Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Then the chanting in the church ceased.	И тут пение в храме стихло.
A great golden cross and a row of wax candles began to move through the gloom.	Большой золотой крест и вереница свечей заколыхались во мраке.
The halberds of the motley beadles clanked; and, a few moments later, a long procession of priests in chasubles, and deacons in dalmatics, marched gravely towards the condemned girl, as they drawled their song, spread out before her view and that of the crowd.	Послышался стук алебард пестро одетой церковной стражи, и несколько мгновений спустя на глазах осужденной и всей толпы развернулась длинная процессия священников в нарамниках и дьяконов в стихарях, торжественно, с пением псалмов направлявшаяся прямо к ней.
But her glance rested on the one who marched at the head, immediately after the cross-bearer.	Но взор ее был прикован лишь к тому, кто шел во главе процессии, непосредственно за человеком, несшим крест.
"Oh!" she said in a low voice, and with a shudder, "'tis he again! the priest!"	- Это он, - вся дрожа, проговорила она еле слышно, - опять этот священник!
It was in fact, the archdeacon.	В самом деле, это был архидьякон.
On his left he had the sub-chanter, on his right, the chanter, armed with his official wand.	По левую руку его следовал помощник соборного регента, по правую - регент, вооруженный своей палочкой.
He advanced with head thrown back, his eyes fixed and wide open, intoning in a strong voice,-	Архидьякон приближался к ней с откинутой головой, с неподвижным взглядом широко открытых глаз и пел громким голосом:
"De ventre inferi clamavi, et exaudisti vocem meam. "Et projecisti me in profundum in corde mans, et flumem circumdedit me."	- De venire inferi clamavi, et exaudisti vocem meam, et projecisti me in profundum in corde marts, et flumen circumdedit me. Из глубины ада воззвал я к тебе, и глас мой был услышан; ты ввергнул меня в недра и пучину морскую, и волны обступили меня
At the moment when he made his appearance in the full daylight beneath the lofty arched portal, enveloped in an ample cope of silver barred with a black cross, he was so pale that more than one person in the crowd thought that one of the marble bishops who knelt on the sepulchral stones of the choir had risen and was come to receive upon the brink of the tomb, the woman who was about to die.	В тот миг, когда он в сияющий полдень появился под высоким стрельчатым порталом, в серебряной парчовой ризе с черным крестом, он был так бледен, что у многих в толпе мелькнула мысль, не поднялся ли с надгробного камня один из коленопреклоненных мраморных епископов, чтобы встретить у порога могилы ту, которая шла умирать.
She, no less pale, no less like a statue, had hardly noticed that they had placed in her hand a heavy, lighted candle of yellow wax; she had not heard the yelping voice of the clerk reading the fatal contents of the apology; when they told her to respond with Amen, she responded Amen.	Столь же бледная и столь же похожая на статую, Эсмеральда почти не заметила, как в руки ей дали тяжелую горящую свечу желтого воска; она не внимала визгливому голосу писца, читавшего роковую формулу публичного покаяния; когда ей велели произнести "аминь", она произнесла "аминь".
She only recovered life and force when she beheld the priest make a sign to her guards to withdraw, and himself advance alone towards her.	И только увидев священника, который, сделав знак страже отойти, направился к ней, она почувствовала прилив сил.
Then she felt her blood boil in her head, and a remnant of indignation flashed up in that soul already benumbed and cold.	Вся кровь в ней закипела. В этой оцепеневшей, застывшей душе вспыхнула последняя искра возмущения.

The archdeacon approached her slowly; even in that extremity, she beheld him cast an eye sparkling with sensuality, jealousy, and desire, over her exposed form.	Архидьякон медленно приблизился. Даже у этого предела она видела, что его взгляд, скользивший по ее обнаженному телу, горит сладострастьем, ревностью и желанием.
Then he said aloud,-	Затем он громко проговорил:
"Young girl, have you asked God's pardon for your faults and shortcomings?"	- Девица! Молила ли ты бога простить тебе твои заблуждения и прегрешения?
He bent down to her ear, and added (the spectators supposed that he was receiving her last confession):	А, наклонившись к ее уху (зрители думали, что он принимает ее исповедь), он прошептал:
"Will you have me?	- Хочешь быть моею?
I can still save you!"	Я могу еще спасти тебя!
She looked intently at him:	Она пристально взглянула на него.
"Begone, demon, or I will denounce you!"	- Прочь, сатана, или я изобличу тебя!
He gave vent to a horrible smile:	Он улыбнулся страшной улыбкой.
"You will not be believed.	- Тебе не поверят.
You will only add a scandal to a crime.	Ты только присоединишь к своему преступлению еще и позор.
Reply quickly!	Скорей отвечай!
Will you have me?"	Хочешь быть моею?
"What have you done with my Phoebus?"	- Что ты сделал с моим Фебом?
"He is dead!" said the priest.	- Он умер, - ответил священник.
At that moment the wretched archdeacon raised his head mechanically and beheld at the other end of the Place, in the balcony of the Gondelaurier mansion, the captain standing beside Fleur-de-Lys.	В эту минуту архидьякон поднял голову и увидел на другом конце площади, на балконе дома Г онделорье, капитана, стоявшего рядом с Флер-де-Лис.
He staggered, passed his hand across his eyes, looked again, muttered a curse, and all his features were violently contorted.	Он пошатнулся, провел рукой по глазам, взглянул еще раз и пробормотал проклятие. Черты его лица мучительно исказились.
"Well, die then!" he hissed between his teeth. "No one shall have you."	- Так умри же! - сказал он сквозь зубы. - Никто не будет обладать тобой!
Then, raising his hand over the gypsy, he exclaimed in a funereal voice:-"I nunc, anima anceps, et sit tibi Deus misenicors!"	Простерши над цыганкой руку, он возгласил строгим голосом, прозвучавшим, как погребальный звон: -1 nunc, anima anceps, et sit tibi Deus misericors! Так гряди же, грешная душа, и да смилуется над тобой Господь!
This was the dread formula with which it was the custom to conclude these gloomy ceremonies.	То была страшная формула, которою обычно заканчивались эти мрачные церемонии.
It was the signal agreed upon between the priest and the executioner.	То был условный знак священника палачу.
The crowd knelt.	Народ упал на колени.
"Kyrie eleison," said the priests, who had remained beneath the arch of the portal.	- Kyrie eleison! - запели священники под сводами портала.

"Kyrie eleison," repeated the throng in that murmur which runs over all heads, like the waves of a troubled sea.	- Kyrie eleison! - повторила толпа приглушенным рокотом, пробежавшим над ней, как зыбь всколыхнувшегося моря.
"Amen," said the archdeacon.	- Amen! - сказал архидьякон.
He turned his back on the condemned girl, his head sank upon his breast once more, he crossed his hands and rejoined his escort of priests, and a moment later he was seen to disappear, with the cross, the candles, and the copes, beneath the misty arches of the cathedral, and his sonorous voice was extinguished by degrees in the choir, as he chanted this verse of despair,-	Повернувшись спиной к осужденной, он снова опустил голову и, скрестив руки, присоединился к процессии священников. Мгновение спустя и он сам, и крест, и свечи, и ризы скрылись под сумрачными арками собора. Его звучный голос, постепенно замирая вместе с хором, пел скорбный стих:
" Omnes gurgites tui et fluctus tui super me transierunt."	- ...Omnes gurgites tui et fluctus tui super me transierunt. Все хляби и потоки твои прошли надо мной
At the same time, the intermittent clash of the iron butts of the beadles' halberds, gradually dying away among the columns of the nave, produced the effect of a clock hammer striking the last hour of the condemned.	Стук алебард церковной стражи, постепенно затихая в глубине храма, напоминал удары башенных часов, возвещавших смертный час осужденной.
The doors of Notre-Dame remained open, allowing a view of the empty desolate church, draped in mourning, without candles, and without voices.	Врата Собора Богоматери оставались распахнутыми, позволяя толпе видеть пустой, унылый, траурный, темный и безгласный храм.
The condemned girl remained motionless in her place, waiting to be disposed of.	Осужденная стояла на месте, ожидая, что с ней будет.
One of the sergeants of police was obliged to notify Master Charmolue of the fact, as the latter, during this entire scene, had been engaged in studying the bas-relief of the grand portal which represents, according to some, the sacrifice of Abraham; according to others, the philosopher's alchemical operation: the sun being figured forth by the angel; the fire, by the fagot; the artisan, by Abraham.	Один из стражей-жезлоносцев обратил на нее внимание Жака Шармолю, который во время описанной сцены углубился в изучение барельефа главного портала, изображавшего, по мнению одних, жертвоприношение Авраама, а по толкованию других - алхимический процесс, где ангел символизирует солнце, вязанка хвороста -огонь, а Авраам - мастера.
There was considerable difficulty in drawing him away from that contemplation, but at length he turned round; and, at a signal which he gave, two men clad in yellow, the executioner's assistants, approached the gypsy to bind her hands once more.	Нелегко было оторвать его от этого занятия. Наконец он обернулся, и по данному им знаку два человека в желтой одежде - помощники палача подошли к цыганке, чтобы опять связать ей руки.
The unhappy creature, at the moment of mounting once again the fatal cart, and proceeding to her last halting-place, was seized, possibly, with some poignant clinging to life.	Быть может, перед тем, как подняться на роковую телегу и отправиться в свой последний путь, девушку охватило раздирающее душу сожаление о жизни.
She raised her dry, red eyes to heaven, to the sun, to the silvery clouds, cut here and there by a blue trapezium or triangle; then she lowered them to objects around her, to the earth, the throng, the houses; all at once, while the yellow man was binding her elbows, she uttered a terrible cry, a cry of joy.	Сухим, воспаленным взором окинула она небо, солнце, серебристые облака, разорванные неправильными четырехугольниками и треугольниками синего неба, затем взглянула вниз, вокруг себя, на землю, на толпу, взглянула на дома... И вдруг, в то время как человек в желтом скручивал ей локти за спиной, она испустила потрясающий вопль, вопль счастья.