Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He did not regret, he did not repent; all that he had done he was ready to do again; he preferred to behold her in the hands of the executioner rather than in the arms of the captain. But he suffered; he suffered so that at intervals he tore out handfuls of his hair to see whether it were not turning white.	Он ни о чем не сожалел, ни в чем не раскаивался; все, что он сделал, он готов был сделать вновь; он предпочитал видеть ее в руках палача, нежели в объятиях капитана, но он страдал, - он страдал так невыносимо, что по временам вырывал у себя клочья волос, чтобы посмотреть, не поседел ли он.
Among other moments there came one, when it occurred to him that it was perhaps the very minute when the hideous chain which he had seen that morning, was pressing its iron noose closer about that frail and graceful neck.	Было мгновение, когда ему представилось, что, быть может, в эту самую минуту отвратительная цепь, которую он утром видел, сейчас железным узлом стянулась на ее нежной милой шейке.
This thought caused the perspiration to start from every pore.	Эта мысль заставила его облиться холодным потом.
There was another moment when, while laughing diabolically at himself, he represented to himself la Esmeralda as he had seen her on that first day, lively, careless, joyous, gayly attired, dancing, winged, harmonious, and la Esmeralda of the last day, in her scanty shift, with a rope about her neck, mounting slowly with her bare feet, the angular ladder of the gallows; he figured to himself this double picture in such a manner that he gave vent to a terrible cry.	И была другая минута, когда, смеясь над собой язвительным смехом, он вспомнил Эсмеральду такой, какой видел ее в первый день: живой, беспечной, веселой, нарядной, пляшущей, окрыленной, гармоничной, и Эсмеральду последнего дня - в рубище, с веревкой на шее, медленной поступью босыми ногами всходящую по крутым ступеням виселицы. Он так явственно представил себе этот двойной образ, что у него вырвался ужасающий вопль.
While this hurricane of despair overturned, broke, tore up, bent, uprooted everything in his soul, he gazed at nature around him.	В то время как этот смерч отчаяния ниспровергал, ломал, рвал, гнул и выкорчевывал все в его душе, он взглянул на окружавшую его природу.
At his feet, some chickens were searching the thickets and pecking, enamelled beetles ran about in the sun; overhead, some groups of dappled gray clouds were floating across the blue sky; on the horizon, the spire of the Abbey Saint-Victor pierced the ridge of the hill with its slate obelisk; and the miller of the Copeaue hillock was whistling as he watched the laborious wings of his mill turning. All this active, organized, tranquil life, recurring around him under a thousand forms, hurt him. He resumed his flight.	У ног его куры, вороша мелкий кустарник, что-то клевали; блестящие жуки выползали на солнце, над его головой по синему небу скользили хлопья серебристых облаков, на горизонте шпиль аббатства Сен-Виктор шиферным своим обелиском перерезал округлую линию косогора, а мельник с холма Копо, посвистывая, глядел, как вертятся трудолюбивые крылья его мельницы Вся эта жизнь, деятельная, налаженная, спокойная, воплощенная во множество форм, причиняла ему боль Он опять бросился бежать.
He sped thus across the fields until evening.	Так бежал он через поля до самого вечера.
This flight from nature, life, himself, man, God, everything, lasted all day long.	Это бегство от природы, от жизни, от самого себя, от человека, от бога, от всего длилось целый день.
Sometimes he flung himself face downward on the earth, and tore up the young blades of wheat with his nails.	Иногда он бросался ничком на землю и ногтями вырывал молодые колосья.
Sometimes he halted in the deserted street of a village, and his thoughts were so intolerable that he grasped his head in both hands and tried to tear it from his shoulders in order to dash it upon the pavement.	Иногда как вкопанный останавливался посреди улицы в какой-нибудь пустынной деревушке, и так тяжки были его мысли, что он хватался руками за голову, как бы пытаясь оторвать ее и размозжить о камни мостовой.

Towards the hour of sunset, he examined himself again, and found himself nearly mad. The tempest which had raged within him ever since the instant when he had lost the hope and the will to save the gypsy,-that tempest had not left in his conscience a single healthy idea, a single thought which maintained its upright position.	Когда солнце склонилось к закату, он снова заглянул в свою душу, и ему показалось, что он почти сошел с ума Буря, бушевавшая в нем с тех пор, как он потерял и надежду и волю спасти цыганку, не оставила в его сознании ни одной здоровой мысли, ни одного уцелевшего понятия.
His reason lay there almost entirely destroyed.	Казалось, весь его разум был повержен во прах и лежал в обломках.
There remained but two distinct images in his mind, la Esmeralda and the gallows; all the rest was blank. Those two images united, presented to him a frightful group; and the more he concentrated what attention and thought was left to him, the more he beheld them grow, in accordance with a fantastic progression, the one in grace, in charm, in beauty, in light, the other in deformity and horror; so that at last la Esmeralda appeared to him like a star, the gibbet like an enormous, fleshless arm.	Лишь два образа отчетливо стояли в его сознании - Эсмеральда и виселица Все остальное было покрыто тьмой Сближаясь, эти два образа являли ужасающее сочетание, и чем больше он сосредоточивал на них остаток своего внимания и мысли, тем больше в какой-то фантастической прогрессии они возрастали один - в своем изяществе, в прелести, в красоте и лучезарности, другой в своей чудовищности И под конец Эсмеральда казалась ему звездой, а виселица -громадной костлявой рукой.
One remarkable fact is, that during the whole of this torture, the idea of dying did not seriously occur to him. The wretch was made so. He clung to life. Perhaps he really saw hell beyond it.	Замечательно то, что ни разу в продолжение всей этой муки мысль о смерти по-настоящему не пришла ему в голову Так создан был этот несчастный Он цеплялся за жизнь Быть может, за ней он действительно видел ад.
Meanwhile, the day continued to decline. The living being which still existed in him reflected vaguely on retracing its steps. He believed himself to be far away from Paris; on taking his bearings, he perceived that he had only circled the enclosure of the University. The spire of Saint-Sulpice, and the three lofty needles of Saint Germain-des-Pr?s, rose above the horizon on his right.	Между тем день угасал То живое существо, которое еще прозябало в нем, смутно помышляло о возвращении домой Ему казалось, будто он далеко от Парижа, но, оглядевшись, он заметил, что всего только обошел кругом ограду Университетской стороны Направо от него вставали на горизонте шпиц Сен-Сюльпис и три высокие стрелы Сен-Жермен-де-Пре.
He turned his steps in that direction.	Он направился в эту сторону.
When he heard the brisk challenge of the men-at-arms of the abbey, around the crenelated, circumscribing wall of Saint-Germain, he turned aside, took a path which presented itself between the abbey and the lazar-house of the bourg, and at the expiration of a few minutes found himself on the verge of the Pr?-aux-Clercs. This meadow was celebrated by reason of the brawls which went on there night and day; it was the hydra of the poor monks of Saint-Germain: quod mouachis Sancti-Germaini pratensis hydra fuit, clericis nova semper dissidiorum capita suscitantibus.	Когда у зубчатого вала, окружавшего Сен-Жермен, он услышал оклик стражи аббатства, то свернул на тропу, пролегавшую между мельницей аббатства и городской больницей для прокаженных, и через несколько минут оказался на окраине Пре-о-Клер Этот луг славился происходившими на нем день и ночь бесчинствами; это была "страшная гидра" несчастных сен-жерменских монахов, quod monachis Sancti-Germam pratensis hydra fuit, clericis nova semper dissidiorum capita suscitantibus.
The archdeacon was afraid of meeting some one there; he feared every human countenance; he had just avoided the University and the Bourg Saint-Germain; he wished to re-enter the streets as late as possible.	Архидьякон боялся встретиться с кем-нибудь; вид человеческого лица его страшил; он стороной обошел Университет и предместье Сен-Жермен, ему хотелось попасть в город как можно позднее.