Петер Илемницкий - Избранное

Подходящий повод представился как раз на той же неделе, когда Эмиль, расстроенный своими неудачами в гимназии, испытал новое огорчение в связи с развалом клуба.

Вашина вошел в класс, приблизился мелкими шажками к кафедре, записал в книгу тему занятия, вынул блокнот и стал спрашивать.

Вызвав Палё Древека, он предложил ему вопрос:

— Что вы знаете об индуктивном методе?

Древек! Если он не сумеет ответить, Вашина вызовет следующего по списку: Ержабека!

Эмиля охватило страшное волненье. Он напряженно следил за тем, как Древек собирается с мыслями, как он нервно шевелит пальцами, качает головой. Наконец Древек произнес:

— Индукция — один из важнейших методов… создателем этого метода был Сократ.

Эмиль вздохнул было с облегчением, обрадовавшись, что Древек начал отвечать, но Вашина тут же погасил эту радость, ледяным тоном прервав отвечающего:

— Вы начали с конца. Я вас не спрашиваю об истории индуктивного метода. Я хочу, чтобы вы мне изложили сущность индуктивного метода, рассказали о том, как мы приходим к суждению общего характера, вообще обо всем, что я объяснял прошлый раз.

Палё Древек молчал.

— Можете садиться, — сказал Вашина ледяным тоном и поставил «неуд».

Затем остановил свой взгляд на фамилии «Ержабек». Мгновение задержался на ней, словно о чем-то размышляя, потом поднял голову и сквозь очки вопросительно уставился на Эмиля.

Тот съежился за партой, как только мог, опустил глаза и в ужасе затаил дыханье.

Спустя мгновение, показавшееся Эмилю вечностью, Вашина сухо произнес:

— Камас!

Эмиль был спасен. Устремив на кафедру исполненный благодарности взгляд, он встретил взгляд Вашины. Ему показалось, что учитель чуть заметно улыбнулся. У Эмиля было такое чувство, словно Вашина протянул ему руку и мягко промолвил: «Я вас прощаю!»

Весь урок сразу окрасился в другой цвет. И когда Вашина стал объяснять дедукцию, Эмиль весь обратился в слух, с величайшим вниманием ловя каждое слово, так что после урока мог бы повторить все приведенные учителем примеры ошибок, допускавшихся средневековыми учеными, которые не умели этим методом как следует пользоваться. Он запомнил бы и больше, но урок кончился. Проходя мимо него, Вашина вдруг сказал ему:

— Пойдите сюда, Ержабек!

Эмиль вышел за ним в коридор осторожно, как кошка, не понимая, что это может значить.

В пустом коридоре, где была тишина и все тонуло в густой тени, Вашина уставился тяжелым взглядом в лицо Эмиля. Во взгляде был неожиданный проблеск ласки, первая волна тепла от давно незажигавшегося костра… и это потрясло Эмиля, сломило его.

Вашина словно заранее точно рассчитал действие своего теплого взгляда; он долго молчал и, только увидев, что внутри Эмиля прямо кричит и рвется наружу жажда услышать слово примирения, промолвил:

— Ну как? Немножко опамятовались?

Эмиль, пристыженный, опустил голову.

— Вам давно пора взяться за ум, — продолжал Вашина. — О вас поступают сведения, что вы совсем распустились, ничего не делаете. И по моему предмету у вас дела не блестящи, сами отлично знаете. Что с вами происходит? У вас такие прекрасные условия и обстановка для занятий, а вы бездельничаете. Что с вами? — повторил он.

Эмиль продолжал хранить молчание, но уже не опускал головы, а смотрел в глаза Вашины преданным, благодарным взглядом. Наконец он промолвил:

— Я буду учиться!

Это были не пустые слова. Он давал обещание не столько Вашине, сколько самому себе. Он ликовал при мысли, что тяжелая, удушающая атмосфера, наконец, рассеялась, повеял свежий, легкий ветерок, открывающий перед ним возможность одерживать успехи по-прежнему: отчасти благодаря работе, отчасти благодаря везенью, отчасти благодаря общему развитию. И на этом можно было успокоиться.

Но он не был бы самим собой, если бы долго предавался радости, не примешивая к ней практических соображений.

Днем, когда он возвращался домой, ему вдруг пришла в голову, постепенно становясь все настойчивее и сильнее, тревожная мысль: почему он не рассказал Вашине о том, что мешало ему в последнее время как следует учиться, почему не сообщил всего, что знал о Петере и Имро, почему не привлек внимания Вашины к вопросу о том, чем занимаются вне школьных стен эти представители враждебного ему лагеря? Дело не в том, что это — враги его, Эмиля. Среди этих врагов есть такие, для которых нет ничего святого, — деревенские горлодеры и смутьяны, безработные; к тому же, по словам Данё, туда затесались еще… какие-то босяки и громилы из города. Было бы нетрудно перевести разговор на эту тему, если б он в оправдание своих плохих успехов сослался на потерю душевного равновесия, вызванную происками товарищей… Чем дальше он отъезжал от города, тем больше сожалел об этой ошибке. Он дважды упустил прекрасный повод заговорить, когда учитель прямо предлагал ему вопрос: «Что с вами?» Он простить себе не мог этой оплошности и яростно нажимал на педали велосипеда, не давая себе труда объезжать лужи, оставшиеся на шоссе после утреннего дождя.

К счастью, он сердился на себя совершенно напрасно.

Вашина очень хорошо продумал способ, каким он сперва укротит Эмиля, а потом добьется от него полной преданности. Каждый год один или два гимназиста становились жертвами этой игры, превращаясь после своего укрощения в соглядатаев Вашины, ведущих наблюдение над товарищами в школе, в общественной жизни и в домашнем быту. Одна из неотъемлемых особенностей педагогического метода Вашины состояла в том, что он при каждом удобном случае с великой охотой брал на себя роль судебного следователя. А система тайных любимчиков помогала ему с одинаковой легкостью обнаруживать виновников и самой невинной шалости, и действительно серьезного проступка.

Что Эмиль с радостью возьмет на себя обязанность такого наперсника и на него можно будет положиться, — в этом Вашина не сомневался. Порукой были выгоды, естественно вытекавшие из подобных отношений, — выгоды, которыми такой плохой ученик, как Эмиль, ни в коем случае не мог пренебрегать.

До пятницы Эмиль не мог вполне уяснить себе свое положение; до пятницы над ним висела черная туча; до пятницы он горевал о том, что упустил такой удобный случай отомстить своим врагам.

Пятница принесла развязку.

В пятницу Вашина вызвал его и спрашивал по только что пройденному материалу. О счастливый миг, когда на прошлом уроке Вашина сломал стену льда, разделявшую его и Эмиля! О теплое счастье, проникшее глубоко в сознание Эмиля и подготовившее его душу к посеву Вашиновых речей! О вновь проснувшаяся охота к приготовлению уроков, к чтению — хотя бы только ради того, чтобы не потерять выгодных позиций!

Весь класс был поражен внезапной переменой.