Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Барон, вы имеете право распоряжаться вашим сыном, но не мной.

Когда отец услышал звонкий женский голос, у него наконец мелькнула догадка.

— Как, — воскликнул он, — неужели же?! О, как мне досадно, о, как я сожалею! Я прошу прощения. Фоблас, ваш отец, стремясь вернуть вас к сознанию долга, позволил себе слишком сильные выражения насчет маркизы де Б., но барон де Фоблас отрицает их. Мой сын, проводите вашего друга.

Едва мы вышли на лестницу, маркиза дала волю слезам.

— Как жестоко наказана я за неосторожность! — повторяла она.

Я хотел было сказать несколько слов утешения, но она прервала меня:

— Оставьте меня, даже ваш варварски жестокий отец не столь безжалостен, как вы.

В вестибюле я велел тотчас же найти фиакр и в ожидании экипажа провел маркизу в швейцарскую. Мы не пробыли там и минуты, как кто-то заглянул в приоткрытый васисдас * 81 и спросил, дома ли барон. Маркиза снова закрыла лицо руками. Я стал перед ней, чтобы заслонить ее, но все напрасно: господин дю Портай (это был он) успел увидеть госпожу де Б.

— Барон у меня в комнате; если вам угодно, поднимитесь, я через минуту к вам присоединюсь.

— Да-да, — с улыбкой ответил дю Портай.

Нам доложили, что экипаж подан. Маркиза быстро вскочила в него, я хотел последовать за ней.

— Нет-нет, я этого не потерплю!

Горе, переполнявшее ее сердце, сообщилось и мне. Несколько моих слез упало на ее руку, которую я схватил, а она не отнимала.

— Ах, вы думаете, что с вами Софи!

Я снова попытался сесть в коляску, но она оттолкнула меня.

— Прошу вас, если, несмотря на речи вашего отца, у вас еще осталось некоторое уважение ко мне, хоть тень чувства, оставьте меня.

— Увы, неужели я вас больше не увижу?

Она не ответила, но слезы снова полились из ее глаз.

— Моя дорогая маменька, когда я снова увижу вас? Где вы позволите мне?..

— Неблагодарный, я уверена, что вы меня не любите, но вы должны, по крайней мере, меня жалеть. Оставьте меня!.. Идите домой, барон ждет.

Она велела кучеру везти себя к модистке на улицу ***. Мне пришлось расстаться с ней.

На лестнице я увидел ожидавшего меня дю Портая.

— Мой друг, если я такой же хороший физиогномист, как маркиз де Б., то красивый мальчик, только что попрощавшийся с вами, — его прелестная половина! Но что с вами? Вы плачете?

Не знаю, где прятался Персон, но он внезапно очутился позади нас и самодовольно заявил:

— Я так и знал, что все это окончится дурно, вы не обращаете никакого внимания на мои советы.

— Прошу вас избавить меня от них. Право, он совсем как школьный учитель Лафонтена: я тону, а он читает мне наставления 82.

— Но что же случилось? — продолжал дю Портай.

— Войдите, войдите в мою комнату. Отец устроил мне ужасную сцену!

Дю Портай спросил у барона, что случилось.

— Что? — не понял отец.

Я прервал его:

— Что случилось, господин дю Портай? Что случилось? Слушайте: маркиза была в этом кабинете; пришел отец, сделал мне несколько замечаний, без сомнения очень справедливых, очень отеческих, но маркиза слышала все, а отец так говорил о ней! Ах... вы не можете себе представить этого ужаса... Я, боясь скомпрометировать женщину порядочную... да, порядочную, что бы там ни говорили, не решился сказать барону правду. Однако отец знает, как глубоко я его люблю и почитаю, я никогда не давал ему повода усомниться в моей преданности; между тем сегодня он видел, что я страдал, сгорал от нетерпения, был непочтителен к нему, и, несмотря на столь явные признаки, барон не понял, что за всем этим кроется что-то необыкновенное, неестественное. Он продолжал говорить, он не хотел ни о чем догадаться.

— Молодой человек, — ответил барон, — ваши слезы служат вам извинением; я прощаю вам ваши упреки из-за горя, которое, по-видимому, гнетет вас. Но чем больше вы любите маркизу...

— Отец!

— Маркизы здесь уже нет, зачем же вы прерываете меня? Да, чем больше вы любите маркизу, тем больше я вами недоволен. Если ваше сердце так занято этой страстью, значит, вы хладнокровно хотели погубить добродетельную, уважаемую девушку, погубить Софи. Значит, вы низкий соблазнитель.

— Отец, меня и Софи соблазняет только любовь!

— Значит, вы не любите маркизу?

— Отец...

— Привязаны вы к маркизе или нет, мне все равно, но для меня важно, чтобы мой сын был достоин меня.

— Ах, барон... — прервал его дю Портай.

— Я ничего не преувеличиваю, мой друг. Сейчас вы сами все узнаете и поразитесь. Сегодня утром я прихожу в монастырь и застаю Аделаиду в слезах. Моя дочь, моя милая дочь, как вы знаете, чистая и наивная, говорит, что ее подруга больна и что ее брат медлит принести ей рецепт лекарства, которое должно спасти Софи. Я прошу ее объясниться. Она точно описывает мне симптомы болезни, которую вы угадываете. Болезнь эту причинил мой сын, ему нравится поддерживать ее и хотелось бы ее усугубить. Мой сын злоупотребил некоторыми дарами, коими наградила его природа, чтобы обольстить слишком чувствительную девушку, он овладел ее умом, он подготовляет ее бесчестие.

— Ее бесчестие, бесчестие Софи?

— Да, безумец, я знаю силу страсти!

— Отец, если вы знаете силу страсти, то понимаете, что такие слова разрывают мне сердце.

— Сын, успокойтесь, ваша резкость оскорбительна. Да, я знаю силу страсти: девушка, которую вы сегодня уважаете, завтра будет обесчещена, если она по слабости уступит вам. — Он обратился к дю Портаю: — Рецепт, который этот господин предназначает для своей милой кузины, будет тщательно запечатан, и госпожа Мюних не должна его видеть. Понимаете, мой друг? Все подготовлено. Переписка начнется, и Софи, бедная Софи, уже обольщенная зрением, вскоре поддастся соблазнам сердца. Красивое лицо — обычный признак прекрасной души уже обмануло ее; не менее коварное очарование искусного красноречия довершит ее заблуждение. В искусных письмах с ней станут говорить языком сердца, и беззащитная Софи, не выдержав нападения со всех сторон, попадет в расставленную ловушку. А между тем соблазнителю нет и семнадцати лет! В таком нежном возрасте он выказывает роковые наклонности, отвратительные способности людей низких и безнравственных, которые, не боясь вносить в семьи разногласие и печаль, с диким удовольствием слушают стоны несчастных красавиц, созерцая падение втоптанной в грязь невинности. Вот что повлекут за собою природные дары, коими я любовался, коими, быть может, втайне гордился, вот как осуществляются мои надежды!

— Отец, поверьте, я боготворю Софи...

Барон, не слушая меня, по-прежнему обращался к господину дю Портаю:

— А вы знаете, через какие руки он рассчитывал пересылать эти развращающие письма? Знаете ли вы, кому он поручил служить его гнусным планам? Самой честной, самой чистой и доверчивой добродетели, невинной Аделаиде, моей дорогой дочери, своей сестре!