Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| The others were men; these were women. | Те существа были мужчины; эти - женщины. |
| What had those men done? | Что сделали мужчины? |
| They had stolen, violated, pillaged, murdered, assassinated. | Они воровали, убивали, нападали из-за угла, насиловали, резали. |
| They were bandits, counterfeiters, poisoners, incendiaries, murderers, parricides. | Это были разбойники, фальшивомонетчики, отравители, поджигатели, убийцы, отцеубийцы. |
| What had these women done? | Что сделали эти женщины? |
| They had done nothing whatever. | Они ничего не сделали. |
| On the one hand, highway robbery, fraud, deceit, violence, sensuality, homicide, all sorts of sacrilege, every variety of crime; on the other, one thing only, innocence. | Там - разбой, мошенничество, воровство, насилие, разврат, убийство, все виды кощунства, разнообразие преступлений; здесь же -невинность. |
| Perfect innocence, almost caught up into heaven in a mysterious assumption, attached to the earth by virtue, already possessing something of heaven through holiness. | Невинность чистейшая, почти вознесенная над землей в таинственном успении, еще тяготеющая к земле своей добродетелью, но уже тяготеющая и к небу своею святостью. |
| On the one hand, confidences over crimes, which are exchanged in whispers; on the other, the confession of faults made aloud. | Там - признания в преступлениях, поверяемые друг другу шепотом; здесь -исповедание в грехах, во всеуслышание. |
| And what crimes! | И какие преступления! |
| And what faults! | И какие грехи! |
| On the one hand, miasms; on the other, an ineffable perfume. | Там - миазмы, здесь - благоухание. |
| On the one hand, a moral pest, guarded from sight, penned up under the range of cannon, and literally devouring its plague-stricken victims; on the other, the chaste flame of all souls on the same hearth. | Там - нравственная чума, которую неусыпно стерегут, которую держат под дулом пушек и которая медленно пожирает зачумленных, здесь -чистое пламя душ, возженное на едином очаге. |
| There, darkness; here, the shadow; but a shadow filled with gleams of light, and of gleams full of radiance. | Там - мрак, здесь - тень, но тень, полная озарений, и озарения, полные лучистого света. |
| Two strongholds of slavery; but in the first, deliverance possible, a legal limit always in sight, and then, escape. | И там и здесь -рабство; но там возможность освобождения, предел, указанный законом, наконец, побег. |
| In the second, perpetuity; the sole hope, at the distant extremity of the future, that faint light of liberty which men call death. | Здесь - рабство пожизненное; единственная надежда - и лишь в самом далеком будущем - тот брезжущий луч свободы, который люди называют смертью. |
| In the first, men are bound only with chains; in the other, chained by faith. | К тому рабству люди прикованы цепями; к этому - своей верой. |
| What flowed from the first? | Что исходит оттуда? |
| An immense curse, the gnashing of teeth, hatred, desperate viciousness, a cry of rage against human society, a sarcasm against heaven. | Неслыханные проклятия, скрежет зубовный, ненависть, злоба отчаяния, вопль возмущения человеческим обществом, хула на небеса. |
| What results flowed from the second? | Что исходит отсюда? |
| Blessings and love. | Благословение и любовь. |
| And in these two places, so similar yet so unlike, these two species of beings who were so very unlike, were undergoing the same work, expiation. | И вот в этих столь похожих и столь разных местах два вида различных существ были заняты одним и тем же - искуплением. |
| Jean Valjean understood thoroughly the expiation of the former; that personal expiation, the expiation for one's self. | Жан Вальжан хорошо понимал необходимость искупления для первых, искупления личного, искупления собственного греха. |
| But he did not understand that of these last, that of creatures without reproach and without stain, and he trembled as he asked himself: The expiation of what? | Но он не мог понять искупление чужих грехов, взятое на себя этими безупречными, непорочными созданиями, и, содрогаясь, спрашивал себя: "Искупление чего? |
| What expiation? | Какое искупление?" |
| A voice within his conscience replied: | А голос его совести отвечал: |
| "The most divine of human generosities, the expiation for others." | "Самый высокий пример человеческого великодушия - искупление чужих грехов". |
| Here all personal theory is withheld; we are only the narrator; we place ourselves at Jean Valjean's point of view, and we translate his impressions. | Наше мнение по этому поводу мы оставляем при себе -мы являемся здесь только рассказчиком; мы становимся на точку зрения Жана Вальжана и передаем его впечатления. |
| Before his eyes he had the sublime summit of abnegation, the highest possible pitch of virtue; the innocence which pardons men their faults, and which expiates in their stead; servitude submitted to, torture accepted, punishment claimed by souls which have not sinned, for the sake of sparing it to souls which have fallen; the love of humanity swallowed up in the love of God, but even there preserving its distinct and mediatorial character; sweet and feeble beings possessing the misery of those who are punished and the smile of those who are recompensed. | Перед ним была высшая ступень самоотверженности, вершина добродетели; невинность, прощающая людям их грехи и несущая за них покаяние; добровольное рабство, приятие мученичества, страдание, которого просят души безгрешные, чтобы избавить от него души заблудшие; любовь к человечеству, поглощенная любовью к богу, но в ней не исчезающая и молящая о милосердии; кроткие, слабые существа, испытывающие муки тех, кто несет кару, и улыбающиеся улыбкой тех, кто взыскан милостью. |
| And he remembered that he had dared to murmur! | И тогда Жан Вальжан думал о том, что он еще смеет роптать! |
| Often, in the middle of the night, he rose to listen to the grateful song of those innocent creatures weighed down with severities, and the blood ran cold in his veins at the thought that those who were justly chastised raised their voices heavenward only in blasphemy, and that he, wretch that he was, had shaken his fist at God. | Нередко он вставал ночью, чтобы внимать благодарственному песнопению этих невинных душ, несущих бремя сурового устава, и холод пробегал по его жилам, когда он вспоминал, что если те, кто были наказаны справедливо, и обращали свой голос к небу, то лишь для богохульства и что он, несчастный, тоже когда-то восставал против бога. |
| There was one striking thing which caused him to meditate deeply, like a warning whisper from Providence itself: the scaling of that wall, the passing of those barriers, the adventure accepted even at the risk of death, the painful and difficult ascent, all those efforts even, which he had made to escape from that other place of expiation, he had made in order to gain entrance into this one. | Его поражало то, что и подъем по стене, и преодоление ограды, и рискованная затея, сопряженная со смертельной опасностью, и тяжелое, суровое восхождение - все усилия, предпринятые им для того, чтобы выйти из первого места искупления, были им повторены, чтобы проникнуть во второе. |
| Was this a symbol of his destiny? | Не символ ли это его судьбы? |
| This house was a prison likewise and bore a melancholy resemblance to that other one whence he had fled, and yet he had never conceived an idea of anything similar. | Он глубоко задумывался над этим, словно внимая тихому, предостерегающему голосу провидения. Этот дом был тоже тюрьмой и имел мрачное сходство с другим жилищем, откуда он бежал, но он не представлял себе ничего подобного. |
| Again he beheld gratings, bolts, iron bars-to guard whom? | Он опять увидел решетки, замки, железные засовы; кого же должны они были стеречь? |
| Angels. | Ангелов. |
| These lofty walls which he had seen around tigers, he now beheld once more around lambs. | Когда-то он видел высокие стены вокруг тигров; теперь он видит их опять, но вокруг агнцев. |
| This was a place of expiation, and not of punishment; and yet, it was still more austere, more gloomy, and more pitiless than the other. | Это было место искупления, а не наказания; между тем оно было еще суровее, угрюмее, еще беспощаднее, чем то. |
| These virgins were even more heavily burdened than the convicts. | Девственницы были еще безжалостней согнуты жизнью, чем каторжники. |
| A cold, harsh wind, that wind which had chilled his youth, traversed the barred and padlocked grating of the vultures; a still harsher and more biting breeze blew in the cage of these doves. | Студеный, резкий ветер, ветер, леденивший когда-то его юность, пронизывал забранный решеткой, запертый на замок ястребиный ров; северный ветер, еще более жестокий и мучительный, дул в клетке голубиц. |
| Why? | Почему? |
| When he thought on these things, all that was within him was lost in amazement before this mystery of sublimity. | Когда он думал об этом, все существо его склонялось перед тайной непостижимо высокого. |
| In these meditations, his pride vanished. | Во время таких размышлений гордость исчезает. |
| He scrutinized his own heart in all manner of ways; he felt his pettiness, and many a time he wept. | Он рассматривал себя со всех сторон и, сознав свое ничтожество, не раз плакал над собой. |
| All that had entered into his life for the last six months had led him back towards the Bishop's holy injunctions; Cosette through love, the convent through humility. | Все, что вторглось в его жизнь в течение полугода, возвращало его к святым увещаниям епископа: Козетта - путем любви, монастырь -путем смирения. |
| Sometimes at eventide, in the twilight, at an hour when the garden was deserted, he could be seen on his knees in the middle of the walk which skirted the chapel, in front of the window through which he had gazed on the night of his arrival, and turned towards the spot where, as he knew, the sister was making reparation, prostrated in prayer. | В сумерки, когда в саду никого не было, его можно было видеть в аллее, возле молельни: он стоял на коленях под окном, в которое он заглянул в ночь своего прибытия, лицом туда, где, как ему было известно, лежала распростертая в искупительной молитве сестра-монахиня. |
| Thus he prayed as he knelt before the sister. | И, преклонив перед нею колена, молился. |
| It seemed as though he dared not kneel directly before God. | Перед богом он словно не осмеливался преклонить колена. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты", Виктор Гюго
Книги похожие на "Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
