Джордж Элиот - Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Джордж Элиот - Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джордж Элиот - Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джордж Элиот, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
«Мельница на Флоссе» справедливо считается лучшим романом Джордж Элиот. В нем наиболее полно проявились сильные стороны писательницы — правдивое изображение действительности, умение показать трагизм обыденной жизни, представить человеческие характеры в развитии и во всем богатстве индивидуальной жизни, мастерство психологического анализа, живой и меткий язык. Здесь же видны довольно отчетливо и слабые стороны художественного метода писательницы, связанные с влиянием позитивизма.
Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джордж Элиот
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| All things pass away, and thou together with them. | Все сущее бренно есть, и ты такожде. |
| Beware thou cleavest not unto them, lest thou be entangled and perish.... | И так не прилепляйся душой своея ни к чему, когда не хочешь обмануту и погублену быти. |
| If a man should give all his substance, yet it is as nothing. | Ежели человек отдаст все добро его, сие еще ничто есть. |
| And if he should do great penances, yet are they but little. | И ежели накладывает на себя епитимьи великие, сего еще мало. |
| And if he should attain to all knowledge, he is yet far off. | И ежели он достигнет всего знания, он еще далек от цели. |
| And if he should be of great virtue, and very fervent devotion, yet is there much wanting; to wit, one thing, which is most necessary for him. | И ежели он преисполнен добродетелей и глубокого благочестия, ему еще многого недостает, сиречь одного, что надобно ему превыше всего. |
| What is that? | Что сие есть? |
| That having left all, he leave himself, and go wholly out of himself, and retain nothing of self-love.... I have often said unto thee, and now again I say the same, Forsake thyself, resign thyself, and thou shalt enjoy much inward peace.... Then shall all vain imaginations, evil perturbations, and superfluous cares fly away; then shall immoderate fear leave thee, and inordinate love shall die." | Отрешиться от всего сущего, отрешиться от самого себя, истребить любовь к себе... Не раз я говорил тебе и днесь вновь я скажу сие - забудь себя, послушен будь воле всевышнего, и на душу твою снизойдет покой... Тогда все суетные мечтания, все греховные волнения и тщетные заботы улетят прочь, тогда безмерный страх покинет тебя и чрезмерная любовь умрет". |
| Maggie drew a long breath and pushed her heavy hair back, as if to see a sudden vision more clearly. | Мэгги глубоко вздохнула и откинула со лба тяжелые пряди, точно желая лучше разглядеть представшие ее взору видения. |
| Here, then, was a secret of life that would enable her to renounce all other secrets; here was a sublime height to be reached without the help of outward things; here was insight, and strength, and conquest, to be won by means entirely within her own soul, where a supreme Teacher was waiting to be heard. | Так вот где сокрыт истинный путь, который позволит ей отказаться от всех других поисков -горние выси, коих можно достичь без помощи внешнего мира, вот его провидение, мощь и победа, завоевать которую можно силами, таящимися в ее душе: там высокий учитель ждет, дабы она приклонила к нему свой слух. |
| It flashed through her like the suddenly apprehended solution of a problem, that all the miseries of her young life had come from fixing her heart on her own pleasure, as if that were the central necessity of the universe; and for the first time she saw the possibility of shifting the position from which she looked at the gratification of her own desires,-of taking her stand out of herself, and looking at her own life as an insignificant part of a divinely guided whole. | Словно озарение снизошло на нее и разрешило мучившие ее вопросы: все несчастья ее юной жизни проистекают из того, что помыслы ее всегда устремлены к собственному благу, будто во вселенной нет ничего важнее; впервые она увидела, что можно иначе посмотреть на исполнение своих желаний, отрешиться от самой себя и взглянуть на свою жизнь как на ничтожную частицу целого, направляемого божественным промыслом. |
| She read on and on in the old book, devouring eagerly the dialogues with the invisible Teacher, the pattern of sorrow, the source of all strength; returning to it after she had been called away, and reading till the sun went down behind the willows. | Она читала все дальше и дальше, жадно впитывая каждое слово беседы с незримым учителем - этим воплощением скорби, источником силы; возвращалась к книге после того, как ее за чем-нибудь отзывали, и закончила, лишь когда солнце опустилось за ивами. |
| With all the hurry of an imagination that could never rest in the present, she sat in the deepening twilight forming plans of self-humiliation and entire devotedness; and in the ardor of first discovery, renunciation seemed to her the entrance into that satisfaction which she had so long been craving in vain. | Сидя в сгущающихся сумерках, она со всей стремительностью пылкой мысли, которая рвется за пределы настоящего, строила планы самоуничижения и беззаветной преданности богу, и в экстазе открытия отказ от себя казался ей путем к той внутренней удовлетворенности, которой она так давно и так тщетно ищет. |
| She had not perceived-how could she until she had lived longer?-the inmost truth of the old monk's out-pourings, that renunciation remains sorrow, though a sorrow borne willingly. | Она не видела - да и могла ли она видеть, прожив еще так мало? - сокровенных глубин в излияниях сердца старого монаха, не видела того, что самоотречение неотделимо от печали - пусть мы несем эту печаль с охотой. |
| Maggie was still panting for happiness, and was in ecstasy because she had found the key to it. | Мэгги по-прежнему страстно мечтала о счастье и теперь объята была ликованием, ибо нашла ключ к нему. |
| She knew nothing of doctrines and systems, of mysticism or quietism; but this voice out of the far-off middle ages was the direct communication of a human soul's belief and experience, and came to Maggie as an unquestioned message. | Она не знала ничего о доктринах и системах, о мистицизме или квиетизме, - но этот голос из далекого средневековья говорил ей о вере и испытаниях человеческой души, и он достиг Мэгги, как провозвестник непреложных истин. |
| I suppose that is the reason why the small old-fashioned book, for which you need only pay sixpence at a book-stall, works miracles to this day, turning bitter waters into sweetness; while expensive sermons and treatises, newly issued, leave all things as they were before. | Я полагаю - именно поэтому маленькая старомодная книжечка, за которую с вас возьмут всего шесть пенсов в книжной лавке, и по сей день творит чудеса, претворяя горечь в нектар, меж тем как изданные ныне в роскошных переплетах проповеди и трактаты ничуть нас не трогают. |
| It was written down by a hand that waited for the heart's prompting; it is the chronicle of a solitary, hidden anguish, struggle, trust, and triumph, not written on velvet cushions to teach endurance to those who are treading with bleeding feet on the stones. | То летопись одиночества, незримых страданий, борьбы, веры и победы; ее писала рука, которой водило сердце, а не те, кто, сидя на бархатных подушках, учат терпению людей, бредущих по острым камням, от которых кровоточат их ноги. |
| And so it remains to all time a lasting record of human needs and human consolations; the voice of a brother who, ages ago, felt and suffered and renounced,-in the cloister, perhaps, with serge gown and tonsured head, with much chanting and long fasts, and with a fashion of speech different from ours,-but under the same silent far-off heavens, and with the same passionate desires, the same strivings, the same failures, the same weariness. | Потому-то в книге этой запечатлено навеки все то, чего так жаждет душа и что приносит ей утешение; это голос брата, который уже века назад прошел через те же мытарства и отрекся от всех земных радостей. Он жил в монастыре, ходил, быть может, во власянице и выстригал на голове тонзуру, пел псалмы и подолгу постился. И речь его не походила совсем на нашу... но над ним было то же далекое безмолвное небо, а в душе - те же, что у нас, страстные желания, те же порывы, те же падения, та же усталость. |
| In writing the history of unfashionable families, one is apt to fall into a tone of emphasis which is very far from being the tone of good society, where principles and beliefs are not only of an extremely moderate kind, but are always presupposed, no subjects being eligible but such as can be touched with a light and graceful irony. | Рассказывая историю старозаветной семьи, легко впасть в пафос, что отнюдь не принято в хорошем обществе, где принципы и верования не только весьма умеренны, но и предопределены заранее и лишь то не вызывает возражений, что может быть затронуто с легкой и изящной иронией. |
| But then good society has its claret and its velvet carpets, its dinner-engagements six weeks deep, its opera and its fa?ry ball-rooms; rides off its ennui on thoroughbred horses; lounges at the club; has to keep clear of crinoline vortices; gets its science done by Faraday, and its religion by the superior clergy who are to be met in the best houses,-how should it have time or need for belief and emphasis? | Все это так, но у хорошего общества есть кларет и бархатные ковры, званые обеды с приглашениями за полтора месяца, опера и великолепные бальные залы; хорошее общество бежит от скуки на породистых рысаках, коротает досуг в клубах и сторонится вихрей, поднимаемых кринолинами; наукой занимается за него Фарадей, а религией -высшее духовенство, которое можно встретить в лучших домах; у него нет ни времени для веры и пафоса, ни потребности в них. |
| But good society, floated on gossamer wings of light irony, is of very expensive production; requiring nothing less than a wide and arduous national life condensed in unfragrant deafening factories, cramping itself in mines, sweating at furnaces, grinding, hammering, weaving under more or less oppression of carbonic acid, or else, spread over sheepwalks, and scattered in lonely houses and huts on the clayey or chalky corn-lands, where the rainy days look dreary. | Но хорошее общество, парящее на легких, как осенняя паутинка, крыльях иронии, обходится весьма дорого, и для его поддержания надо, чтобы жизнь всего народа проходила в тяжком труде на отнюдь не благоуханных, оглушающих грохотом фабриках и в тесных шахтах, чтобы он обливался потом у топок, гранил, ткал, ковал в душных помещениях со спертым воздухом или разбредался по козьим тропам, по одиноким домам и хижинам на глинистых или меловых холмах, где сеют хлеб и где так тоскливо тянутся дождливые дни. |
| This wide national life is based entirely on emphasis,-the emphasis of want, which urges it into all the activities necessary for the maintenance of good society and light irony; it spends its heavy years often in a chill, uncarpeted fashion, amidst family discord unsoftened by long corridors. | И эта жизнь, жизнь всего народа, держится только на пафосе - пафосе нужды, побуждающей его ко всей той деятельности, без которой нельзя сохранить хорошее общество и легкую иронию; и протекает эта жизнь-один тяжкий год за другим -в холоде, а не на мягких коврах, в семейных сварах, не приглушаемых длинными коридорами. |
| Under such circumstances, there are many among its myriads of souls who have absolutely needed an emphatic belief, life in this unpleasurable shape demanding some solution even to unspeculative minds,-just as you inquire into the stuffing of your couch when anything galls you there, whereas eider-down and perfect French springs excite no question. | Понятно, что при этом среди миллионов, составляющих народ, множеству людей абсолютно необходима исполненная пафоса вера: столь мало привлекательная жизнь заставляет искать какого-то выхода даже тех, кому не свойственны раздумья, - так мы исследуем, чем набита наша постель, если что-то впивается нам в бок, тогда как гагачий пух и превосходные французские пружины не зовут нас к подобным изысканиям. |
| Some have an emphatic belief in alcohol, and seek their ekstasis or outside standing-ground in gin; but the rest require something that good society calls "enthusiasm," something that will present motives in an entire absence of high prizes; something that will give patience and feed human love when the limbs ache with weariness, and human looks are hard upon us; something, clearly, that lies outside personal desires, that includes resignation for ourselves and active love for what is not ourselves. | Некоторые ищут выхода в вине и находят свой ekstasis или внешнюю точку опоры в опьянении; но остальным требуется нечто иное - то, что хорошее общество назовет фанатизмом, что позволяет оправдать полное отсутствие наград на этом свете, дает силы терпеть и поддерживать нашу любовь к людям, когда все тело болит от усталости и мы ни в ком не находим участия, - то, что исключает все личные желания, что состоит в отказе от собственного блага и в деятельной любви к ближним. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты", Джордж Элиот
Книги похожие на "Мельница на Флоссе - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
![Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]](/books/1102319/dzhordzh-meredit-ispytanie-richarda-feverela-anglijs.webp)