Полное собрание сочинений. Том 33

Какъ только отворили дверь, такъ Нехлюдова охватилъ удушающій запахъ челов ѣческихъ испражненій, полутьма, — гор ѣла одна 259 коптящая лампа, — и послышались п ѣніе и крикъ, ругательства. Онъ вошелъ прежде всего 260 въ мужскую пересыльную. Когда отворили дверь, ѣдкій запахъ еще усилился, и лампа, казалось, гор ѣла еще тускл ѣе. Въ самомъ коридор ѣ, прямо на полъ, мочились два челов ѣка въ рубахахъ и порткахъ, съ бритыми головами, въ кандалахъ. Смотритель крикнулъ на нихъ, и они, какъ виноватые, вернулись и легли на свои м ѣста. Нехлюдовъ былъ въ середин ѣ, арестанты лежали или должны были лежать голова съ головами. И въ небольшой камер ѣихъ было челов ѣкъ 40. Вс ѣм ѣста были заняты. Вонь была ужасная. Вс ѣвскочили, какъ только вошелъ смотритель. Въ числ ѣэтихъ былъ Алекс ѣй. Нехлюдовъ передалъ ему полученное отъ жены изв ѣстіе и деньги, которыя взялъ смотритель. Потомъ пошли въ верхній этажъ. Въ одной изъ камеръ п ѣли п ѣсни, такъ что не слыхали грохота двери. Смотритель постучалъ въ дверь.

— Я те запою. Смирно.

Пошли дальше. Нехлюдовъ попросилъ не шум ѣть и позволить ему посмотр ѣть въ оконце. Смотритель позволилъ.

И тутъ то онъ увидалъ ту ужасную сцену, которая навсегда осталась у него въ памяти. Въ номер ѣбыло челов ѣкъ 20. Двое ходили въ своихъ халатахъ, босикомъ, не глядя другъ на друга, быстро-быстро взадъ и впередъ, какъ зв ѣри въ кл ѣтк ѣ; одинъ былъ черный, похожій на цыгана, другой — маленькій челов ѣчекъ, рыжій, уже не молодой и бритый.

Вправо стоялъ противъ угла съ иконой старикь съ б ѣлой бородой и истово молился, кланялся въ землю, крестился и шепталъ что то. Потомъ рядомъ съ нимъ двое у наръ съ крикомъ играли въ карты. Н ѣсколько челов ѣкъ окружали ихъ. Играющіе хлопали руками и произносили какія то отрывочныя слова.

— А чортъ тебя задави. Обдулъ, — сказалъ одинъ изъ играющихъ, въ рыжихъ усахъ, съ злымъ лицомъ. — Ну, жена, маршъ спать! — крикнулъ онъ, ложась на нары, на бл ѣднаго малаго, который стоялъ въ числ ѣсмотр ѣвшихъ на игру.

Вс ѣзахохотали. Мальчикъ снялъ халать и направился къ нарамъ. Нехлюдовъ постучалъ и попросилъ отпереть камеру, чтобы переговорить съ этимъ мальчикомъ. Онъ былъ приговоренъ къ поселенію за воровство.

Пользуясь своимъ вліяніемъ, Нехлюдовъ попросилъ смотрителя перевести мальчика въ другую камеру.

— Къ ребятамъ, — посов ѣтовалъ помощникъ.

Они вошли къ ребятамъ. Это были одутловатые, б ѣлые, съ безсмысленными глазами мальчики, отъ 15 до 18 л ѣтъ. Ихъ было 4.

Такіе же сцены и лица вид ѣлъ Нехлюдовъ во все время своего путешествія и все больше и больше ужасался и укр ѣплялся въ своемъ р ѣшеніи открыть это людямъ, выяснить ту безумную жестокость, которая совершалась этими воображаемыми возмездіями, устрашеніями, обезвреживаніями, переправленіями.

Ч ѣмъ больше онъ углублялся въ этотъ міръ, т ѣмъ больше онъ центръ тяжести его интереса переносилъ изъ Масловой къ общему вопросу и ко вс ѣмъ этимъ страдающимъ и развращающимъ людямъ. Т ѣмъ бол ѣе, что Маслова все бол ѣе и бол ѣе успокаивалась въ работ ѣухода за больными и отвыкала отъ прежнихъ привычекъ. Вино она совс ѣмъ оставила, не наряжалась бол ѣе, но продолжала курить. Мысль о брак ѣсъ нею совершенно оставлена была Нехлюдовымъ, но онъ всетаки твердо р ѣшилъ не оставлять ее до конца, какого конца, онъ самъ не зналъ. Жизнь его была такъ полна, что онъ не думалъ о конц ѣ.

Конецъ же насталъ очень скоро и совершенно неожиданный для Нехлюдова. Въ числ ѣкаторжныхъ въ N былъ политический каторжный Аносовъ, одинъ изъ т ѣхъ политическихъ, вступившихъ въ заговоръ по молодости, по энергичности, по желанію отличиться, съ которыхъ вся эта напущенная на нихъ революціонность сходитъ, не оставляя ни мал ѣйшаго сл ѣда. Теперь, посл ѣкаторги и ссылки, онъ совершенно освободился отъ напущеннаго на себя революціонерства и не могъ даже подумать, зач ѣмъ оно ему. Онъ былъ полонъ жизни, энергіи и добродушной веселости. Онъ не отрекался отъ своего революціонерства, но не нуждался въ немъ.

Онъ забол ѣлъ нарывомъ на ног ѣи, поступивъ въ больницу, познакомился съ Катюшей, влюбился въ нее и, ничего не желая знать объ ея прошедшемъ, р ѣшилъ жениться на ней.

— Что же, любишь ты его? — спросилъ Нехлюдовъ.

— Не то что люблю, a мн ѣжалко его.

По окончаніи срока каторги Катюша съ мужемъ поселились въ у ѣздномъ город ѣ. Онъ кормится землем ѣрствомъ. У ней ребенокъ. Нехлюдовъ простился съ ними и живетъ въ Москв ѣ, весь поглощенный составленіемъ записки, которую онъ хочетъ подать Государю, о необходимости уничтожить всякое уголовное пресл ѣдованіе и зам ѣнить его нравственнымъ образованіемъ массъ. Статья, которую онъ напечаталъ въ журнал ѣобъ этомъ, — о томъ, что уголовное право есть только пережитокъ варварства, была вся запрещена и выр ѣзана изъ журнала. Книга его о томъ же была сожжена. Будущее покажетъ, какая будетъ судьба его записки.

27 Августа 1898. 261 Л. Т.

Результаты посл ѣдняго нравственнаго подъема, пережитаго Нехлюдовымъ всл ѣдствіи встр ѣчи съ Катюшей Масловой, уже начинали проходить. Опять по немногу, по немногу жизнь затягивала его своей паутиной и своимъ соромъ. Но, какъ всегда было, несмотря на какъ будто обратное движеніе, на ослабленіе нравственнаго сознанія, всякій такой подъемъ поднималъ его и оставлялъ навсегда выше, ч ѣмъ онъ былъ прежде. Такъ было и теперь, и въ особенности теперь, посл ѣпосл ѣдняго подъема, который былъ самымъ сильнымъ въ его жизни. Почти вс ѣвзгляды его на жизнь, на людей и, главное, на себя совершенно изм ѣнились, и онъ уже не могъ возвратиться къ прежнимъ. Изм ѣнилось, главное, его отношеніе къ себ ѣ, къ своему положенію. Онъ потерялъ уваженіе къ себ ѣкакъ челов ѣку изв ѣстнаго воспитанія и сословія.

Но не усп ѣлъ онъ оглянуться, какъ возникло уже новое чувство самоуваженія, основаннаго теперь уже не на своемъ положеніи, а на важности понятой имъ и проводимой въ жизнь идеи. И опять онъ сталъ доволенъ собой, и насколько доволенъ собой, настолько сталъ хуже и мен ѣе спокоенъ. Хуже онъ сталъ т ѣмъ, что, посвятивъ себя своей книг ѣ, онъ оставилъ простую д ѣятельность помощи живымъ людямъ и общенія съ ними. Опять невольно началась изн ѣженность и л ѣнь челов ѣка, свободно занятаго умственной д ѣятельностью. Можно было начать позже работу, вовсе отложить, считая себя нерасположеннымъ. Опять поднялись въ немъ ослабшіе было совс ѣмъ любовные инстинкты. Корчагина вышла замужъ, и на ней онъ не могъ бы жениться. Но у знаменитаго адвоката, съ которымъ онъ сблизился еще по д ѣлу Масловой, была дочь курсистка, выказывавшая большое расположеніе къ Нехлюдову, и поднялось старое прежнее чувство любви, которое онъ еще не сознавалъ. Онъ думалъ, что онъ только занятъ своей запиской. Что выйдетъ изъ его записки и изъ его отношеній къ голубоглазой В ѣр ѣ, дочери адвоката, и какой, въ какой форм ѣ, будетъ сл ѣдующій нравственный толчекъ и подъемъ Нехлюдова, покажетъ будущее.