Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"What concern is it of yours?"	- Какое вам до всего этого дело?
The archdeacon's pale face became as crimson as the cheek of a young girl.	Бледное лицо архидьякона вспыхнуло, как щеки молодой девушки.
He remained for a moment without answering; then, with visible embarrassment,-	Некоторое время он молчал, а затем, явно смущенный, ответил:
"Listen, Master Pierre Gringoire.	- Послушайте, мэтр Пьер Гренгуар.
You are not yet damned, so far as I know.	Вы, насколько мне известно, еще не погубили свою душу.
I take an interest in you, and wish you well.	Я принимаю в вас участие и желаю вам добра.
Now the least contact with that Egyptian of the demon would make you the vassal of Satan.	Так вот, малейшее сближение с этой чертовой цыганкой бросит вас во власть сатаны.
You know that 'tis always the body which ruins the soul.	Вы же знаете, что именно плоть всегда губит душу.
Woe to you if you approach that woman!	Горе вам, если вы приблизитесь к этой женщине!
That is all."	Вот и все.
"I tried once," said Gringoire, scratching his ear; "it was the first day: but I got stung."	- Я однажды было попробовал, - почесывая у себя за ухом, проговорил Гренгуар, - это было в первый день, да накололся на осиное жало.
"You were so audacious, Master Pierre?" and the priest's brow clouded over again.	- И у вас хватило на это бесстыдства, мэтр Пьер? Лицо священника омрачилось.
"On another occasion," continued the poet, with a smile, "I peeped through the keyhole, before going to bed, and I beheld the most delicious dame in her shift that ever made a bed creak under her bare foot."	- В другой раз, - улыбаясь, продолжал поэт, - я, прежде чем лечь спать, приложился к замочной скважине и ясно увидел в одной сорочке прелестнейшую из всех женщин, под чьими обнаженными ножками когда-либо скрипела кровать.
"Go to the devil!" cried the priest, with a terrible look; and, giving the amazed Gringoire a push on the shoulders, he plunged, with long strides, under the gloomiest arcades of the cathedral.	-Убирайся к черту! - бросив на него страшный взгляд, крикнул священник и, толкнув изумленного Гренгуара в плечо, большими шагами проследовал дальше и скрылся под самой темной из аркад собора.
CHAPTER III. THE BELLS.	III. Колокола
After the morning in the pillory, the neighbors of Notre-Dame thought they noticed that Quasimodo's ardor for ringing had grown cool.	Со дня казни у позорного столба люди, жившие близ Собора Парижской Богоматери, заметили, что звонарский пыл Квазимодо значительно охладел.
Formerly, there had been peals for every occasion, long morning serenades, which lasted from prime to compline; peals from the belfry for a high mass, rich scales drawn over the smaller bells for a wedding, for a christening, and mingling in the air like a rich embroidery of all sorts of charming sounds.	В былое время колокольный звон раздавался по всякому поводу: протяжный благовест - к заутрене и к повечерью, гул большого колокола -к поздней обедне, а в часы венчанья и крестин -полнозвучные гаммы, пробегавшие по малым колоколам и переплетавшиеся в воздухе, словно узор из пленительных звуков.
The old church, all vibrating and sonorous, was in a perpetual joy of bells.	Древний храм, трепещущий и гулкий, был наполнен неизбывным весельем колоколов.

One was constantly conscious of the presence of a spirit of noise and caprice, who sang through all those mouths of brass.	В нем постоянно ощущалось присутствие шумного своевольного духа, певшего всеми этими медными устами.
Now that spirit seemed to have departed; the cathedral seemed gloomy, and gladly remained silent; festivals and funerals had the simple peal, dry and bare, demanded by the ritual, nothing more.	Ныне дух словно исчез. Собор казался мрачным и охотно хранящим безмолвие. В праздничные дни и в дни похорон обычно слышался сухой, будничный, простой звон, как полагалось по церковному уставу, но не более.
Of the double noise which constitutes a church, the organ within, the bell without, the organ alone remained.	Из двойного гула, который исходит от церкви и рождается органом внутри и колоколами извне, остался лишь голос органа.
One would have said that there was no longer a musician in the belfry. Quasimodo was always there, nevertheless; what, then, had happened to him?	Казалось, звонницы лишились своих музыкантов А между тем Квазимодо все еще обитал там. Что же с ним произошло?
Was it that the shame and despair of the pillory still lingered in the bottom of his heart, that the lashes of his tormentor's whip reverberated unendingly in his soul, and that the sadness of such treatment had wholly extinguished in him even his passion for the bells? or was it that Marie had a rival in the heart of the bellringer of Notre-Dame, and that the great bell and her fourteen sisters were neglected for something more amiable and more beautiful?	Быть может, в сердце его гнездились стыд и отчаяние, пережитые им у позорного столба; или все еще отдавались в его душе удары плети палача; или боль наказания заглушила в нем все, вплоть до его страсти к колоколам? А может статься, "Мария" обрела в его сердце соперницу, и большой колокол с его четырнадцатью сестрами был забыт ради чего-то более прекрасного?
It chanced that, in the year of grace 1482, Annunciation Day fell on Tuesday, the twenty-fifth of March.	Случилось, что в год от Рождества Христова 1482 день Благовещения, 25 марта, пришелся во вторник.
That day the air was so pure and light that Quasimodo felt some returning affection for his bells.	И воздух был так чист тогда и прозрачен, что в сердце Квазимодо ожила былая любовь к колоколам.
He therefore ascended the northern tower while the beadle below was opening wide the doors of the church, which were then enormous panels of stout wood, covered with leather, bordered with nails of gilded iron, and framed in carvings "very artistically elaborated."	Он поднялся на северную башню, пока причетник раскрывал внизу настежь церковные двери, представлявшие собой в то время громадные створы из крепкого дерева, обтянутые кожей, прибитой по краям железными позолоченными гвоздями, и обрамленные скульптурными украшениями "весьма искусной работы".
On arriving in the lofty bell chamber, Quasimodo gazed for some time at the six bells and shook his head sadly, as though groaning over some foreign element which had interposed itself in his heart between them and him.	Войдя в верхнюю часть звонницы, он смотрел некоторое время на висевшие там шесть колоколов и грустно покачивал головой, словно сокрушаясь о том, что в его сердце между ним и его любимцами встало чтото чуждое.

But when he had set them to swinging, when he felt that cluster of bells moving under his hand, when he saw, for he did not hear it, the palpitating octave ascend and descend that sonorous scale, like a bird hopping from branch to branch; when the demon Music, that demon who shakes a sparkling bundle of strette, trills and arpeggios, had taken possession of the poor deaf man, he became happy once more, he forgot everything, and his heart expanding, made his face beam.	Но когда он раскачал их, когда он почувствовал, как заколыхалась под его рукой вся эта гроздь колоколов, когда он увидел, - ибо слышать он не мог, - как по этой звучащей лестнице, словно птичка, перепархивающая с ветки на ветку, вверх и вниз пробежала трепетная октава, когда демон музыки, этот дьявол, потряхивающий искристой связкой стретто, трелей и арпеджио, завладел несчастным глухим, тогда он вновь обрел счастье; он забыл все, и облегченье, испытываемое его сердцем, отразилось на его просветлевшем лице.
He went and came, he beat his hands together, he ran from rope to rope, he animated the six singers with voice and gesture, like the leader of an orchestra who is urging on intelligent musicians.	Он ходил взад и вперед, хлопал в ладоши, перебегал от одной веревки к другой, голосом и жестом подбадривая своих шестерых певцов, - так дирижер оркестра воодушевляет искусных музыкантов.
"Go on," said he, "go on, go on, Gabrielle, pour out all thy noise into the Place, 'tis a festival to-day.	-Ну, Габриэль, вперед! - говорил он. - Нынче праздник, затопи площадь звуками.
No laziness, Thibauld; thou art relaxing; go on, go on, then, art thou rusted, thou sluggard?	Не ленись, Тибо! Ты отстаешь. Да ну же! Ты заржавел, бездельник, что ли?
That is well! quick! quick! let not thy clapper be seen!	Так! Хорошо! Живей, живей, чтоб не видно было языка!
Make them all deaf like me.	Оглуши их всех, чтобы они стали, как я!
That's it, Thibauld, bravely done!	Так, Тибо, молодчина!
Guillaume!	Гильом!
Guillaume! thou art the largest, and Pasquier is the smallest, and Pasquier does best.	Гильом! Ведь ты самый большой, а Паскье самый маленький, и все же он тебя обгоняет.
Let us wager that those who hear him will understand him better than they understand thee.	Бьюсь об заклад, что те, кто может слышать, слышат его лучше, чем тебя!
Good! good! my Gabrielle, stoutly, more stoutly!	Хорошо, хорошо, Габриэль! Громче, еще громче!
Eli! what are you doing up aloft there, you two Moineaux (sparrows)?	Эй, Воробьи! Что вы там оба делаете на вышке?
I do not see you making the least little shred of noise.	Вас совсем не слышно.
What is the meaning of those beaks of copper which seem to be gaping when they should sing?	Это еще что за медные клювы? Они как будто зевают, вместо того чтобы петь!
Come, work now, 'tis the Feast of the Annunciation.	Извольте работать! Ведь нынче Благовещение.
The sun is fine, the chime must be fine also.	В такой отличный солнечный день и благовест должен звучать отлично!
Poor Guillaume! thou art all out of breath, my big fellow!"	Бедняга Гильом, ты совсем запыхался, толстяк!
He was wholly absorbed in spurring on his bells, all six of which vied with each other in leaping and shaking their shining haunches, like a noisy team of Spanish mules, pricked on here and there by the apostrophes of the muleteer.	Он был поглощен колоколами, а они, все шестеро, подстрекаемые его окриками, подпрыгивали вперегонки, встряхивая своими блестящими крупами, точно шумная запряжка испанских мулов, то и дело подгоняемая уколами заостренной палки погонщика.