Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Гарди
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Гарди, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе Томаса Гарди (1840—1928) рассказывается о печальной судьбе девушки, наделенной красотой и тонко чувствующей душой. Проклятие лежащее на Тэсс, обрекает ее расплачиваться за преступления некогда могущественных предков. Готовая пожертвовать собой ради близких, она протестует против грубого посягательства на человеческое достоинство и вынуждена совершить убийство.

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно, автор Томас Гарди

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

No sooner had the hour of three struck and whizzed, than she left her room and ran to the dairyman's door; then up the ladder to Angel's, calling him in a loud whisper; then woke her fellow-milkmaids.	Как только в три часа кончал дребезжать будильник, она выходила из своей комнаты и бежала к двери хозяина, затем поднималась по лестнице на мезонин к Энджелу и окликала его громким шепотом, после чего будила своих подруг.
By the time that Tess was dressed Clare was downstairs and out in the humid air.	К тому времени как Тэсс успевала одеться, Клэр уже спускался вниз и выходил в свежую утреннюю прохладу.
The remaining maids and the dairyman usually gave themselves another turn on the pillow, and did not appear till a quarter of an hour later.	Остальные работницы и работники старались поваляться в постели подольше и появлялись через четверть часа.
The gray half-tones of daybreak are not the gray half-tones of the day's close, though the degree of their shade may be the same.	Серые полутона рассвета непохожи на серые вечерние сумерки, хотя краски как будто одни и те же.
In the twilight of the morning, light seems active, darkness passive; in the twilight of evening it is the darkness which is active and crescent, and the light which is the drowsy reverse.	На восходе солнца свет кажется активным, а тьма пассивна, тогда как вечером активен нарастающий мрак, а свет дремотно пассивен.
Being so often-possibly not always by chance-the first two persons to get up at the dairy-house, they seemed to themselves the first persons up of all the world.	И вот, потому что эти двое так часто - и не всегда, быть может, случайно - вставали первыми на ферме, им начинало казаться, что во всем мире пробуждались от сна они первые.
In these early days of her residence here Tess did not skim, but went out of doors at once after rising, where he was generally awaiting her.	В начале своего пребывания на мызе Тэсс, одевшись, не снимала сливок с молока и тотчас же выходила во двор, где Клэр обычно ее поджидал.
The spectral, half-compounded, aqueous light which pervaded the open mead impressed them with a feeling of isolation, as if they were Adam and Eve.	Открытый луг залит был призрачным туманным светом, который внушал им чувство оторванности ото всех, словно они были Адамом и Евой.
At this dim inceptive stage of the day Tess seemed to Clare to exhibit a dignified largeness both of disposition and physique, an almost regnant power, possibly because he knew that at that preternatural time hardly any woman so well endowed in person as she was likely to be walking in the open air within the boundaries of his horizon; very few in all England.	В этом тусклом свете зарождающегося дня Тэсс казалась Клэру существом совершенным и духовно и физически, наделенным чуть ли не царственным могуществом, - быть может, потому, что в пределах его кругозора вряд ли хоть одна женщина, столь же одаренная, как Тэсс, выходила из дому в такую раннюю пору; да и во всей Англии мало нашлось бы таких женщин.
Fair women are usually asleep at mid-summer dawns.	Красивые женщины обычно спят в летнюю утреннюю пору.
She was close at hand, and the rest were nowhere.	Тэсс была подле него, а остальные просто не существовали.
The mixed, singular, luminous gloom in which they walked along together to the spot where the cows lay often made him think of the Resurrection hour.	Рассеянный странный свет, который окутывал их, когда они шли рядом к тому месту, где лежали коровы, часто заставлял его думать о часе воскресенья.
He little thought that the Magdalen might be at his side.	Ему и в голову не приходило, что подле него, быть может, идет Магдалина.

Whilst all the landscape was in neutral shade his companion's face, which was the focus of his eyes, rising above the mist stratum, seemed to have a sort of phosphorescence upon it.	Все кругом было окутано серыми тенями, и лицо его спутницы, притягивавшее его взгляд, поднималось над туманной мглой, словно светясь фосфорическим светом.
She looked ghostly, as if she were merely a soul at large. In reality her face, without appearing to do so, had caught the cold gleam of day from the north-east; his own face, though he did not think of it, wore the same aspect to her.	Она казалась призрачным бесплотным духом -такой делали ее падавшие с северо-востока холодные лучи загорающегося дня. Его лицо, хотя он этого и не подозревал, производило на нее то же впечатление.
It was then, as has been said, that she impressed him most deeply.	И в этот час, как было уже сказано, он сильнее всего ощущал ее странное очарование.
She was no longer the milkmaid, but a visionary essence of woman-a whole sex condensed into one typical form.	Больше не была она доильщицей, но воплощением женственности.
He called her Artemis, Demeter, and other fanciful names half teasingly, which she did not like because she did not understand them.	Полушутя называл он ее Артемидой, Деметрой и другими причудливыми именами, которые ей не нравились, потому что она их не понимала.
"Call me Tess," she would say askance; and he did.	- Зовите меня Тэсс, - говорила она обиженно, и он повиновался.
Then it would grow lighter, and her features would become simply feminine; they had changed from those of a divinity who could confer bliss to those of a being who craved it.	Светало, и тогда она снова превращалась в женщину; лицо богини, которая может даровать блаженство, становилось лицом женщины, блаженства жаждущей.
At these non-human hours they could get quite close to the waterfowl.	В эти часы, когда люди еще спят, им случалось подходить совсем близко к водяным птицам.
Herons came, with a great bold noise as of opening doors and shutters, out of the boughs of a plantation which they frequented at the side of the mead; or, if already on the spot, hardily maintained their standing in the water as the pair walked by, watching them by moving their heads round in a slow, horizontal, passionless wheel, like the turn of puppets by clockwork.	Из зарослей на границе луга, куда они ходили гулять, вылетали цапли, поднимая оглушительный шум, который напоминал стук распахивающихся дверей и ставней, либо, застигнутые врасплох, смело оставались стоять в воде и, следя за проходившей парой, медленно и бесстрастно повертывали головы, словно марионетки, приводимые в движение часовым механизмом.
They could then see the faint summer fogs in layers, woolly, level, and apparently no thicker than counterpanes, spread about the meadows in detached remnants of small extent.	Они видели пласты легкого летнего тумана над лугами - пушистые, ровные и тонкие, как покрывало.
On the gray moisture of the grass were marks where the cows had lain through the night-dark-green islands of dry herbage the size of their carcasses, in the general sea of dew.	На траве, седой от росы, виднелись островки там, где ночью лежал скот, - темно-зеленые сухие островки величиной с коровью тушу, разбросанные в океане росы.
From each island proceeded a serpentine trail, by which the cow had rambled away to feed after getting up, at the end of which trail they found her; the snoring puff from her nostrils, when she recognized them, making an intenser little fog of her own amid the prevailing one.	От каждого островка вилась темная тропинка, проложенная коровой, которая, покинув место ночлега, ушла пастись, - и они находили ее в конце этой тропинки. Узнав их, корова фыркала, и у ее ноздрей клубилось в тумане облачко пара.

Then they drove the animals back to the barton, or sat down to milk them on the spot, as the case might require.	Тогда гнали они коров на мызу, а иногда доили их тут же.
Or perhaps the summer fog was more general, and the meadows lay like a white sea, out of which the scattered trees rose like dangerous rocks.	Случалось, что летний туман сгущался, и луга походили на белое море, над которым, словно грозные скалы, поднимались отдельные деревья.
Birds would soar through it into the upper radiance, and hang on the wing sunning themselves, or alight on the wet rails subdividing the mead, which now shone like glass rods.	Птицы взмывали над ним, вырываясь к свету, и парили в воздухе, греясь на солнце, либо садились на мокрые, сверкавшие; как стеклянные прутья, перекладины изгороди, пересекавшей луг.
Minute diamonds of moisture from the mist hung, too, upon Tess's eyelashes, and drops upon her hair, like seed pearls.	Туман оседал крохотными алмазами на ресницах Тэсс и мелким жемчугом осыпал ее волосы.
When the day grew quite strong and commonplace these dried off her; moreover, Tess then lost her strange and ethereal beauty; her teeth, lips, and eyes scintillated in the sunbeams and she was again the dazzlingly fair dairymaid only, who had to hold her own against the other women of the world.	Когда разгорался день, солнечный и банальный, роса испарялась, Тэсс теряла свою странную, эфирную прелесть, ее зубы и глаза блестели в лучах солнца, и снова она была лишь ослепительно красивой доильщицей, у которой могли найтись соперницы среди других женщин.
About this time they would hear Dairyman Crick's voice, lecturing the non-resident milkers for arriving late, and speaking sharply to old Deborah Fyander for not washing her hands.	В это время раздавался голос фермера Крика, который распекал за поздний приход работниц, живших не на мызе, и бранил старую Дебору Файэндер за то, что та не моет рук.
"For Heaven's sake, pop thy hands under the pump, Deb!	- Ради бога, Деб, подставь руки под насос.
Upon my soul, if the London folk only knowed of thee and thy slovenly ways, they'd swaller their milk and butter more mincing than they do a'ready; and that's saying a good deal."	Ей-богу, если бы лондонцы знали, какая ты грязнуха, они бы покупали масла и молока еще меньше, чем теперь, а это не так-то просто.
The milking progressed, till towards the end Tess and Clare, in common with the rest, could hear the heavy breakfast table dragged out from the wall in the kitchen by Mrs Crick, this being the invariable preliminary to each meal; the same horrible scrape accompanying its return journey when the table had been cleared.	Кончали доить коров, и тут Тэсс, Клэр и все остальные слышали, как миссис Крик отодвигает в кухне тяжелый стол от стены; - эта процедура неизменно предшествовала каждой трапезе; после завтрака раздавался снова тот же отчаянный скрип, когда стол водворяли на прежнее место.
XXI	21
There was a great stir in the milk-house just after breakfast.	Однажды после завтрака в молочной поднялась суматоха.
The churn revolved as usual, but the butter would not come.	Маслобойка вращалась, как всегда, но масло не сбивалось.
Whenever this happened the dairy was paralyzed.	Всякий раз, как это случалось, обычная жизнь останавливалась.
Squish, squash echoed the milk in the great cylinder, but never arose the sound they waited for.	"Плюх-плюх" - плескалось молоко в огромном цилиндре, но того звука, которого ждали все, не было слышно.