Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Now, chance ordained that the master hosier of Ghent, with whom the people were already in lively sympathy, and upon whom all eyes were riveted-should come and seat himself in the front row of the gallery, directly above the mendicant; and people were not a little amazed to see the Flemish ambassador, on concluding his inspection of the knave thus placed beneath his eyes, bestow a friendly tap on that ragged shoulder.	Но случаю было угодно, чтобы досточтимый чулочник города Г ента, к которому толпа почувствовала такое расположение и на которого устремлены были все взоры, сел в первом ряду на помосте, как раз над тем местом, где приютился нищий. Каково же было всеобщее изумление, когда фландрский посол, пристально взглянув на этого пройдоху, расположившегося возле него, дружески хлопнул его по прикрытому рубищем плечу.
The beggar turned round; there was surprise, recognition, a lighting up of the two countenances, and so forth; then, without paying the slightest heed in the world to the spectators, the hosier and the wretched being began to converse in a low tone, holding each other's hands, in the meantime, while the rags of Clopin Trouillefou, spread out upon the cloth of gold of the dais, produced the effect of a caterpillar on an orange.	Нищий обернулся; оба удивились, узнали друг друга, и лица их просияли; затем, нимало не заботясь о зрителях, чулочник и нищий принялись перешептываться, держась за руки; лохмотья Клопена Труйльфу, раскинутые на золотистой парче возвышения, напоминали гусеницу на апельсине.
The novelty of this singular scene excited such a murmur of mirth and gayety in the hall, that the cardinal was not slow to perceive it; he half bent forward, and, as from the point where he was placed he could catch only an imperfect view of Trouillerfou's ignominious doublet, he very naturally imagined that the mendicant was asking alms, and, disgusted with his audacity, he exclaimed: "Bailiff of the Courts, toss me that knave into the river!"	Необычность этой странной сцены вызвала такой взрыв безудержного веселья и оживления среди публики, что кардинал не мог не обратить на это внимание. Он слегка наклонился и, с трудом различив омерзительное одеяние Труйльфу, он решил, что нищий просит милостыню. - Господин старший судья! Бросьте этого негодяя в реку! - возмущенный такой наглостью, воскликнул он.
"Cross of God! monseigneur the cardinal," said Coppenole, without quitting Clopin's hand, "he's a friend of mine."	-Господи Иисусе! Высокопреосвященнейший владыка, - не выпуская руки Клопена, сказал Копеноль. - Да ведь это мой приятель!
"Good! good!" shouted the populace.	- Слава! Слава! - заревела толпа.
From that moment, Master Coppenole enjoyed in Paris as in Ghent, "great favor with the people; for men of that sort do enjoy it," says Philippe de Comines, "when they are thus disorderly."	И в эту минуту мэтр Копеноль в Париже, как и в Генте, "заслужил полное доверие народа, ибо такие люди, говорит Филипп де Комин, - обычно пользуются доверием, если ведут себя неподобающим образом".
The cardinal bit his lips.	Кардинал закусил губу.
He bent towards his neighbor, the Abb? of Saint Genevi?ve, and said to him in a low tone,-"Fine ambassadors monsieur the archduke sends here, to announce to us Madame Marguerite!"	Наклонившись к своему соседу, настоятелю аббатства святой Женевьевы, он проговорил вполголоса: - Странных, однако, послов направил к нам эрцгерцог, чтобы возвестить о прибытии принцессы Маргариты.
"Your eminence," replied the abb?, "wastes your politeness on these Flemish swine. Margaritas ante porcos, pearls before swine." "Say rather," retorted the cardinal, with a smile, "Porcos ante Margaritam, swine before the pearl."	- Вы слишком любезны с этими фламандскими свиньями, ваше высокопреосвященство. Margaritas ante porcos. - Но это скорее porcos ante Margaritam, - улыбаясь, возразил кардинал.
The whole little court in cassocks went into ecstacies over this play upon words.	Свита в сутанах пришла в восторг от этого каламбура.

The cardinal felt a little relieved; he was quits with Coppenole, he also had had his jest applauded.	Кардинал почувствовал себя удовлетворенным: он сквитался с Копенолем - его каламбур имел не меньший успех.
Now, will those of our readers who possess the power of generalizing an image or an idea, as the expression runs in the style of to-day, permit us to ask them if they have formed a very clear conception of the spectacle presented at this moment, upon which we have arrested their attention, by the vast parallelogram of the grand hall of the palace.	Теперь позволим себе задать вопрос тем из наших читателей, которые, как ныне принято говорить, наделены способностью обобщать образы и идеи: вполне ли отчетливо они представляют себе зрелище, какое являет собой в эту минуту обширный параллелограмм большой залы Дворца правосудия?
In the middle of the hall, backed against the western wall, a large and magnificent gallery draped with cloth of gold, into which enter in procession, through a small, arched door, grave personages, announced successively by the shrill voice of an usher.	Посреди залы, у западной стены, широкий и роскошный помост, обтянутый золотой парчой, куда через маленькую стрельчатую дверку одна за другой выходят важные особы, имена которых пронзительным голосом торжественно выкликает привратник.
On the front benches were already a number of venerable figures, muffled in ermine, velvet, and scarlet.	На передних скамьях уже разместилось множество почтенных особ, закутанных в горностай, бархат и пурпур.
Around the dais-which remains silent and dignified-below, opposite, everywhere, a great crowd and a great murmur.	Вокруг этого возвышения, где царят тишина и благоприличие, под ним, перед ним, всюду невероятная давка и невероятный шум.
Thousands of glances directed by the people on each face upon the dais, a thousand whispers over each name.	Множество взглядов впивается в сидящих на возвышении, множество уст шепчет их имена.
Certainly, the spectacle is curious, and well deserves the attention of the spectators.	Зрелище весьма любопытное и вполне заслуживающее внимания зрителей!
But yonder, quite at the end, what is that sort of trestle work with four motley puppets upon it, and more below?	Но там, в конце зала, что означает это подобие подмостков, на которых извиваются восемь раскрашенных марионеток - четыре наверху и четыре внизу?
Who is that man beside the trestle, with a black doublet and a pale face?	И кто же этот бледный человек в черном потертом камзоле, что стоит возле подмостков?
Alas! my dear reader, it is Pierre Gringoire and his prologue.	Увы, дорогой читатель, это Пьер Гренгуар и его пролог!
We have all forgotten him completely.	Мы о нем совершенно забыли!
This is precisely what he feared.	А именно этого-то он и опасался.
From the moment of the cardinal's entrance, Gringoire had never ceased to tremble for the safety of his prologue.	С той минуты как появился кардинал, Г ренгуар не переставал хлопотать о спасении своего пролога.
At first he had enjoined the actors, who had stopped in suspense, to continue, and to raise their voices; then, perceiving that no one was listening, he had stopped them; and, during the entire quarter of an hour that the interruption lasted, he had not ceased to stamp, to flounce about, to appeal to Gisquette and Li?narde, and to urge his neighbors to the continuance of the prologue; all in vain.	Прежде всего он приказал замолкшим было исполнителям продолжать и говорить громче; затем, видя, что их никто не слушает, он остановил их и в течение перерыва, длившегося около четверти часа, не переставал топать ногами, бесноваться, взывать к Жискете и Лиенарде, подстрекать своих соседей, чтобы те требовали продолжения пролога; но все было тщетно.

No one quitted the cardinal, the embassy, and the gallery-sole centre of this vast circle of visual rays.	Никто не сводил глаз с кардинала, послов и возвышения, где, как в фокусе, скрещивались взгляды всего огромного кольца зрителей.
We must also believe, and we say it with regret, that the prologue had begun slightly to weary the audience at the moment when his eminence had arrived, and created a diversion in so terrible a fashion.	Кроме того, надо думать, - мы упоминаем об этом с прискорбием, - пролог стал надоедать слушателям, когда его высокопреосвященство кардинал своим появлением столь безжалостно прервал его.
After all, on the gallery as well as on the marble table, the spectacle was the same: the conflict of Labor and Clergy, of Nobility and Merchandise.	Наконец на помосте, обтянутом золотой парчой, разыгрывался тот же спектакль, что и на мраморном столе, - борьба между Крестьянством и Духовенством, Дворянством и Купечеством.
And many people preferred to see them alive, breathing, moving, elbowing each other in flesh and blood, in this Flemish embassy, in this Episcopal court, under the cardinal's robe, under Coppenole's jerkin, than painted, decked out, talking in verse, and, so to speak, stuffed beneath the yellow amid white tunics in which Gringoire had so ridiculously clothed them.	Но большинство зрителей предпочитало, чтобы они держали себя просто, предпочитало видеть их в действии, подлинных, дышащих, толкающихся, облеченных в плоть и кровь, среди фландрского посольства и епископского двора, в мантии кардинала или куртке Копеноля, нежели раскрашенных, расфранченных, изъясняющихся стихами и похожих на соломенные чучела актеров в белых и желтых туниках, которые напялил на них Гренгуар.
Nevertheless, when our poet beheld quiet reestablished to some extent, he devised a stratagem which might have redeemed all.	Впрочем, когда наш поэт заметил, что шум несколько утих, он придумал хитрость, которая могла бы спасти положение.
"Monsieur," he said, turning towards one of his neighbors, a fine, big man, with a patient face, "suppose we begin again."	- Сударь! - обратился он к своему соседу, добродушному толстяку, лицо которого выражало терпение. - А не начать ли с начала?
"What?" said his neighbor.	- Что начать? - спросил сосед.
"H?! the Mystery," said Gringoire.	- Да мистерию, - ответил Гренгуар.
"As you like," returned his neighbor.	- Как вам будет угодно, - молвил сосед.
This semi-approbation sufficed for Gringoire, and, conducting his own affairs, he began to shout, confounding himself with the crowd as much as possible:	Этого полуодобрения оказалось достаточно для Гренгусфа, и он, взяв на себя дальнейшие заботы, замешавшись в толпу, изо всех сил принялся кричать
"Begin the mystery again! begin again!"	"Начинайте с начала мистерию, начинайте с начала!"
"The devil!" said Joannes de Molendino, "what are they jabbering down yonder, at the end of the hall?" (for Gringoire was making noise enough for four.) "Say, comrades, isn't that mystery finished?	- Черт возьми, - сказал Жоаннес де Молендино, -что это они там распевают в конце залы? (Гренгуар шумел и орал за четверых) Послушайте, друзья, разве мистерия не кончилась?
They want to begin it all over again.	Они хотят начать ее с начала!
That's not fair!"	Это непорядок!
"No, no!" shouted all the scholars. "Down with the mystery!	- Непорядок! Непорядок! - завопили школяры -Долой мистерию!
Down with it!"	Долой!