Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Гарди
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Гарди, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе Томаса Гарди (1840—1928) рассказывается о печальной судьбе девушки, наделенной красотой и тонко чувствующей душой. Проклятие лежащее на Тэсс, обрекает ее расплачиваться за преступления некогда могущественных предков. Готовая пожертвовать собой ради близких, она протестует против грубого посягательства на человеческое достоинство и вынуждена совершить убийство.

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно, автор Томас Гарди

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

His father's hill-surrounded little town, the Tudor church-tower of red stone, the clump of trees near the Vicarage, came at last into view beneath him, and he rode down towards the well-known gate.	Наконец показался городок, окруженный холмами, красная каменная церковь времен Тюдоров, группа деревьев возле дома священника. Клэр повернул лошадь к хорошо знакомым воротам.
Casting a glance in the direction of the church before entering his home, he beheld standing by the vestry-door a group of girls, of ages between twelve and sixteen, apparently awaiting the arrival of some other one, who in a moment became visible; a figure somewhat older than the school-girls, wearing a broad-brimmed hat and highly-starched cambric morning-gown, with a couple of books in her hand.	У входа в дом он бросил взгляд на церковь и увидел у дверей ризницы группу девочек от двенадцати до шестнадцати лет, которые, очевидно, кого-то ждали; через секунду появилась девушка постарше, в широкополой шляпе и туго накрахмаленном батистовом платье, в руке она держала две книги.
Clare knew her well.	Клэр хорошо ее знал.
He could not be sure that she observed him; he hoped she did not, so as to render it unnecessary that he should go and speak to her, blameless creature that she was.	Он не был уверен, заметила ли она его, и надеялся, что не заметила, ибо в таком случае не нужно было здороваться и разговаривать с этой безупречной особой.
An overpowering reluctance to greet her made him decide that she had not seen him.	Очень не хотелось ему к ней подходить, и потому он решил, что она его не видела.
The young lady was Miss Mercy Chant, the only daughter of his father's neighbour and friend, whom it was his parents' quiet hope that he might wed some day.	Это была мисс Мерси Чант, единственная дочь соседа и приятеля его отца; и родители Клэра втайне питали надежду, что когда-нибудь он попросит ее стать его женой.
She was great at Antinomianism and Bible-classes, and was plainly going to hold a class now.	Она была знатоком антиномизма и Библии и сейчас, несомненно, шла заниматься с учениками воскресной школы.
Clare's mind flew to the impassioned, summer-steeped heathens in the Var Vale, their rosy faces court-patched with cow-droppings; and to one the most impassioned of them all.	Клэр вспомнил страстных, напоенных летним зноем язычниц долины Вар, их розовые лица, забрызганные коровьим пометом, и ту, которая была самой жизнерадостной, самой нежной и пылкой.
It was on the impulse of the moment that he had resolved to trot over to Emminster, and hence had not written to apprise his mother and father, aiming, however, to arrive about the breakfast hour, before they should have gone out to their parish duties.	Решение ехать в Эмминстер он принял под влиянием минуты и потому не уведомил родителей, намереваясь, впрочем, приехать к завтраку, чтобы застать их дома, так как после завтрака они имели обыкновение заниматься делами прихода.
He was a little late, and they had already sat down to the morning meal.	Он запоздал, и они уже сидели за столом.
The group at the table jumped up to welcome him as soon as he entered. They were his father and mother, his brother the Reverend Felix-curate at a town in the adjoining county, home for the inside of a fortnight-and his other brother, the Reverend Cuthbert, the classical scholar, and Fellow and Dean of his College, down from Cambridge for the long vacation.	Как только он вошел, все вскочили, чтобы с ним поздороваться: отец и мать, брат, его преподобие Феликс, - священник в одном из городов смежного графства, заглянувший на две недели домой, и второй брат, его преподобие Катберт, -ученый, декан колледжа, приехавший на каникулы из Кембриджа.

His mother appeared in a cap and silver spectacles, and his father looked what in fact he was-an earnest, God-fearing man, somewhat gaunt, in years about sixty-five, his pale face lined with thought and purpose.	Мать носила чепец и серебряные очки; отец и на вид казался таким, каким был на самом деле: серьезный, богобоязненный человек, несколько худощавый, лет шестидесяти пяти; размышления избороздили морщинами его бледное лицо.
Over their heads hung the picture of Angel's sister, the eldest of the family, sixteen years his senior, who had married a missionary and gone out to Africa.	На стене висел портрет сводной сестры Энджела, которая была старше его на шестнадцать лет; она вышла замуж за миссионера и уехала в Африку.
Old Mr Clare was a clergyman of a type which, within the last twenty years, has well nigh dropped out of contemporary life.	Священники, подобные мистеру Клэру-старшему, совсем исчезли за последние двадцать лет.
A spiritual descendant in the direct line from Wycliff, Huss, Luther, Calvin; an Evangelical of the Evangelicals, a Conversionist, a man of Apostolic simplicity in life and thought, he had in his raw youth made up his mind once for all in the deeper questions of existence, and admitted no further reasoning on them thenceforward.	Близкий по духу Уиклифу, Гусу, Лютеру и Кальвину, евангелист до мозга костей, человек, и в быту и в размышлениях своих склонявшийся к апостольской простоте, он еще в ранней юности покончил раз и навсегда с основными вопросами бытия и с тех пор не позволял себе к ним возвращаться.
He was regarded even by those of his own date and school of thinking as extreme; while, on the other hand, those totally opposed to him were unwillingly won to admiration for his thoroughness, and for the remarkable power he showed in dismissing all question as to principles in his energy for applying them.	Даже сверстники его и единомышленники считали, что он в своих выводах доходит до крайностей; но, с другой стороны, противники его невольно восхищались его прямолинейностью и той исключительной энергией, с какой он отметал все сомнения, проводя в жизнь свои принципы.
He loved Paul of Tarsus, liked St John, hated St James as much as he dared, and regarded with mixed feelings Timothy, Titus, and Philemon.	Он любил Павла из Тарса, питал расположение к святому Иоанну, святого Иакова ненавидел насколько хватало смелости, а к Тимофею, Титу и Филимону относился со смешанным чувством.
The New Testament was less a Christiad then a Pauliad to his intelligence-less an argument than an intoxication.	Для него Новый завет был не столько заветом Христа, сколько заветом Павла, - не столько учением, сколько опьянением.
His creed of determinism was such that it almost amounted to a vice, and quite amounted, on its negative side, to a renunciative philosophy which had cousinship with that of Schopenhauer and Leopardi. He despised the Canons and Rubric, swore by the Articles, and deemed himself consistent through the whole category-which in a way he might have been.	Вера его в детерминизм была почти манией и негативной своей стороной граничила с философией отречения, родственной философии Шопенгауэра и Леопарди.
One thing he certainly was-sincere.	Одно оставалось бесспорным: он был глубоко искренен.
To the aesthetic, sensuous, pagan pleasure in natural life and lush womanhood which his son Angel had lately been experiencing in Var Vale, his temper would have been antipathetic in a high degree, had he either by inquiry or imagination been able to apprehend it.	К эстетическому, чувственному, языческому наслаждению природой и пламенной женственностью, какое познал в долине Вар его сын Энджел, он отнесся бы в высшей степени отрицательно, если бы путем расспросов или догадок постиг правду.

Once upon a time Angel had been so unlucky as to say to his father, in a moment of irritation, that it might have resulted far better for mankind if Greece had been the source of the religion of modern civilization, and not Palestine; and his father's grief was of that blank description which could not realize that there might lurk a thousandth part of a truth, much less a half truth or a whole truth, in such a proposition.	Как-то в минуту раздражения Энджел имел неосторожность сказать ему, что, пожалуй, лучше было бы для человечества, если бы источником современной религии стала Греция, а не Палестина; возмущенный отец и мысли не допускал, чтобы в этих словах могла таиться хотя бы тысячная доля истины, не говоря уж о полуистине или истине.
He had simply preached austerely at Angel for some time after.	Он ограничился тем, что долгое время после этого читал Энджелу суровые нотации.
But the kindness of his heart was such that he never resented anything for long, and welcomed his son to-day with a smile which was as candidly sweet as a child's.	Но доброму его сердцу чужда была злопамятность, и сегодня он приветствовал сына улыбкой нежной и светлой, как улыбка ребенка.
Angel sat down, and the place felt like home; yet he did not so much as formerly feel himself one of the family gathered there.	Энджел уселся за стол; здесь был он у себя дома, но сейчас, в отличие от былых дней, он не чувствовал себя членом собравшейся семьи.
Every time that he returned hither he was conscious of this divergence, and since he had last shared in the Vicarage life it had grown even more distinctly foreign to his own than usual.	Всякий раз, возвращаясь домой, он замечал свое расхождение с семьей, а сегодня жизнь родного дома показалась ему еще более чуждой, чем обычно.
Its transcendental aspirations-still unconsciously based on the geocentric view of things, a zenithal paradise, a nadiral hell-were as foreign to his own as if they had been the dreams of people on another planet.	Трансцендентальные устремления, все еще выраставшие из геоцентрической теории - рай в зените, ад в надире, - были непонятны ему, словно грезы людей, обитающих на другой планете.
Latterly he had seen only Life, felt only the great passionate pulse of existence, unwarped, uncontorted, untrammelled by those creeds which futilely attempt to check what wisdom would be content to regulate.	Последние месяцы видел он только Жизнь, ощущая мощное, страстное биение пульса бытия, не искалеченного, не искаженного, не стесненного теми верованиями, какие тщетно пытаются заглушить то, что мудрость хотела бы только регулировать.
On their part they saw a great difference in him, a growing divergence from the Angel Clare of former times.	И родные, в свою очередь, нашли его резко изменившимся, непохожим на прежнего Энджела Клэра.
It was chiefly a difference in his manner that they noticed just now, particularly his brothers. He was getting to behave like a farmer; he flung his legs about; the muscles of his face had grown more expressive; his eyes looked as much information as his tongue spoke, and more. The manner of the scholar had nearly disappeared; still more the manner of the drawing-room young man.	Сейчас родители, и в особенности братья, отметили перемену в его манерах: он привык держать себя, как фермер, - сидел вытянув ноги; лицо его стало более выразительным, в глазах отражалась мысль раньше, чем он успевал ее высказать; стерся лоск, свойственный ученикам колледжей и тем более салонным юношам.
A prig would have said that he had lost culture, and a prude that he had become coarse.	Сноб сказал бы, что Энджел утратил культуру; чопорная дама нашла бы его огрубевшим.
Such was the contagion of domiciliary fellowship with the Talbothays nymphs and swains.	Таковы были результаты общения с нимфами и пастухами Тэлботейс.