Петер Илемницкий - Избранное

А сейчас, когда я перехожу к событиям 1944 года, вижу: вам, как дотошному историку, хочется услышать, когда, где и как возник подпольный Словацкий Национальный Совет, что делало руководство и где же вся эта каша заварилась.

Где угодно, только не в нашей деревне; как ни жаль, могу вам рассказать лишь о том, что сам делал, что от других слыхал и что своими глазами видел.

Извините, что начинаю с пустякового случая.

Однажды в середине апреля звонит у меня телефон. Очень это удобно, что все лесники в нашем районе связаны с лесной конторой, и это тем важнее, что по телефону мы говорим не только по служебным делам. Мы, несколько человек, уже давно в такие дела втянулись, какие вовсе не подобают исполнительному, преданному служаке, внимательному ко всем распоряжениям начальства. Оповещать друг друга мы могли обо всем, но, само собой разумеется, обиняками, как умели.

— Приходи в воскресенье на живанку [33] Живанка — мясное блюдо, которое обычно жарят на вертеле над костром, шашлык. , — узнал я чуть измененный голос Янко Крайчи из лесной конторы, уже давно связанного, как я знал, с Безаком. — Ровно в полдень на Выдрово приходи… и лучше всем семейством.

Меня это малость удивило. Правда, погода стояла хорошая, и казалось, удержится, но ведь апрель только начинался, едва трава пробивалась, а в горах, по лощинам и склонам, до сих пор лежали снежные сугробы. Мне подумалось, — рановато устраивать увеселительные прогулки на лоне природы.

Наша Надежда как раз делала свои первые шаги в жизни и крепко держалась за материнскую юбку; в этой затее с живанкой участвовать мы все не могли, и я выбрался один.

Ярко светило солнце, пригревало в придорожных канавах тысячи золотых цветов мать-и-мачехи, а у каждого ручья, у каждого болотца цвела калужница. Словом, была весна, и сердце радовалось.

Подхожу я к перекрестку у Шопика, откуда можно пройти к перевалу в соседнюю долину, и издалека вижу какую-то старуху на дороге. Шла она быстро, вдруг стала будто вкопанная, руки прижала к сердцу, перекрестилась и как сумасшедшая бросилась мне навстречу.

Прошло еще, должно быть, несколько минут, пока мы встретились, и я узнал тетушку Трчкову. У старухи — ни кровинки в лице, еле дух переводит.

— Что с вами, тетушка? — участливо спросил я. — Почему вы так побледнели? И ноги у вас, я вижу, подкашиваются. Что случилось?

Задыхаясь, она всплеснула руками и вниз на дорогу показывает.

— Ох, сами увидите… змея! — сказала она. — Сохрани нас, господи, от всякой напасти!

Она всхлипнула и быстро пошла своим путем.

За развилкой, на том месте, где старуха схватилась за сердце и перекрестилась, посреди дороги я нашел ужа с оранжевым венчиком на голове, разрубленного надвое. Выманило его солнышко, он и выполз на свет божий до дня святого Георгия.

Тут я догадался, почему тетушка Трчкова на этом месте остановилась, будто громом пораженная. Я припомнил поверье, которое и посейчас у нас в народе живет: того, кто по весне увидит первую убитую змею, ожидают в том году большие беды и горе.

«Бог с ней, с тетушкой», — подумал я и прибавил шагу, потому что солнышко стояло уже очень высоко.

Я взбирался на Выдрову гору, когда в деревне полдень пробило. Идти мне пришлось недолго — ноги у меня, слава богу, как маятник, и сердце в порядке. Там, где долину разрезает ручей, над обрывистым берегом, на большой зеленой лужайке, я заметил собравшихся, не успели они мне и свистнуть.

Тут были Лексо Безак со всем семейством, Янко Крайча из конторы, Робо Лищак и Йожо Дебнар с нашей лесной узкоколейки; вслед за мной вскоре Дежо Сламка с женой подошли, а без них ни одна живанка не обходится. Как можно — без колбасника!

— А мясо у тебя где? — приветствовали его мои приятели, из чего я заключил, что никакого надувательства нет и первую весеннюю прогулку затеяли всерьез.

— Там, — показал колбасник вниз на шоссе, — мальчишка везет. И пиво тоже…

И вправду, вскоре внизу затарахтела двуколка Сламки.

— Все собрались? — спросил Безак у Янко Крайчи.

— Еще Трчки нет… Матуш Трчка должен бы еще прийти…

Мне вспомнилась сгорбленная тетушка Трчкова, ее рука, прижатая к бьющемуся сердцу, белое как полотно лицо. Матуш был ее сын.

Тогда Робо Лищак сказал:

— Очень нужно было Матуша звать…

— Зря ты узнавал… — добавил Йожо Дебнар. — Хотя…

Как видно, с Трчкой дело вели не начистоту. Тут поднялся с пня Лексо Безак и сказал:

— Не пришел, так и не придет. Но и предать — не предаст… Мы хотели привлечь его — он парень честный, хотя и не работал с нами… Он еще к нам придет…

И снова представилась мне тетушка Трчкова, и я в душе поблагодарил Безака за его слова.

— Ну, теперь пошли! За дровами! — позвал нас Лексо.

А когда все углубились в лес, он сказал:

— Товарищи, пора приготовиться. Наш революционный комитет приложит все усилия, чтобы втянуть в работу тех, кто видит чуть дальше собственного носа… Вскоре сюда придут другие… Свою неприязнь сдерживайте — сейчас старые методы не пригодны… Наша главная задача — борьба с немецким фашизмом, с его прихвостнями, и мы рады всякому, кто готов нам в этом помочь…

Еще до прихода доктора, учителя, заведующего лесопилкой, жандарма, председателя драматического кружка, нотариуса и кое-кого еще мы успели обсудить некоторые подробности и заодно натаскать гору дров. Разожгли большущий костер.

Не стоит записывать, кто резал сало, кто лук, кто потом нанизывал на стальные вертела всю эту благодать, которую, когда она достаточно прожарится на раскаленных угольях, называют у нас живанским жарким. Достаточно сказать, что мы все приняли участие в приготовлении этого блюда, что, полагаю, могло служить прообразом нашего сотрудничества в ближайшем будущем, как это представлял себе Безак. И действительно, никто из нас не проявил неприязни.

Никто, даже наш жандарм не обратил внимания, что именно мы (мы ведь были ядром революционного Национального комитета) очутились тут раньше них. Безак был преисполнен добрых намерений и старался их внушить всем остальным, чтобы даже тени подозрения ни у кого не возникло.

— Смотрите, уважаемые, — говорил он тем, кто подходил, — дров у нас хватит. Мы не только живанку изжарим, а под вечер, глядишь, у костра погреем спины и ноги… Не забудьте, на дворе еще только апрель!

— Так что же вы мая не дождались? — спросил председатель драматического кружка, слывший весельчаком. — Я еще даже кукушки не слыхал… а вам живанку уже подавай!

— Кто знает, придется ли ее готовить летом, — как бы между прочим бросил заведующий лесопилкой.

Его слова подхватил учитель:

— Конечно!.. Да и будет ли у нас аппетит?

Мне показалось, что по лицу заведующего лесопилкой пробежала тень. Наверное, он решил, что лучше помалкивать и не проявлять даже и признаков беспокойства, которое тревожило всякого, кто, находясь на службе у господ, терял почву под ногами в эти неспокойные и бурные времена.