Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Но я не хотела, чтобы неожиданная случайность открыла вам то, что я напрасно искала; мне нужно было достать вам назначение, которое вынудило бы вас покинуть Париж и жить в отдаленной провинции. Я надеялась сделать приятным ваше изгнание... Я добилась для вас чина капитана в полку ***.

К несчастью, между графиней де Линьоль и бароном стояла еще госпожа де Фонроз, она могла помешать моим намерениям. Мне было нетрудно поссорить ее с графиней и заставить барона покинуть свою недостойную возлюбленную.

Я продолжала стремиться справедливо покарать Розамбера — самого жестокого моего преследователя — и не теряла надежды на новый поединок. Мне казалось, что, даже если я, как и в первый раз, не убью его, то, по крайней мере, заставлю графа сознаться в своей лжи и таким образом верну себе ваше уважение и вновь обрету хоть какую-то цену в моих собственных глазах. Однако, зная, что ваш друг не простит госпоже де Б. зла, которое он причинил ей, я решила, что необходимо поскорее удалить от вас этого лукавого советника и положить конец шуткам, которыми он осыпал брак вообще и некоторых супругов в частности. Я приказала женить его на де Мезанж и устроила так, чтобы ему велели явиться в полк.

У меня оставалась еще очень страшная соперница, графиня де Линьоль, которую я очень полюбила бы, если бы вы не стояли между нами. Я подкупила Ла Флёра, и этот изменник ежедневно доносил мне обо всем, увеличивая мою тревогу. Я поняла, что необходимо воздвигнуть между графиней и вами непреодолимые препятствия. Я выписала капитана, он выхлопотал в Версале указ об аресте госпожи де Линьоль, ее готовились схватить.

Фоблас, почему вы так волнуетесь, почему вы побледнели? Вы обвиняете меня в жестокости к вашей Элеоноре? Не судите слишком поспешно, ваш приговор будет чересчур суров. Завтра капитан получил бы приказ вернуться в Брест и сесть на корабль, графиня потеряла бы свободу всего на несколько дней. Я хотела, чтобы ее тюрьмой стало имение, принадлежащее ее тетке во Франш-Конте. Уверяю, я спешила сделать все, чтобы защитить это несчастное дитя от гнева обоих ее семейств. Ведь после ее шумного ареста вам не довелось бы больше видеться с ней! Кроме того, я придумала, как помешать вашей встрече.

В окрестностях Нанси, под счастливым небом Лотарингии я надеялась найти моего любимого и вернуть себе прежние счастливые дни. Какие тщетные планы! Ах, я несчастная! Я надеялась посвятить тебе жизнь, а между тем меня уже ждала смерть. Роковая шпага маркиза сделала напрасной все мои жертвы и поразила меня прямо в твоих объятиях! Кончено! Я вижу, могила разверзлась, и мне суждено сойти в нее в двадцать шесть лет.

Вот куда завела меня страсть, с которой я начала бороться слишком поздно. Пусть, по крайней мере, мой пример послужит предупреждением бедным женщинам, которым грозит такая же судьба. Пусть он спасет хотя бы некоторых из них. Открой им мои первые слабости, мои первые невзгоды, мое бесполезное сопротивление, мои преступные намерения и мой жалкий конец! Пусть они узнают, что каждому мгновению моего незаконного счастья предшествовали жестокие тревоги, что краткие минуты моего блаженства сопровождались опасностями и влекли за собой непоправимые последствия... Пусть они, услышав это, полные спасительного страха, остановятся на краю пропасти, поглотившей меня.

Фоблас, я, наверное, удивила тебя даже в эти последние минуты... Любимый мой, божественный Фоблас, пусть все женщины поймут силу и власть моей любви, скажи им, что моя репутация, богатство, положение, красота — все, что я потеряла навеки, не вызвало во мне никаких сожалений, и только мысль о нашей вечной разлуке привела меня в отчаяние. Скажи, что, уходя, я все же чувствовала себя счастливой, потому что мне удалось ценою собственной жизни защитить тебя, спасти самое дорогое, что было у меня на свете; что я радовалась, умирая, так как в последних объятиях немного притушила пламя, которому суждено угаснуть только вместе со...

Она не договорила: ее охватила крайняя слабость.

На мой крик прибежал доктор. Он попросил меня уйти, если я не желаю, как повторил он несколько раз, приблизить роковое мгновение.

Когда я вернулся, графиня де Линьоль воскликнула:

— Вы слишком долго не возвращались! Умерла она?

— Нет, мой друг.

— Нет? Жаль.

— Как так?

— Как я сразу не догадалась... Маркиз убил жену, потому что вы изменили мне с ней.

Я с большим трудом успокоил графиню. Наконец жалость снова проснулась в ее сердце, и так как ее собственное затруднительное положение требовало большого внимания, мы стали думать о том, как предотвратить грозившие нам несчастия. Мы провели еще одну счастливую ночь, во время которой Элеонора, осыпая меня ласками, постоянно говорила о нашем бегстве, которое стало уже неизбежным. Мы решили, что назавтра я займусь необходимыми приготовлениями и будущей же ночью мы бежим. По-прежнему полная доверия графиня уже воображала себя вдали от родины; мое же сердце наполняла глубокая печаль. Меня мучили тайные сомнения, я с ужасом смотрел в туманное грядущее и боялся взглянуть на настоящее. О маркиза, я постоянно видел вас на ложе смерти! О мой отец! Сестра! Софи! Напрасно старался я не думать о вас!

Наконец взошла заря, и начало самому кошмарному дню моей жизни положило ужасное зрелище. Когда я увидел маркизу, она смотрела безумными глазами и говорила отрывисто:

— Да, вот моя могила... Но для кого приготовлена другая? Где Фоблас? — Глядя прямо на меня, она повторила: — Где Фоблас? Бегите, скажите ему, что мои враги хотят его убить, что маркиз и капитан... Капитан подходит, он тащит за собой... Ах, бедная маленькая женщина! Иди сюда, Фоблас... Скорее! Что ты делаешь? Что тебя останавливает? Помоги же ей! Поздно, все кончено! Боже, великий Боже, это для нее они вырыли могилу рядом с моей...

Маркиза в крайнем волнении собралась с силами и приподнялась. Ее хотели уложить обратно, и она снова упала на ложе и снова начала бормотать бессвязные слова, умножавшие мои ужас и горе.

— У нее ужасная лихорадка, — сказал доктор, — она постоянно бредит. Так прошла вся ночь. Сударь, не могу вас обнадежить, ей недолго осталось.

Я пошел к Розамберу. Его состояние начало внушать некоторую надежду, однако врачи еще не решались отвечать за него и не позволили мне с ним поговорить.

Значит, теперь я лишусь всего! И в ту минуту, когда мне крайне нужна помощь, я нигде не нахожу поддержки! Значит, я в самом деле брошу отца и, может быть, навсегда покину город, в котором, как я теперь знаю, живет Софи. Мне нужно решиться на это, если я не хочу потерять и Элеонору, и моего ребенка. Это неизбежно, несчастный!