на место службы к первому мая, то есть через две недели. Фоблас, я часто упрекал вас за непростительную праздность, делавшую бесполезными ваши способности. Я даже решился лично хлопотать о вашем зачислении в армию. Я в восторге, что вы, не предупредив меня, так скоро добились успеха. Счастливая звезда дает вам то, чего я не достиг бы благодаря моим самым усердным просьбам. Вы получили довольно высокий чин и надежду на скорое повышение. К несчастью, я боюсь, что вы увидите во всем этом иную причину радости: план нашей совместной поездки рушится, вам удастся пробыть в столице еще две недели. Но подумайте: никакие обстоятельства не избавят вас от обязанности повиноваться приказанию министра и от необходимости через две недели явиться в полк. Тогда я также покину Париж и один отправлюсь туда, куда мы должны были ехать вместе.