Петер Илемницкий - Избранное

Я проводил его в деревню напрямик через лес. Смеркалось, моросил дождь.

— Вчера в это же время мне чудом удалось пробраться через немецкую линию, и попал я под Кралов Верх, — начал свой рассказ надпоручик Звара. — Вдруг над моей головой просвистело несколько пуль. Я залег и думаю: «Новый фронт, что ли?» Крикнул, чтобы не стреляли, и постепенно подобрался к первым домам. Не слишком-то приятно попасть в зону огня и шагать прямо под дулами, когда в тебя свои же стреляют! Оказалось, это парни с Тельгартского участка, которых в деревню на отдых послали. Прослышали они, что немцы перешли в наступление на их участке, и прорвали фронт. Ребята без приказа заняли оборону на околице. За ними — старик с гранатой в руке, а рядом мальчишка с лентами патронов. «Пусть только немцы сюда сунутся, — говорят. — Не поить им коней в нашем Гроне!» Когда я увидел эту добровольную засаду, мне стало понятно то, о чем я вам только что сказал. Нельзя наш народ одолеть.

Вот, в общем, все, что поведал мне Звара, пока мы добирались до проезжей дороги.

Ваши взгляды на военные дела мне не известны. У вас, поди, впечатление возникнет, что надпоручик Звара не очень-то мужественно поступил, если после перехода линии фронта не остался в наших боевых частях. И вы ошиблись бы. Нет, не шуточное это дело — пробираться через горы от самой Дуклы до нашего края, голодать, от немцев прятаться. А он очень бедствовал, одежда в лохмотья превратилась. Не мешало ему денек-другой и отдохнуть да привести себя в порядок. Я слыхал, что его мать, когда он уже затемно ввалился в дом, своим глазам не поверила, признать не хотела, плакала, чуть в обморок не упала. На третий день, едва став на ноги, надпоручик Звара явился к нашим и получил хорошее назначение.

Пришел он как раз вовремя, как будто его звали.

Убедившись, что через Тельгарт пройти не так-то легко, немцы стали теснить нас с других сторон. Наплевать им было на потери, наплевать на кровь; пусть с разбитой башкой, но что ни день, то ближе они подходили. Надо было строить укрепления.

И вот, в час, когда мы так нуждались в специалистах, появляется у нас фронтовой офицер, сапер Звара. Понятно, его сразу же назначили руководить оборонительными работами.

В нашей деревне, далекой от военных действий и важных путей, строить укрепления начали очень поздно. Зато как дружно работали люди, с каким воодушевлением! Думаете, Национальный комитет постановление какое-нибудь вынес? Как бы не так! Хотя и расклеивали такие воззвания и на сходке обсуждали — тогда и одного слова было достаточно, вот что похвально.

— Что долго толковать? — кричали люди, толпившиеся в дверях, председателю, когда он сообщил им решение. — Поскорей, пока время есть! Все пойдем! Добровольно пойдем!

Но будто назло началось ненастье. Небо заволокло, как овчиной, и дождь лил как из ведра.

Знаете ли вы, каково работать, когда земля липнет к кирке, как тяжела лопата, облепленная грязью?

В такой-то дождь и в этакой-то грязи люди мучились, копали противотанковые рвы, строили железобетонные блиндажи для пулеметных гнезд, щебенку возили, вручную месили бетон, кишели как муравьи в муравейнике — и клянусь, хоть и мокрые как куры, не теряли охоты работать и бодрости духа.

Вы не представляете себе, как их задело, когда председатель Урбан пришел и спросил, кто хочет получить плату.

— Не хотим! — ответило большинство.

А Мара, которая всех превзошла на работе, почти про себя уронила:

— Вот бы Шимон мне задал!

Так было на Павловском участке и Флюдричках над цыганским поселком, так было повсюду, где бетонировали противотанковые рвы или блиндажи для пулеметных гнезд. Знай работай без устали! Поскорей!

— А будет готов аэродром? — спросил кто-то у груды щебня. — Ведь там работают сотни людей из города…

— Если бы даже и был готов, — недовольно отозвался кто-то, — как знать, кому он послужит… Не видите, какая силища прет? Наши отступают…

— Э, пустые слова! — осадил Сламка малодушного соседа — Мы все силы должны приложить. До последнего вздоха.

— Ох, если бы все так думали, — заметила старая Побишка, которая, всем на удивление, тоже пришла помогать. — Вот даже я, старуха…

— И правда, — поддержали ее остальные женщины. — Надо, чтобы никто не уклонялся…

— Лучше прямо называйте, — подзадорил я их, хотя вовсе не подозревал, что своими намеками они хотели поддеть именно меня. Ведь я — это всякому ясно — не мог каждый день ходить в такую даль.

— И скажем прямо! — зашумели рассерженные женщины. — Поглядите-ка на пана Гамая! Этот просто из себя выходит, что восстание здесь его застигло, и теперь только и глядит, как бы чем не замараться. Правда, вчера полдня отработал, а перед обедом уже мозоли показывал… с тех пор и глаз не кажет!

— А Цут? Кто здесь Цута видел? — спросил старый Драбант. — Этот торгаш только то и делает, от чего можно какой ни на есть доходец заполучить…

— Цут, верно! — спохватились и остальные. — Он сюда и вовсе не показывался…

Вечером я побрел домой. По дороге встретил Лищака. Он шел со своим патрулем в верхний конец деревни. Ох, какая же была грязь! Какой непроглядный туман, сколько воды! Право, никто не позавидовал бы милиционерам.

— Слыхал я, недавно кой-кого недобрым словом поминали, — говорю этим ребятам. — Оказывается, нашлись такие, кто уклоняется от общественных повинностей. Порядочные-то граждане до упаду работают, а некоторые мерзавцы лежат-полеживают на боку. Что бы это означало?

— Не бойся, — ответил мне Лищак, — уши и у нас есть. Об этих пташках мы отлично знаем, и если ты сейчас в этих местах нас встретил, так потому только, что мы хотим попытаться им чубы потрепать. С нами пойдешь?

Я здорово устал — брось меня в канаву, и то заснул бы, — но дело, которое затеял Лищак со своими ребятами, обещало такое удовольствие, какого ни один соня в самом расчудесном сне не увидит.

В лавке, куда мы зашли, нас встретила Цутиха.

— Ах, к нам гости! Что вам угодно, паны?

— От вас ничего, милая пани, — отвечал за всех Робо Лищак, поигрывая ремешком от армейского пистолета. — Нам хотелось бы с вашим муженьком с глазу на глаз потолковать.

Цутиху дрожь пробрала.

— Случилось что-нибудь? Сделал он, чего не следовало? — И скрестила руки на груди.

— Наоборот! Не сделал того, что следовало, вот почему мы и пришли. Где он? Куда спрятался?

— Хотите верьте, хотите нет, и сама не знаю, — ответила Цутиха, и казалось, ничего она не скрывает, казалось, правду говорит. — С обеда дома не был. Куда-то по торговым делам ушел.

Ничего не оставалось, как уйти из лавки. Тьма за это время сгустилась еще больше, а грязь стала еще жиже, потому что дождь лил не переставая.

— Ну и продувная бестия! Видали, каков? — ругался начальник милиции. — Чует, что у нас дело неладно, знает, что немцы подходят все ближе, потому у него и хвост трубой.