Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Yonder, on that balcony, at the corner of the Place, she had just caught sight of him, of her friend, her lord, Phoebus, the other apparition of her life!	На балконе, там, на углу площади, она увидела его, своего друга, своего властелина, Феба, видение другой ее жизни!
The judge had lied! the priest had lied! it was certainly he, she could not doubt it; he was there, handsome, alive, dressed in his brilliant uniform, his plume on his head, his sword by his side!	Судья солгал! Священник солгал! Это точно он, она не могла сомневаться. Он стоял, прекрасный, живой, в ослепительном мундире, с пером на шляпе, со шпагой на боку!
"Phoebus!" she cried, "my Phoebus!"	- Феб! - крикнула она. - Мой Феб!
And she tried to stretch towards him arms trembling with love and rapture, but they were bound.	В порыве любви и восторга она хотела протянуть к нему дрожащие от волнения руки, но они были уже связаны.
Then she saw the captain frown, a beautiful young girl who was leaning against him gazed at him with disdainful lips and irritated eyes; then Phoebus uttered some words which did not reach her, and both disappeared precipitately behind the window opening upon the balcony, which closed after them.	И тогда она увидела, как капитан нахмурил брови, как прекрасная девушка, опиравшаяся на его руку, взглянула на него презрительно и гневно, как затем Феб произнес несколько слов, которые она не могла расслышать, и, как оба они исчезли за стеклянной дверью балкона, закрывшейся за ними.
"Phoebus!" she cried wildly, "can it be you believe it?"	- Феб! - вне себя крикнула она. - Неужели ты этому поверил?
A monstrous thought had just presented itself to her.	Чудовищная мысль пришла ей на ум.
She remembered that she had been condemned to death for murder committed on the person of Phoebus de Ch?teaupers.	Она вспомнила, что приговорена к смерти за убийство Феба де Шатопера.
She had borne up until that moment.	До сей поры она все выносила.
But this last blow was too harsh.	Но этот последний удар был слишком жесток.
She fell lifeless on the pavement.	Она без чувств упала на мостовую.
"Come," said Charmolue, "carry her to the cart, and make an end of it."	- Живее отнесите ее в телегу, пора кончать! -сказал Шармолю.
No one had yet observed in the gallery of the statues of the kings, carved directly above the arches of the portal, a strange spectator, who had, up to that time, observed everything with such impassiveness, with a neck so strained, a visage so hideous that, in his motley accoutrement of red and violet, he might have been taken for one of those stone monsters through whose mouths the long gutters of the cathedral have discharged their waters for six hundred years.	Никто до сих пор не приметил на галерее среди королевских статуй, изваянных прямо над стрельчатой аркой портала, странного зрителя, который до этого мгновения пристально наблюдал за всем происходившим; он был так неподвижен, так далеко вытянул шею, он был так безобразен, что если бы не его лиловокрасное одеяние, то его можно было бы принять за одно из каменных чудовищ, через пасти которых вот уже шестьсот лет извергают воду длинные водосточные трубы собора.
This spectator had missed nothing that had taken place since midday in front of the portal of Notre-Dame.	Зритель этот не пропустил ни одной подробности из всего, что происходило перед порталом Собора Богоматери.
And at the very beginning he had securely fastened to one of the small columns a large knotted rope, one end of which trailed on the flight of steps below.	И в первую же минуту, никем не замеченный, он туго привязал к одной из колонок галереи толстую узловатую веревку, а другой конец свесил на паперть.

This being done, he began to look on tranquilly, whistling from time to time when a blackbird flitted past.	После этого он принялся спокойно глядеть на площадь, посвистывая по временам, когда мимо пролетал дрозд.
Suddenly, at the moment when the superintendent's assistants were preparing to execute Charmolue's phlegmatic order, he threw his leg over the balustrade of the gallery, seized the rope with his feet, his knees and his hands; then he was seen to glide down the fa?ade, as a drop of rain slips down a window-pane, rush to the two executioners with the swiftness of a cat which has fallen from a roof, knock them down with two enormous fists, pick up the gypsy with one hand, as a child would her doll, and dash back into the church with a single bound, lifting the young girl above his head and crying in a formidable voice,-	Внезапно, в тот самый миг, когда помощники палача собирались исполнить равнодушно отданный приказ Шармолю, этот человек перескочил через балюстраду галереи, ногами, коленями, руками обхватил узловатую веревку и, словно дождевая капля, скользящая по стеклу, скатился по фасаду собора; с быстротой падающей с кровли кошки он подбежал к двум помощникам палача, поверг их наземь ударом своих огромных кулаков, одной рукой схватил цыганку, как ребенок куклу, и, высоко взнеся ее над своей головой, бросился в храм, крича громовым голосом:
"Sanctuary!"	- Убежище!
This was done with such rapidity, that had it taken place at night, the whole of it could have been seen in the space of a single flash of lightning.	Все это было проделано с такой быстротой, что, произойди это ночью, одной вспышки молнии было бы достаточно, чтобы все увидеть.
"Sanctuary!	- Убежище!
Sanctuary!" repeated the crowd; and the clapping of ten thousand hands made Quasimodo's single eye sparkle with joy and pride.	Убежище! - повторила толпа, и рукоплескания десяти тысяч рук заставили вспыхнуть счастьем и гордостью единственный глаз Квазимодо.
This shock restored the condemned girl to her senses.	Эта неожиданность заставила осужденную прийти в себя.
She raised her eyelids, looked at Quasimodo, then closed them again suddenly, as though terrified by her deliverer.	Она разомкнула веки, взглянула на Квазимодо и тотчас же вновь их смежила, словно испугавшись своего спасителя.
Charmolue was stupefied, as well as the executioners and the entire escort.	Шармолю, палачи, стража - все остолбенели.
In fact, within the bounds of Notre-Dame, the condemned girl could not be touched.	Действительно, в стенах Собора Богоматери приговоренная была неприкосновенна.
The cathedral was a place of refuge.	Собор был надежным приютом.
All temporal jurisdiction expired upon its threshold.	У его порога кончалось всякое человеческое правосудие.
Quasimodo had halted beneath the great portal, his huge feet seemed as solid on the pavement of the church as the heavy Roman pillars.	Квазимодо остановился под сводом главного портала. Его широкие ступни, казалось, так же прочно вросли в каменные плиты пола, как тяжелые романские столбы.
His great, bushy head sat low between his shoulders, like the heads of lions, who also have a mane and no neck.	Его огромная косматая голова уходила в плечи, точно голова льва, под длинной гривой которого тоже не видно шеи.
He held the young girl, who was quivering all over, suspended from his horny hands like a white drapery; but he carried her with as much care as though he feared to break her or blight her.	Он держал трепещущую девушку, повисшую на его грубых руках, словно белая ткань, держал так бережно, точно боялся разбить ее или измять.

One would have said that he felt that she was a delicate, exquisite, precious thing, made for other hands than his.	Казалось, он чувствовал, что это было нечто хрупкое, изысканное, драгоценное, созданное не для его рук.
There were moments when he looked as if not daring to touch her, even with his breath.	Минутами он не осмеливался коснуться ее даже дыханием.
Then, all at once, he would press her forcibly in his arms, against his angular bosom, like his own possession, his treasure, as the mother of that child would have done.	И вдруг прижимал ее к своей угловатой груди, как свою собственность, как свое сокровище. Так мать прижимает к груди своего ребенка.
His gnome's eye, fastened upon her, inundated her with tenderness, sadness, and pity, and was suddenly raised filled with lightnings.	Взор этого циклопа, обращенный на девушку, то обволакивал ее нежностью, скорбью и жалостью, то вдруг поднимался, полный огня.
Then the women laughed and wept, the crowd stamped with enthusiasm, for, at that moment Quasimodo had a beauty of his own.	И тогда женщины смеялись и плакали, толпа неистовствовала от восторга, ибо в эти мгновения Квазимодо воистину был прекрасен.
He was handsome; he, that orphan, that foundling, that outcast, he felt himself august and strong, he gazed in the face of that society from which he was banished, and in which he had so powerfully intervened, of that human justice from which he had wrenched its prey, of all those tigers whose jaws were forced to remain empty, of those policemen, those judges, those executioners, of all that force of the king which he, the meanest of creatures, had just broken, with the force of God.	Он был прекрасен, этот сирота, подкидыш, это отребье; он чувствовал себя величественным и сильным, он глядел в лицо обществу, которое изгнало его, но в дела которого он так властно вмешался; глядел в лицо человеческому правосудию, у которого вырвал добычу, всем этим тиграм, которым оставалось ляскать зубами, приставам, судьям и палачам, всему королевскому могуществу, которое он, ничтожный, сломил с помощью всемогущего Бога.
And then, it was touching to behold this protection which had fallen from a being so hideous upon a being so unhappy, a creature condemned to death saved by Quasimodo.	Это покровительство, оказанное существом столь уродливым, как Квазимодо, существу столь несчастному, как присужденная к смерти, вызвало в толпе чувство умиления.
They were two extremes of natural and social wretchedness, coming into contact and aiding each other.	То были отверженцы природы и общества; стоя на одной ступени, они помогали друг другу.
Meanwhile, after several moments of triumph, Quasimodo had plunged abruptly into the church with his burden.	Несколько мгновений спустя торжествующий Квазимодо вместе со своей ношей внезапно исчез в соборе.
The populace, fond of all prowess, sought him with their eyes, beneath the gloomy nave, regretting that he had so speedily disappeared from their acclamations.	Толпа, всегда любящая отвагу, отыскивала его глазами под сумрачными сводами церкви, сожалея о том, что предмет ее восхищения так быстро скрылся.
All at once, he was seen to re-appear at one of the extremities of the gallery of the kings of France; he traversed it, running like a madman, raising his conquest high in his arms and shouting:	Но он снова показался в конце галереи французских королей. Как безумный, промчался он по галерее, высоко поднимая на руках свою добычу и крича:
"Sanctuary!"	"Убежище!"
The crowd broke forth into fresh applause.	Толпа вновь разразилась рукоплесканиями.
The gallery passed, he plunged once more into the interior of the church.	Миновав галерею, он опять исчез в глубине храма.