Полное собрание сочинений. Том 2

— «Папа, сказалъ я: «я все теб ѣскажу, и потомъ д ѣлай со мной, что хочешь. Я вчера получилъ единицу у учителя Исторіи». — «Ну?» — «И за поведенье единицу».— «Ну?» — «Потомъ я нечаянно, не нечаянно, а просто нарочно я ужасно дурно сд ѣлалъ, подставилъ сломанное стуло St.-Jérôm’y, и онъ упалъ. «Это нехорошо, что жъ тебя наказали?» — «Постой, еще не все. Я сломалъ ключикъ, когда ходилъ къ теб ѣза конфетами. Прости меня пожалуйста, я никогда не буду этаго д ѣлать и самъ знаю, какъ это гадко». — «Какой ключикъ?» — «Отъ зеленаго порт....»—«Что?! Ты отпиралъ его?» — «Виноватъ, папа, я самъ не знаю, что на меня нашло».— «Что жъ ты тамъ смотр ѣлъ, пов ѣса?» — «Письма смотр ѣлъ». Папа покрасн ѣлъ, подернулъ плечомъ и взялъ меня за ухо.— «Что жъ ты прочёлъ, негодный мальчишка?» — «Не помню ничего, только посмотр ѣлъ и опять хот ѣлъ запереть, да сломалъ нечаянно». — «Пріятно очень им ѣть такихъ милыхъ д ѣточекъ!» сказалъ онъ, потрясая меня за ухо: «только не сов ѣтую теб ѣеще разъ совать носъ, куда не сл ѣдуетъ, а то будетъ плохо». — Папа больно дралъ меня за ухо, но наказаніе это доставляло мн ѣкакое-то странное наслажденіе, и я не думалъ плакать. Только что онъ выпустилъ мое ухо,—«папа, сказалъ я, я не стою того, чтобы ты простилъ меня, да и знаю, что никто меня не любитъ; наказывай меня, какъ хочешь, но, ради Бога, защити меня отъ St.-Jérôm'a. Онъ ненавидитъ меня, онъ всячески, старается унизить, погубить меня. Папа, онъ хочетъ с ѣчь меня онъ велитъ передъ собой становиться на кол ѣни. Я не могу этаго. Я не ребенокъ. Ежели онъ это сд ѣлаетъ, сказалъ я съ слезами на глазахъ, я не перенесу, я умру, ей Богу, умру или его убью, или уб ѣгу, или сд ѣлаю что-нибудь ужасное. Когда ты меня встр ѣтилъ, я самъ не знаю, куда я б ѣжалъ. Ради Бога, спаси меня отъ него. Я не могу съ нимъ жить, я ненавижу его. Ахъ, ежели бы мамаша была жива, она бы не позволила такъ мучать меня! Папа! Папа!» Слезы душили меня. Я подошелъ къ нему и уже бол ѣе не въ силахъ (выговорить слова) рыдалъ и ц ѣловалъ его руки. — «Успокойся, мой другъ, говорилъ мн ѣпапа, положивъ свою большую руку мн ѣна голову. И я зам ѣтилъ слезы на его глазахъ. Ежели бы онъ зналъ, какъ отрадно под ѣй[ствовало]. — «Выс ѣки... прости не позволяй ему — онъ мой мучитель......тиранъ... никто меня не любитъ». Я упалъ на диванъ и рыдалъ, рыдалъ до истерики, такъ что папа на рукахъ отнесъ меня въ спальню. Я заснулъ.

** № 20(I ред.).

Никогда не забуду я одной страшной минуты, какъ St.-Jérôme, указывая пальцемъ на полъ передъ собою, приказывалъ стать на кол ѣни, а я стоялъ передъ нимъ бл ѣдный отъ злости и говорилъ себ ѣ, что лучше умру на м ѣст ѣ, ч ѣмъ стану передъ нимъ на кол ѣни, и какъ онъ изо всей силы придавилъ меня за плечи и, повихнувъ спину, заставилъ-таки стать на кол ѣни. Ежели бы у меня былъ ножъ въ эту минуту, я, не задумавшись, зар ѣзалъ бы его и два раза повернулъ у него въ ран ѣ. — Все время пребыванія St.-Jérôm’a въ нашемъ дом ѣчувства подавленной гордости, страха униженія и по временамъ истинной ненависти къ нему наполняли мою душу и отравляли лучшіе удовольствiя. — Ничто такъ много не способствовало къ происшедшему во мн ѣморальному перевороту, къ которому я приближаюсь, какъ эти чувства, внушенныя во мн ѣвъ первый разъ нашиМЪ гувернеромъ. (За все время моего отрочества у меня есть не бол ѣе какъ 2, 3 воспоминанія, осв ѣщенныя счастьемъ; остальныя же какъ-то темны, безцветны, и я съ трудомъ удерживаю ихъ летучую связь въ моемъ воображеніи.)

Въ одно воскресенье, когда St.-Jérôme сид ѣлъ въ своей комнат ѣсъ пришедшими къ нему гостями французами, а я сид ѣлъ рядомъ въ класной, какъ будто занимаясь рисованьемъ, а слушалъ разговоръ французовъ, — St.-Jérôme отворилъ дверь и кликнулъ подать себ ѣод ѣваться Василія того самаго, который хот ѣлъ жениться на Маш ѣ, который былъ назначенъ бабушкой ему въ камердинеры. Дверь осталась отворенной, и я могъ слышать ихъ разговоръ. Разговоръ по тому случаю, что Василій долго не приходилъ, шелъ о рабахъ, les esclaves, les serfs. 110 110 [о рабах, крепостных.] Одинъ говорилъ: «ce sont des brutes, qui ressemblent plutot des morceaux de bois, qu’à des hommes». 111 111 [это грубые животные, более похожие на куски дерева, чем на людей.] Другой говорилъ: «il n’y a que le knout pour en faire quelque chose». 112 112 [только кнутом можно с ними что-нибудь сделать.]

(Еще прежде я зам ѣчалъ, что les serfs очень занимали St.-Jérôme’a. Когда къ намъ прі ѣхалъ обозъ, то онъ долго не могъ успокоиться.)

Наконецъ пришелъ Василій, но у двери его остановилъ бабушкинъ Дворецкій. «Что ты къ столу нейдешь?» сказалъ онъ ему. — «Когда жъ мн ѣбыло? — отв ѣчалъ Василій, который былъ н ѣсколько хмеленъ, какъ я еще съ утра зам ѣтилъ: — тутъ комнаты убиралъ, тутъ платье чистилъ; вотъ какъ уйдетъ мусью со двора, такъ я и приду». — Слово «Мусью» вывело St.-Jérôme’a изъ себя. «Сколько разъ я теб ѣговорилъ, каналья, что меня зовутъ Августъ Антоновичъ, а не мусью, дуррракъ!» — «Я не знаю, какъ васъ зовутъ, знаю, что мусью», отв ѣчалъ Василій, который былъ въ особенномъ припадк ѣгрубости. «Такъ вотъ ты будешь меня знать, канай», закричалъ St.-Jérôme и ударилъ его. Василій молчалъ, но дворецкій подошелъ къ двери. —

— «Et dire, qu’un cretin comme celui-là me gate le sang et l’appetit», 113 113 [И этот кретин еще портит мне кровь и аппетит.] — сказалъ онъ, обращаясь къ своимъ знакомымъ, которые посм ѣивались, глядя на Василья.

— «Il ne s’attendait pas à recevoir un soufflet aussi bien appliqué. Voyez, quelle aire hébété»). 114 114 [Он не ожидал получить такую ловкую пощечину. Смотрите, какой у него дурацкий вид.] — Василій д ѣйствительно молчалъ и, казалось, находился въ раздумьи.

«Пошелъ вон! ты зд ѣсь не нуженъ», сказалъ St.-Jérôme величественно. — «Пошелъ вонъ, — повторилъ Василій, какъ будто обдумывая смыслъ этаго выраженія; н ѣтъ, не пошелъ вонъ, а пожалуйте къ Графин ѣ, Мусью. Какъ вы см ѣете драться? Я 6 л ѣтъ служу и графу покойному служилъ и битъ не былъ, пожалуйте-ка», повторилъ онъ, д ѣлая движенье головой по направленiю двери. St.-Jérôme хот ѣлъ еще разгорячиться, но почтенная фигура Дворецкаго съ с ѣдой головой и въ б ѣломъ жилет ѣи галстук ѣукротила его. «Не годится, сударь, чужихъ людей бить. Какъ вамъ будетъ угодно, а я Графин ѣдоложу». — St.-Jérôme оправдывался, говоря, что онъ грубіянъ, но зам ѣтно трусилъ; ему непріятно было, чтобы такая сальная исторія дошла до бабушки. «Ce n’est rien», — сказалъ онъ своимъ знакомымъ, — «je dirai tout ce soir à la comtesse, et le coquin recevra le knout», 115 115 [Это ничего, сегодня вечером я расскажу обо всем этом графине и мерзавец будет наказан кнутом,] — и вышелъ въ коридоръ, гд ѣдовольно долго шопотомъ говорилъ съ Василіемъ и далъ ему денегъ, которыя этотъ посл ѣдній долго держалъ на рук ѣи должно быть не хот ѣлъ мириться. Это происшествіе долго мучило меня. Я не могъ простить Василію, что онъ помирился съ нимъ и взялъ деньги. — Какъ онъ, Французъ, см ѣлъ ударить нашего Русскаго челов ѣка.