Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Да неужели?
Я думала, что по полу танцую.
Иль так сердца у рыцарей тверды?

Теперь со мной.

Помилуйте, сеньор.

Я подожду. Но очередь за мною?

О да, сеньор…

Вы здесь одна? Вам дурно, сеньорита?

Нет, я устала.

На гору взбираться?

Признаться вам, всего сильней устала
Я нынче от бесчисленных острот.

Я не острил.

Но что ж еще?

Я думал
О том, что заставляет сеньориту
Стремиться так в нагорную темницу?

В темницу? Мне казалось, просто в замок,
А замки на горе стоят обычно.
Величественней там и неприступней.

Я очень уважаю неприступность,
Когда основа у нее не камень,
А что-нибудь живое.

На живом
Не долго устоишь, устанешь скоро.
Нет, властная и гордая душа
Жить может только на горе высокой.

Нет, донна Анна, там не будет воли.
С вершины горной видны человеку
Свободные просторы только сам он
Навек привязан к узкому пространству.
Неверный шаг — и он сорвется в пропасть.

Так где же в мире нам искать свободу?…
Ужель она в такой судьбе, как ваша?
Вы меж людьми живете диким зверем,
Затравленным охотниками в поле.
Лишь маска вас спасает.

Между нами
Взаимная охота, сеньорита.
А маска — лишь охотничья уловка.
Сейчас ее не будет.
(Срывает маску.)
Донна Анна,
Поверьте мне, лишь тот свободен в мире,
Кого отвергло общество. В изгнанье
Я лишь обрел желанную свободу.
Видали вы людей, идущих смело
За верным зовом собственного сердца,
Не думая о том, что скажут люди?
Смотрите, я таков. И потому-то
Мир никогда не будет мне темницей.
Я легкою фелукой пролетаю
В морских просторах. Перелетной птицей
На берега далекие лечу
И узнаю манящие красоты
Чужих краев, неведомых доныне.
В лучах свободы все края прекрасны,
Все рощи представляются Эдемом,
Все воды отражают небеса!

Да… это жизнь!

Как странно! Снова танцы…

Что ж странного тут?

Если умирает
Больной и старый, все вокруг рыдают.
А тут хоронят юную свободу,
А все танцуют…

Разве вы, сеньор мой,
Не танцевали?

О, когда б вы знали,
Что думал я тогда!

А что?

Я думал:
«Когда б, не выпуская из объятий,
Домчать ее на лошади горячей
До Кадикса!»

Однако слишком много
Вы позволяете себе, сеньор!

Ужели так нужны вам, донна Анна,
Ничтожные законы этикета,
Расшатанная изгородь, которой
Окружено достоинство сеньоры?
О донна Анна, никогда я силой
Не посягну на вашу честь, не бойтесь.
Не тем я страшен женщинам.

Сеньор,
Я не боюсь вас.

Я впервые слышу
Такую речь из женских уст. Быть может,
В себе вы этим будите отвагу?

Моя отвага мне не изменяла
Еще ни разу в жизни.

И сейчас
Вы в ней уверены?

Как никогда!

Скажите мне всю правду, донна Анна,
Знавали ль вы хотя бы миг свободы?

Во сне.

И в грезах?

Да, в мечтах чудесных.

Что ж вам мешает гордую мечту
Осуществить? Ведь только за порог
Переступить — и целый мир широкий
Откроется для вас! Я вам готов
И в счастье и в несчастье быть опорой,
Быть другом вам, хотя б вы даже сердце,
Жестокая, передо мной замкнули.
Всего дороже для меня — спасти
Ваш гордый, вольный дух! О донна Анна,
Я вас искал так долго!

Вы искали?
Ведь вы меня не знали до сих пор!

О, я не знал лишь вашего лица
И как зоветесь вы. Но я искал
По разным странам, в разных женских лицах,
Хотя бы отблеск ясного сиянья,
Пылающего в вашем гордом взоре,
И если нам не суждено быть вместе,
То, значит, в мире, сотворенном богом,
Нет правды, справедливости и смысла!

Молчите! Не дурманьте разум мой
Горячей речью. Дон-Жуан, мне хватит
Отваги и решительности твердой,
Чтоб вместе с вами выйти в мир широкий.

Идемте!

Нет. Одной отваги мало.

Что ж держит вас? Ужели этот жемчуг?
Колечко это, может быть?

Нисколько!

Сюда же положите этот перстень.

Зачем он вам?

Не бойтесь, не надену.
В Гвадалквивир хочу швырнуть все это,
Когда мы будем мост переезжать!

Нет, перстня я отдать вам не могу.
Просите, что хотите…

Я не стану
Вас ни о чем просить. Хотелось мне
Проверить лишь на деле, есть ли в мире
Хотя б один свободный человек,
Иль это только «мавританский стиль»
И жалко вам во имя вашей воли
Пожертвовать несчастным этим перстнем.