Полное собрание сочинений. Том 4

— Какъ убила?

— Да такъ убила, Ваше Сіятельство, по спин ѣкакъ полыхнетъ, и такъ она до ночи, сердешная, за мертво лежала.

— Что-жъ прошло?

— Прошло-то прошло, да Богъ ее знаетъ, все хвораетъ.

— Ч ѣмъ ты больна? — спросилъ Князь у охавшей бабы, показавшейся въ дверяхъ.

— Все вотъ тутъ не пущаетъ меня, да и шабашъ, — отв ѣчала баба, указывая на свою тощую грудь.

— Отчего-же ты больна, а не приходила сказаться въ больницу? можетъ быть теб ѣи помогли.

— Пов ѣщали, кормилецъ, да недосугъ все. И на барщину, и дома, и ребятишки, все одна. Д ѣло наше одинокое, — отв ѣчала старушонка, жалостно потряхивая головой.

<���Учрежденное Княземъ съ такой любовью и надеждою на несомн ѣнную пользу деревенское заведеніе для подаянія простыхъ медицинскихъ средствъ больнымъ крестьянамъ не могло принести пользы въ этомъ случа ѣ, котораго онъ не только не предполагалъ, но и даже понять не могъ хорошенько. Это озадачило его, онъ посп ѣшилъ перем ѣнить разговоръ>.

<���Посмотримъ твою избу, сказалъ онъ, всходя въ нее. — На л ѣво [95] В подлиннике: лѣвой отъ низкой двери въ углу передъ лавкою на земляномъ неровномъ полу стоялъ кривой столъ; съ той же стороны были примостки около печи, надъ столомъ въ углу стояла деревянная черная, черная икона съ м ѣднымъ в ѣнчикомъ, н ѣсколько суздальскихъ картинокъ, истыканныхъ тараканами и покрытыхъ странными славянскими словами, были наклеены возл ѣ. Но эти безграмотныя картинки и тараканы не пом ѣшали часто возноситься изъ этаго мрачнаго угла чистымъ услышаннымъ молитвамъ.> [96] Зачеркнуто крест на крест. Раньше было после слов: наклеены возлѣ : <���Но я увѣренъ, что изъ однаго этаго мрачнаго угла возносилось къ Небу гораздо больше искреннихъ молитвъ, чѣмъ изъ сотни образныхъ съ золочеными иконами и налойчиками краснаго дерева>.

<���За столомъ была широкая лавка, покрытая рогожей и овчинами, около нея и подъ ней стояли св ѣтецъ, кадушки, ушатъ, ведра, ухватъ. Противуположную сторону занимали почерн ѣвшая большая смрадная печь и полати.>

Неровныя темно с ѣрыя ст ѣны были ув ѣшаны разнымъ тряпьемъ и хламомъ и покрыты тараканами. Изба была такъ мала, что въ ней буквально трудно было поворотиться, и такъ крива, что ни одинъ уголъ не былъ прямъ. Въ середин ѣпотолка была большая щель и несмотря, что въ двухъ м ѣстахъ были подпорки, потолокъ, казалось, не на шутку угрожалъ разрушеніемъ.

— Да, изба очень плоха, — сказалъ Князь, всматриваясь въ лицо Чурису, который потупившись, казалось, не хот ѣлъ начинать говорить объ этомъ.

— Задавитъ насъ и ребятишекъ, задавитъ, — начала приговаривать баба, прислонившись къ ст ѣн ѣподъ полатями и, казалось, собираясь плакать.

— Ты не говори, — строго сказалъ ей Чурисъ и продолжалъ, обращаясь къ Князю и пожимая плечами, — и ума не приложу, что д ѣлать, Ваше Сіятельство, и подпорки и подкладки клалъ; ничего нельзя исд ѣлать. Какъ тутъ зиму зимовать? Коли еще подпорки поставить да новый накатникъ настлать, да переметъ перем ѣнить, да покрыть хорошенько, такъ, може, какъ-нибудь и пробьемся зиму-то, только избу те всю подпорками загородишь, а прожить можно, а тронь, и такъ щепки живой не будетъ.

Николиньк ѣбыло ужасно досадно, что Чурисъ не обратился прежде къ нему, тогда какъ онъ никогда не отказывалъ мужику и только того и добивался, чтобы вс ѣпрямо приходили къ нему за своими нуждами, — а довелъ себя до такого положенія; онъ очень золъ былъ за это на Чуриса, разсердился даже, пожалъ плечами и покрасн ѣлъ, но видъ нищеты и спокойная беззаботность, окружающая его, нетолько смягчили его гн ѣвъ, но даже превратилъ его въ какое-то грустное, но доброе чувство.

— Ну, какже ты, Иванъ, прежде не сказалъ мн ѣэтого? — сказалъ онъ тономъ н ѣжнаго упрека, садясь на лавку.

— Не посм ѣлъ, Ваше Сіятельство, — отв ѣчалъ Чурисъ, но онъ говорилъ это такъ см ѣло и развязно, что трудно было в ѣрить ему.

— Наше д ѣло мужицкое, какъ мы см ѣемъ, да мы... —начала было всхлипывая баба.

— Не гуторь, — лаконически сказалъ Чурисъ, полуоборачиваясь къ жен ѣ.

— Въ этой изб ѣтеб ѣжить нельзя, это вздоръ, — сказалъ Николинька, подумавъ н ѣсколько, — а вотъ что мы сд ѣлаемъ: вид ѣлъ ты каменныя герардовскія — эти съ пустыми ст ѣнами — избы, что я построилъ на Старой Деревн ѣ?

— Какъ не видать-съ, — отв ѣчалъ Чурисъ насм ѣшливо улыбаясь, — мы не мало диву дались, какъ ихъ клали — такія мудреныя. Еще ребята см ѣялись, что не магазеи-ли будутъ отъ крысъ въ ст ѣны засыпать. Избы важныя — острогъ словно.

— Да, избы славныя, и прочныя, и просторныя, и сухія, и теплыя, и дв ѣсемьи въ каждой могутъ жить, и отъ пожара не такъ опасно.

— Не спорю, Ваше Сіятельство.

— Ну такъ вотъ, одна изба чистая сухая десятиаршинная съ с ѣнями и пустою клетью совс ѣмъ ужъ готова, я теб ѣее и отдамъ, ты свою сломаешь, она на амбаръ пойдетъ, дворъ тоже перенесешь, вода тамъ славная, огороды я выр ѣжу теб ѣизъ новины. — Земли твои во вс ѣхъ трехъ поляхъ тоже тамъ подъ бокомъ выр ѣжу. Что-жъ, разв ѣэто теб ѣне нравится? — сказалъ Князь, зам ѣтивъ, что какъ только онъ заговорилъ о перес ѣленіи, Чурисъ съ тупымъ выраженіемъ лица, опустивъ глаза въ землю, не двигался съ м ѣста.

— Вотъ, Ваше Сіятельство, — отв ѣчалъ онъ, не поднимая глазъ. Старушонка выдвинулась впередъ, какъ будто зад ѣтая за живое и желая сказать свое мн ѣніе.

— Вотъ, Ваше Сіятельство, — сказалъ Чурисъ, а на Старой Деревн ѣнамъ жить не приходится.

— Отчего?

— Н ѣтъ, Ваше Сіятельство, котъ насъ туды перес ѣлить, мы вамъ на в ѣкъ мужиками не будемъ. Тамъ какое житье? Да тамъ и жить-то нельзя.

— Да отчего?

— Раззор ѣнія, Ваше Сіятельство.

— Отчего?

— Какже тамъ жить? м ѣсто не жилое, вода неизв ѣстная, выгона н ѣту-ти, коноплянники у насъ зд ѣсь искони навозныя, добрыя, а тамъ что? Да и что тамъ? голь! ни плетней, ни авиновъ, ни сараевъ, ни ничего н ѣту-ти. — Раззоримся мы, Ваше Сіятельство, коли насъ туда погоните. М ѣсто новое, неизв ѣстное, — повторялъ онъ, задумчиво покачивая головой.

Николинька, нелюбившій сл ѣпого повиновенія отъ своихъ крестьянъ, — но худо-ли, хорошо, — считавшій необходимымъ объяснять имъ причины своихъ распоряженій, — особенно, касающихся ихъ собственно, вступилъ съ Чурисомъ въ длинное объясненіе выгодъ перес ѣленія въ вновь устроенный имъ хуторъ. Николинька говорилъ д ѣльно, но Чурисъ д ѣлалъ иногда такія неожиданныя возраженія, что Князь приходилъ въ недоум ѣніе. Такъ Чурисъ не предполагалъ возможности примежевать переселенному мужику земли около хутора, предвидя нескончаемыя распри по этому случаю между влад ѣльцами земель, онъ находилъ еще, что отр ѣзывать около хутора особый выгонъ будетъ невыгодно и неудобно. Онъ сказалъ еще съ прикрытою добродушною простотою [?] насм ѣшливостью, что по его мн ѣнію хорошо бы пос ѣлить на хутор ѣстариковъ дворовыхъ и Алешу дурачка, чтобъ они бы тамъ хл ѣбъ караулили. «Вотъ бы важно-то было». Но главный аргументъ и который онъ повторялъ чаще другихъ, былъ тотъ, что «м ѣсто нежилое, необнакновенное».