Полное собрание сочинений. Том 33

Челов ѣкъ этотъ, съ самаго вступленія Масловой въ ихъ кружокъ, сталъ смотр ѣть на нее нехорошимъ, который она очень хорошо знала, взглядомъ, но потомъ, подъ вліяніемъ серьезной защиты Ранцевой, онъ оставилъ ее и обратилъ свои чувства въ сторону Птички; Маслову же онъ дружелюбно-шуточно прозвалъ donna Catharina. Маслова уважала его, боялась и не любила.

Съ остальными тремя Нехлюдовъ не могъ общаться душевно, хотя отношенія между нимъ и ими были хорошія. Изъ остальныхъ трехъ самый оригинальный былъ пл ѣшивый бородатый Вильгельмсонъ, тотъ черный мрачный челов ѣкъ съ глубоко подъ лбомъ ушедшими глазами, котораго Нехлюдовъ зам ѣтилъ еще въ контор ѣ, гд ѣонъ въ первый разъ увидалъ политическихъ. Вильгельмсонъ былъ сынъ небогатаго пом ѣщика. Онъ по студенческой исторіи былъ выгнанъ съ перваго курса. Р ѣшилъ пойти въ народные учителя. Его арестовали за вольныя мысли, которыя онъ передавалъ ученикамъ и связи съ народниками и сослали въ дальній у ѣздный городъ Архангельской губерніи. Тамъ онъ жилъ одинъ, питаясь однимъ зерномъ, и составилъ себ ѣфилософскую теорію о необходимости матерьяльно воскресить вс ѣхъ умершихъ.

Вм ѣст ѣсъ этимъ онъ не переставая возмущался на насилія, которыя производились надъ его друзьями, и б ѣжалъ, былъ пойманъ въ конспиративной квартир ѣ, гд ѣбылъ типографскій станокъ. Его сослали въ Якутскую область.

Нехлюдовъ не то что не полюбилъ его, но никакъ не могъ сойтись съ нимъ, въ особенности, что со вс ѣми добрый Вильгельмсонъ былъ особенно недоброжелателенъ и строгъ къ Нехлюдову. Въ жизни Вильгельмсонъ былъ аскетомъ. Питался однимъ хл ѣбомъ и былъ д ѣвственникъ. Несимпатичны же были Нехлюдову Новодворовъ и Кондрашевъ.

Пятый и посл ѣдній, Семеновъ, былъ единственный сынъ заслуженнаго генерала, пом ѣщика южныхъ губерній. Это былъ даровитый, прекрасно воспитанный юноша, котораго ожидала во вс ѣхъ отношеніяхъ блестящая карьера. Кром ѣтого, что онъ прекрасно говорилъ на 3-хъ языкахъ, у него былъ задушевный баритонъ, которымъ онъ прекрасно влад ѣлъ, такъ что онъ былъ балованный счастливецъ. Вс ѣ, кто его зналъ, любили его. Еще въ университет ѣонъ попалъ въ революцiонный кружокъ и отчасти изъ самолюбія — онъ всегда выдавался среди товарищей, — отчасти изъ дружбы, главное же, изъ желанія жертвы и подвига страстно отдался д ѣлу служенія задавленному народу. Деятельность его состояла въ томъ, что онъ, благодаря своей привлекательности, вербовалъ въ самыхъ разнообразныхъ кругахъ членовъ революціонной партіи, составлялъ прокламаціи, распространялъ ихъ и давалъ большія деньги на революціонное д ѣло. Онъ отдалъ свое 100-тысячное состояніе, его арестовали, судили и приговорили къ ссылк ѣ. Онъ б ѣжалъ, ранивъ жандарма, его приговорили къ смертной казни, зам ѣнивъ ее бессрочной каторгой, и продержали два года въ тюрьм ѣ. Въ тюрьм ѣу него сд ѣлалась обычная тюремная чахотка, и теперь его, съ кавернами въ легкихъ и ночными потами, худ ѣющаго и кашляющаго кровью, вели на каторгу въ Кару.

Это былъ челов ѣкъ теперь самыхъ разнообразныхъ настроеній: то онъ бывалъ необыкновенно веселъ, н ѣженъ, и добръ, то мраченъ и озлобленъ, но и въ томъ и въ другомъ состояніи онъ неизб ѣжно заражалъ другихъ своимъ настроеніемъ, такъ онъ былъ искрененъ и, несмотря на свою бол ѣзнь, привлекателенъ и физически и нравственно. 467 Нехлюдовъ н ѣжно, какъ меньшаго брата, полюбилъ его.

Другой, тоже очень уважаемый, хотя и мен ѣе Новодворова, политическій ссыльный былъ Анатолій Крыльцовъ.

Анатолій Крыльцовъ былъ также способенъ, какъ и Новодворовъ, но отличался отъ него одной, кажущейся незам ѣтной, но р ѣзко отличавшей его отъ Новодворова чертой: онъ не высоко ц ѣнилъ себя и потому высоко ц ѣнилъ другихъ и понималъ ихъ и потому постоянно росъ и совершенствовался самъ.

Анатолій Крыльцовъ былъ единственный сынъ заслуженнаго генерала, пом ѣщика южныхъ губерній. Отецъ его умеръ. Оставалась одна мать, даровитая женщина, страстно любившая сына. Юношу ожидала во вс ѣхъ отношеніяхъ блестящая карьера. Кром ѣтого, что онъ былъ красивъ, прекрасно воспитанъ и любезенъ, т. е. вызывалъ любовь къ себ ѣ, онъ былъ необыкновенно способенъ къ умственнымъ занятіямъ. Онъ шутя кончилъ первымъ кандидатомъ математическаго факультета и, не приписывая никакого значенія ни своимъ знаніямъ, ни своему диплому, который онъ пріобр ѣлъ больше для матери, поступилъ вновь на естественный факультетъ. На второмъ курс ѣестественнаго факультета онъ попалъ въ революціонный кружокъ и отчасти изъ самолюбія — онъ всегда выдавался среди товарищей, — отчасти всл ѣдствіи негодованія противъ грубаго насилія правительства, отчасти изъ дружбы, главное же, изъ чувства собственнаго достоинства, желанія показать, что онъ не боится и готовъ на жертву, онъ отдался революціонной д ѣятельности. Д ѣятельность его состояла въ томъ, что онъ, благодаря своей привлекательности, вербовалъ въ самыхъ разнообразныхъ кругахъ членовъ революціонной партіи, покупалъ запрещенныя книги и давалъ ихъ читать и давалъ деньги на революціонное д ѣло. Его арестовали и посадили въ тюрьму, гд ѣсодержались политические. Это было въ самое жаркое время борьбы правительства съ революціонерами: были убиты Кропоткинъ, Мезенцевъ, были открыты подкопы, и половина Россіи была на военномъ положеніи.

Въ томъ университетскомъ город ѣ, въ политическомъ отд ѣленіи тюрьмы, въ которую былъ посаженъ Крыльцовъ, властвовалъ отъ природы недалекій и ненравственный Генералъ-адъютантъ, совершенно одур ѣвшій отъ данной ему власти и желанія отличиться р ѣшительными м ѣрами.

Въ тюрьм ѣвъ одно время съ Крыльцовымъ сид ѣло челов ѣкъ 10 политическихъ. Они вс ѣпо обычаю тюрьмы перестукивались. Крыльцовъ скоро понялъ [ 1 неразобр .], разсказалъ, кто онъ, и ему разсказали его сос ѣди, кто они. Въ тюрьм ѣэтой, какъ и во вс ѣхъ этихъ ужасныхъ учрежденіяхъ, было то, что ч ѣмъ выше было начальство (и потому, что оно бол ѣе развращено, и потому, что оно не видитъ всей жестокости творимыхъ ими д ѣлъ), т ѣмъ оно было жесточе, и ч ѣмъ ниже, ближе къ самому д ѣлу, т ѣмъ добр ѣе. Такъ было и зд ѣсь. Начальство требовало строгой одиночности, а сторожа допускали не только перестукиваніе, но и выпускали н ѣкоторыхъ изъ содержимыхъ въ коридоръ. Они подходили къ двернымъ окошечкамъ и разговаривали, передавали новости города, п ѣли иногда хоромъ. Изъ вс ѣхъ, сид ѣвшихъ тогда въ тюрьм ѣ, Крыльцовъ больше вс ѣхъ обратилъ вниманіе и сблизился съ знаменитымъ революціонеромъ, который б ѣжалъ потомъ, и съ другимъ, очень нервнымъ челов ѣкомъ, котораго онъ встр ѣчалъ на вол ѣи который сошелъ съ ума въ этой тюрьм ѣ. Ближе же къ нему сид ѣвшіе три заключенные по одному д ѣлу мен ѣе занимали его. Одинъ былъ бывшій студентъ, челов ѣкъ странный, говорившій всегда какими то загадочными выраженіями, потомъ Полякъ, совс ѣмъ молодой челов ѣкъ, Лозинскій, и мальчикъ, черненькій Еврей, которому на видъ казалось л ѣтъ 15, но которому и въ д ѣйствительности было только 17 л ѣтъ. Оба эти молодые челов ѣка, Лозинскій и Розовскій, такъ звали еврейчика, были такъ молоды и жалки, что сторожа пускали ихъ ходить по коридору, и они часто подходили къ двери Крыльцова и говорили съ нимъ. Крыльцовъ давалъ имъ папиросы, они разсказывали ему про то, что знали. Взяты они были за то, что передавали брошюры. Д ѣло это было не важное, и за это ихъ могли только сослать, но случилось, что когда ихъ повели 3 солдата, то тотъ, бывшій студентъ, который сид ѣлъ теперь съ ними, подговорилъ ихъ броситься на солдатъ, отнять ружья и б ѣжать. Это не удалось, и ихъ должны были судить за покушеніе на нападеніе съ оружіемъ и приговорили двоихъ, Лозинскаго и Розовскаго, къ смертной казни. Тотъ же, бывшій студентъ, куда-то изчезъ. Какъ потомъ узнали, онъ выдалъ товарища, и его выпустили.