Петер Илемницкий - Избранное

Тогда д-р Гавлас решил точнее узнать о дальнейшей судьбе прошения. Встретившись с районным начальником, он без всяких вступлений спросил:

— Послушай, Йозеф… что с этим Абелесом?

Это было настолько неожиданно и прямолинейно, что начальник опешил. Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, он переспросил:

— То есть как… с Абелесом? Ничего не понимаю.

«Хорош друг, — подумал Гавлас, — прикидывается незнайкой». А у начальника мелькнуло в голове: «И чего пристал, если ты мне друг?»

— Ну… насчет патента. Ты поддержал или нет?

— Нет!

Начальник постарался произнести это самым убедительным тоном. Но адвокат, хорошо его знавший, уловил в этом единственном слове чуть заметную, слабую, непонятную заминку. Его «нет» показалось ему шатким, как одинокое дерево на ветру. Однако он не стал ломать над этим голову: все равно пока ничего нельзя проверить. Ведь это так естественно: посмеет ли районный начальник пойти против объединения предпринимателей и муниципального совета, коль скоро они не дали согласия на патент?

Значит, акция развивается благополучно. Как только Абелесу откажут, «Вестник» сможет похвастаться первыми успехами. Поэтому теперь Гавлас с редактором вплотную занялись личностью самого Абелеса. Им удалось раскопать массу любопытных подробностей.

Одному черту известно, каким ветром занесло сюда этого молодого трактирщика; родом он из Румынии, никакого гражданства не имел, по-словацки не знал ни слова, ни к какому месту не был приписан. Правда, раньше он долгое время жил где-то в Прикарпатье, а здесь его усыновил какой-то родственник, чтобы дать право на жительство. Абелес знал, что без этого права ему не видать гражданства, а стало быть, и патента на трактир.

В этой истории черт ногу сломит. Да и закон о предоставлении подданства был такого рода, что его автор имел все основания им гордиться: подозрительные элементы, паче всего недовольные рабочие из национальных меньшинств, не получали прав гражданства, даже если их отцы и деды с рождения проживали на территории теперешнего государства. Неугодные иностранцы…

А Морицу Абелесу, кабатчику и торговцу, бояться нечего. Он душой и телом за тех, кто позволит ему открыть заведение, и посему не может считаться неугодным иностранцем.

Первое его прошение не прошло — только потому, что он пока не разобрался хорошенько в механике получения гражданства. Однако его это не обескуражило, напротив, побудило изыскивать другие средства. К тому же он ничего не терял, бойко торгуя спиртным наперекор всяким разоблачениям, публиковавшимся в местных газетах, наперекор любым, скрытым и явным протестам, поднявшимся против него в городе. Подал второе прошение и при этом пустил в ход все, что хоть в какой-то мере могло оказать нужное влияние. Гавлас закусил удила и не гнушался никакой информацией, лишь бы допечь Абелеса. При новой встрече с районным начальником он опять ошарашил его прямым вопросом:

— Так как же насчет Абелеса? Говорят, он вторично подал прошение. Йозеф, ты, конечно… и на этот раз его не поддержишь? Да или нет?

— Нет! — повторил начальник. — Ведь у него нет прав гражданства! Правда… кто-то ходатайствует за него перед самим министерством торговли в Праге, и теперь оттуда требуют, чтобы Абелес представил удостоверение о своем гражданстве.

— А у него такового нет? — Гавлас произнес это скорее с утвердительной, нежели вопросительной интонацией.

Начальник неопределенно пожал плечами, как бы говоря: «Пока нет…», но на всякий случай избрал усеченную форму ответа:

— Нет!

Хотя у Гавласа не было большой веры начальнику, этот ответ его несколько успокоил.

Редактор Фойтик сидел у себя в кабинете над свежим номером «Вестника», посвященным юбилею президента. Номер получился хороший. Материалов из деревень поступило столько, что он едва разместил их. Выхода не было — пришлось сократить восторженные выступления учителей, нотаров и старост, речи и поздравительные телеграммы, проповеди фараров и адреса от различных обществ. Все это заняло две полосы, включая и снимок торжественного парада войск в городе.

Торжества были рассчитаны на целых две недели. Специальная комиссия составила такую обширную программу, что ей мог бы позавидовать любой другой город. Оживилась лекционная деятельность по всему краю; торжественные собрания, праздничная иллюминация, театральные представления, кинофильмы, детская самодеятельность, выступления физкультурников, доклады в сельских и районных муниципалитетах и ряд других проявлений уважения к главе государства.

Эта пестрая программа нашла отражение на первой странице газеты. Там же полностью опубликована речь одного фарара в районном муниципалитете, который охарактеризовал президента с точки зрения католицизма. Вдохновенная речь, прославляющая положительное отношение президента к религиозной проблематике и политике, подкрепленное выдержками из его речей и цитатами из книг.

Когда в районном муниципалитете отзвучали восторженные тирады начальника и представителей различных партий, слова попросил рабочий Гомола: «Господа, тут все занимаются славословием — благо им это ничего не стоит. А я предлагаю муниципалитету принять меры, чтобы работодатели ознаменовали юбилей президента делом, повысив заработную плату нуждающимся рабочим…» Редактор Фойтик не знал, как быть: публиковать это выступление или нет? Он позвонил Гавласу, но и тот ответил: «Публиковать! И добавить, что начальник прервал Гомолу, указав на неуместность подобного предложения на торжественном заседании, и велел зайти к нему в канцелярию. И еще… что рабочего никто не поддержал, хотя там присутствовали представители социалистических партий!»

Редактор Фойтик до того удачно разместил этот материал, что теперь не мог налюбоваться на последний номер «Вестника». Но самое большое удовольствие ему доставила заметка, присланная из одной деревни: там торжества увенчались таким начинанием, какого во всей Словакии не сыскать. Конечно, многие ораторы, особенно в деревнях, подчеркивали тот факт, что пан президент не употребляет никаких алкогольных напитков, но в этой деревне пошли еще дальше: учитель произнес речь о значении Масарика как поборника трезвости, дети дали обет трезвости, а взрослые основали кружок трезвости, в который вступило десять человек.

Фойтик распорядился набрать эту заметку жирным гармондом — она сразу бросается в глаза. Этот потрясающий факт привлечет внимание всех читателей… И пока он сидел в кабинете, с восхищением просматривая газету, его осенило: теперь, когда на прошедших торжествах ораторы специально отмечали воздержание главы государства от алкоголя, ставя его всем в образец, надо позаботиться, чтобы юбилейные обещания не остались пустым звуком и чтобы все общественные деятели первыми показали пример соблюдения провозглашенных принципов. Мало этого. Надо поддержать инициативу возникшего кружка трезвости, образовать новые, необходимо добиваться, чтобы сельские и районные муниципалитеты оказывали этим кружкам моральную и материальную помощь в их нелегкой борьбе. В первую очередь учителя… Целесообразно и господ нотаров, фараров… Редактор мысленно уже видел чеканные строки передовицы следующего номера газеты, которая подведет итоги двухнедельным юбилейным празднествам и, главное, наметит перспективу на будущее. Фойтик сиял. Он был весьма доволен собой.