Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Запечатав это письмо, я решил, что мне следует написать еще одно.

Как вы хорошо сделали, написав мне, моя дорогая Аделаида! Я теперь лишен счастья навещать вас. Барон запретил мне выходить из дома, он устроил ужасную сцену. Не следовало говорить ему о Софи.

Передайте моей милой кузине прилагаемую записку, передайте, когда она будет одна, и никому ничего не говорите. До свидания, моя дорогая сестра, и т. д.

Я положил оба письма в один пакет, который и вручил старухе.

Тем же вечером я решил заняться осуществлением задуманного плана. Отец уехал. Я велел позвать Персона, но его тоже не было. Он вернулся довольно поздно и с торжествующим видом явился ко мне.

— Вы слышали, что сегодня сказал господин барон? Он отдал вас в мою власть.

— Господин Персон, я восхищен вами и счастлив, что у меня такой гувернер, как вы, такой милый, честный, вежливый и снисходительный гувернер, в особенности снисходительный!

— Я знал, что вы когда-нибудь признаете мои заслуги...

— Гувернер, полный любезности и доброты.

— Вы мне льстите.

— Гувернер, понимающий, что шестнадцатилетний юноша не может быть рассудителен, как человек, которому за тридцать!

— Конечно.

— Гувернер, знающий человеческое сердце...

— Это правда.

— И прощающий своего воспитанника за нежную склонность, которую он и сам испытывает...

— Я не понимаю вас.

— Присядьте, господин Персон. Нам нужно поговорить об очень важном деле, которое заслуживает всего вашего внимания. Несмотря на множество достоинств, которыми вы блистаете и которые мне пришлось бы долго перечислять, если бы я не боялся оскорбить вашу скромность, итак, несмотря на множество украшающих вас достоинств, говоря откровенно, господин Персон, мне кажется, вы не обладаете одним качеством... Правда, многие его называют важным, но я считаю довольно бесполезным — я говорю об умении преподавать.

— Но...

— Я не хочу обидеть вас: в учености у вас нет недостатка, но ведь ежедневно встречаешь людей одновременно способных и несчастных, людей, которые плохо преподают то, что сами очень хорошо знают. То же относится и к вам, и потому, употребляя высказывание знаменитого кардинала де Реца о великом Конде, я скажу, что вы не умеете демонстрировать ваших достоинств... 85

— О, эта цитата...

— Сознаюсь, не вполне применима, вы не завоеватель, вам не приходится вести за собой армию. Однако неужели вы думаете, что легко повлиять на сердце юноши и изучить его склонности, чтобы бороться с ними или развивать, смягчать или перенаправлять его страсти, если уж нельзя их преодолеть, придать лоск его неловким манерам и возделывать его незрелый ум?

— Нет, конечно, я знаю, моя профессия связана с большими трудностями.

— А между тем родители этого не понимают — они ищут воспитателя, обладающего всеми талантами и всеми добродетелями, и воображают, что подобные гувернеры существуют! Они платят человеку, а хотят бога! Но вернемся к тому, что нас занимает. К моим соображениям, господин Персон, я должен прибавить еще одно: я замечаю, что ваша приязнь к лицам, носящим наше имя, зашла слишком далеко.

— Что вы хотите сказать?

— Что вы не поровну разделяете вашу привязанность между членами нашей семьи.

— Я не понимаю...

— Мне кажется, вы отдаете предпочтение моей сестре. Барон назвал бы это любовью, а трудности вашей профессии — чушью! Говорю вам: если я сообщу барону все эти подробности, ноги вашей не будет в этом доме. Это будет большой неприятностью для меня, господин Персон, и большим несчастьем для вас. Я знаю: мне скоро найдут другого воспитателя, но, как я только что говорил, на свете нет совершенных людей. Предполагая, что мой новый гувернер окажется лучшим преподавателем, чем вы, следует думать, что первое время он станет рассеянно заниматься со мной, а я буду скучать; потом, заметив, что он вместе со мной зевает над книгами, я предложу ему отправить их к черту. Новый ментор, конечно, окажется не чужд человеческих слабостей, и я скоро изучу его пристрастия и недостатки, чтобы извлечь из них пользу. Побуждаемый теми же причинами, он постарается ознакомиться с моими вкусами. Неделю-другую мы будем наблюдать друг за другом как враги, потом сойдемся как приятели, которым выгодно щадить друг друга. Между тем вы, господин Персон, может быть, нескоро найдете себе воспитанника. Я знаю, многие аббаты, менее достойные, чем вы, находят учеников и даже сохраняют их, но сколько таких, что прозябают без дела! Вообразите, вам придется учить азбуке и грамматике избалованных детей какого-нибудь нотариуса, богатого купца или важного чиновника, слишком спесивых, чтобы посылать сыновей в университет. Берегитесь! Люди, умеющие считать, всегда хотят согласовать свой интерес с тщеславием. Они вам скажут, что весь Ресто не стоит одной страницы Баррема 86. Если вы будете учить маленьких буржуа только родному языку, если вы не обладаете в совершенстве наукой цифр, учителю арифметики заплатят гораздо больше, чем вам. Я хочу избавить вас от этих неприятностей. Я понимаю, что гувернеру, пожившему у дворян, трудно стать учителем в семье мещанской; я не желаю портить вам жизнь, я хочу сделать ее лучше, я стремлюсь не уменьшить ваши доходы, а, напротив, увеличить их.

— Премного вам благодарен... Я всегда говорил, что ваши сердечные достоинства ...

— О, сердечные достоинства! Да, мой дорогой воспитатель, у меня до крайности доброе, чувствительное сердце. Вы знаете, что я обожаю Софи, а мой отец хочет помешать мне видеться с ней.

— Но разве, в сущности, он неправ?

— Так вы думаете, он прав? Значит, вы не поняли того, что я вам сказал?

— Не вполне.

— Я выскажусь яснее. Если вы будете мне противодействовать, я расскажу барону все, что знаю о вас, с вами расстанутся, ко мне пригласят другого гувернера. Если же вы захотите помогать мне... Господин Персон, вы знаете, какую сумму барон дает мне на развлечения, я отдам вам половину... Вот маленький задаток. — Я протянул ему шесть луидоров.

— Деньги? Фу! Вы принимаете меня за лакея?

— Не сердитесь, я не хотел обижать вас, мне думалось... — Я спрятал луидоры в кошелек.

— Я очень расположен к вам, и совсем не из корысти. Вы, значит, очень любите Софи де Понти?

— Невыразимо!

— А чего вы хотите от меня?

— Я только прошу вас с таким же усердием отвращать от меня внимание барона, с каким вы мучили бы меня.

— Скажите мне, вы имеете на Софи де Понти честные, законные виды?

— Я был бы чудовищем, если бы помышлял о чем-нибудь другом! Честное слово дворянина, Софи будет моей женой.

— В таком случае, не вижу препятствий...

— Их нет!

— И мне так кажется. И за такой пустяк вы предлагаете мне деньги?

— Прошу извинить меня.