Полное собрание сочинений. Том 2

* № 21(I ред.).

<���Маша> д ѣвичья.

Маша горничная была красавица, какъ я уже говорилъ, и это зам ѣчалъ не одинъ я. Василій былъ влюбленъ въ нее такъ, какъ только можетъ быть влюбленъ дворовый челов ѣкъ изъ портныхъ въ розовой рубашк ѣ. — Онъ все свободное время проводилъ тамъ, гд ѣмогъ встр ѣтить Машу, и съ свойственной портнымъ дерзостью не упускалъ случая обнять ее своими большими руками и сжать съ такой силой, что всякой разъ Маша пищала : «Ай, вы меня раздавили», била его по лицу; но по ея улыбк ѣя зам ѣчалъ, что все-таки ей это было очень пріятно. Василій не только готовъ былъ отдать посл ѣднюю заработанную для выпивки копейку на ор ѣхи или стручки для Маши, но онъ готовъ былъ хоть сію минуту жениться на ней. К несчастію, это было невозможно: Николай, родной дядя Маши, считалъ Василія пьяницей и безпорядочнымъ гулякой и говорилъ, что онъ скор ѣй за солдата, ч ѣмъ за него, отдастъ свою племянницу. Это приводило в ѣотчаяніе обоихъ. Василій часто запивалъ и буянилъ съ горя, а Маша часто плакала, и я разъ слышалъ, какъ Николай билъ ее на чердак ѣза то, что она просила у него позволеиія выдти за него. Но не одному Василію вскружила голову горничная Маша. Володя, папа тоже любили встр ѣчаться съ ней въ коридор ѣ. Даже я, жалкій птенецъ, безъ памяти былъ влюбленъ въ нее; такъ что, хотя я никогда не см ѣлъ словомъ или жестомъ дать зам ѣтить ей объ этомъ, главнымъ пріятн ѣйшимъ препровожденіемъ моихъ свободныхъ часовъ были наблюденія за ней съ площадки л ѣстницы или изъ-за двери д ѣвичьей. — Какая-то сила тянула меня туда, и разъ добравшись до м ѣста, изъ котораго я могъ вид ѣть, или ожидать вид ѣть ее, я успокаивался, и вся моя моральная д ѣятельность сосредоточивалась на ожиданіи. —

Однажды въ праздникъ, когда St.-Jérôm’a не было дома, а Мими съ д ѣвочками у ѣхала къ Княгин ѣКорнаковой, и Володя сошелъ внизъ, я долго, размышляя, ходилъ взадъ и впередъ по пустымъ комнатамъ. Мысли мои до того, наконецъ, запутались, и такъ много ихъ, Богъ знаетъ, откуда, набралось въ мою голову, что я почувствовалъ, какъ это со мной часто бывало, необходимость перем ѣнить направленіе этой усиленной умственной д ѣятельности и хот ѣлъ сойдти внизъ, но сила привычки остановила меня на знакомой мн ѣплощадк ѣ, т ѣмъ бол ѣе, что на д ѣвичьемъ верху слышались оживленные голоса горничныхъ и Василія. Я со страхомъ быть открытымъ, который прибавлялъ удовольствіе, пробрался по л ѣстниц ѣи подошелъ къ двери. Въ дверь, въ которую я смотр ѣлъ, мн ѣвидн ѣлись давно до мал ѣйшихъ подробностей изученные мною предметы: доска, на которой утюжили, покрытая 116 116 В подлиннике: покрытой с ѣрымъ сукномъ, одной стороной лежащая 117 117 В подлиннике: лежащей на стул ѣ, другой на лежанк ѣ, большой черный сундукъ, на которомъ сид ѣли за шитьемъ Маша и Надежа, красный столъ, на которомъ разложены въ безпорядк ѣначатое шитье, кирпичь, обшитый холстиной, кусочки сморщеннаго воска, ножницы и т. д.; два окошка, на которыхъ стоятъ ящикъ съ иголками и нитками, кукла съ разбитымъ носомъ для чепцовъ и рукомойникъ; перегородка, за которой находится комнатка Гаши, которая всегда съ гн ѣвомъ и ворчаньемъ выходитъ и входитъ въ нее, кр ѣпко хлопая досчатой дверью; два разномастныхъ стула, и женскаго платья и б ѣлья, висящаго на ст ѣнахъ и лежащаго на сундукахъ, столахъ и стульяхъ: все это какъ-то безпорядочно и некрасиво. Но тутъ сидитъ Маша и пухленькими руками, которыя своей краснотой, хотя доказываютъ, что она ими моетъ б ѣлье, но все-таки мн ѣочень нравятся, шьетъ какую-то пелеринку. Она беретъ шелковинку изъ-за маленькаго розовенькаго уха, около котораго такъ хорошо лежатъ русыя мягкія волосы и иголку, которая у нея заткнута на косыночк ѣ, и, нагнувъ головку, пристально шьетъ, изр ѣдка поднимая большіе, св ѣтлые глаза на Василія, который сидитъ противъ нея и немножко въ пьяномъ вид ѣсъ смятой и опухлой отвратительной физіономіей разсказываетъ вс ѣмъ горничнымъ про свою продолжительную любовь къ Маш ѣи про то, что Николай Дмитріевичъ тиранъ и мужикъ, не понимающій людей. «Что моя за судьба теперь стала, Надежда М.», сказалъ онъ Надеж ѣ, худощавой жеманной д ѣвушк ѣ, которая при каждомъ слов ѣи движеніи им ѣла привычку д ѣлать головой волнообразное движеніе впередъ и наверхъ, какъ будто кто-нибудь ее щипалъ за шею около затылка. «Скажите, вы, умныя барышни, знаете политику, какая моя жисть?» — «Правда ваша, Василій Т. Я и сама не знаю, какъ вы несчастливы». — «В ѣдь я вамъ, какъ передъ Богомъ, скажу, какъ вы не любите и почитаете, ежели я теперь сталъ пить, такъ все оттого. Разв ѣя такимъ былъ — у меня и сертучишка н ѣтъ порядочнаго над ѣть». Надежа съ упрекомъ посмотр ѣла на его щегольскіе кл ѣтчатые шаровары. — «Что же, отв ѣчалъ Василій, понимая ея мысль, разв ѣэто платье? Н ѣтъ, посмотр ѣли бы вы на мине, какъ я на вол ѣжилъ въ своемъ удовольствіи. А теперь что только мученьи принимаю, и Марья В. за мине страдаютъ. — Ужъ я ему дамъ когда-нибудь, косому чорту, помянетъ онъ и Ваську пьяницу». — «Что вы, Василій Т.? пожалуйста ужъ вы не того», съ испугомъ сказала Надежа. — «Н ѣтъ, Надежда В., мочи моей не стало, однимъ ч ѣмъ-нибудь р ѣшить себя. В ѣдь онъ меня погубить хочетъ. Къ Санжиро кто меня приставилъ? В ѣдь все отъ него». — «В ѣдь вы говорили, что вамъ хорошо и при Санъ-Жиро служить», сказала Маша робко, взглядывая на него. — «Хорошо? сказалъ Василій, хорошо-то, хорошо, да вы что? вы моего духу не понимаете. Вы что? В ѣдь вы не знали мине, какъ я подмастерьемъ былъ, разв ѣя такой былъ. Н ѣтъ, Марья В., вы женщины глупыя; я самъ мусью былъ такой же и брюки носилъ такіе же, какъ онъ, а теперь служи всякому мусью, да другой тоже еще наровитъ теб ѣморду бить. Судите сами, хорошо это? Э... эхъ!» и онъ отчаянно махнулъ рукой. — «Что жъ, сказала Маша, навосчивая иголку, надо терп ѣть, Василій Т.» — «Мочи моей н ѣтъ». — «И мн ѣне легче». Минутное молчанье. — «Не хотите ли чайку, Василій Т.?» сказала Надежа. — «Благодарю покорно, пожалуйте ручку. Вы меня любите, Надежда М., вы красавица». — «Ай, укололся». — «Вотъ и не суйте руки, куда не сл ѣдуетъ. Ай пустите, запищала Надежда, ц ѣлуйте свою Машу, а я не ваша нев ѣста». — «Да что нев ѣста, когда она мине не любитъ. Коли бы любила, не то бы было». — «Гр ѣхъ теб ѣ, Вася, такое говорить», сказала Маша, заплакала и вышла на л ѣстницу.

Въ продолженіе этаго разговора внизу въ комнат ѣбабушки часто слышался ея колокольчикъ и пронзительный голосъ Гаши. Потомъ стукнула дверь въ спальн ѣ, и ясно послышались шаги Гаши и ея ворчанье. Я спрятался за дверь, когда она прошла наверхъ мимо меня. —

«Господи Іисусе Христе, когда ты меня избавишь отъ евтой муки? То далеко, то близко поставишь столикъ: поди тутъ, угоди, когда сама не знаетъ, что хочетъ. Хоть одинъ конецъ, Господи, прости мое согр ѣшеніе. — Проклятая жисть, каторжная.......», говорила она сама съ собой, размахивая руками. — «Мое почтенье, Агафья Михайловна», сказалъ Василій съ пріятной улыбкой. — «Ну васъ тутъ, не до твоего почтенья. И зач ѣмъ ходишь сюда? Разв ѣу м ѣста къ д ѣвкамъ ходить мущин ѣ». — «Я хот ѣлъ объ вашемъ здоровь ѣузнать съ, Агафья Михайловна», сказалъ Василій. — «Издохну скоро, вотъ какое мое здоровье!» сказала она съ сердцемъ. Василій засм ѣялся. — «Тутъ см ѣяться нечего, и коли говорю, что убирайся, такъ маршъ. Вишь, поганецъ, тоже жениться хочетъ, подлецъ. Ну, маршъ, отправляйтесь», и Агафья Михайловна прошла въ свою комнатку и такъ стукнула дверью, что не понимаю, какимъ образомъ она удержалась на петляхъ. За перегородкой слышно было, какъ Агафья Михайловна, продолжала 118 118 В подлиннике: продолжая вслухъ проклинать свое житье, швырять вс ѣсвои вещи и даже бить свою любимую кошку.— Внизу послышался колокольчикъ бабушки. — «Хоть раззвонись, а ужъ я не пойду. Поищи другую Агафью». — «Ну видно, чаю не приходиться у васъ пить», сказалъ шопотомъ Василій, вставая съ сундука: «а то шибко расходилась наша барыня, еще нажалуется, того и гляди. До пріятнаго свиданія». Въ дверяхъ онъ встр ѣтился съ Машей, которая продолжала плакать. «Эхъ, Маша, о чемъ ты плачешь, сказалъ онъ ей: вотъ мн ѣтакъ, такъ приходится солоно иной часъ, что хоть взять кушакъ да на чердакъ в ѣшаться идти. Да ужъ и сд ѣлаю жъ я одинъ конецъ. Пойду къ Графин ѣ, паду въ ноги, скажу: «Ваше Сіятельство, такъ гонитъ, губитъ меня, съ св ѣту сживаетъ за то, что я его племянницу люблю». A в ѣдь за что онъ мине не любитъ, воръ этотъ, дядя-то твой? За походку, все за походку за мою. Ну, Маша, не плачь, на ор ѣшковъ. Я для тибя купилъ; Санъ-Жиро брюки работалъ, такъ онъ мн ѣ50 далъ. Прощай, Марья В., а то кто-то идетъ». Онъ поц ѣловалъ ее. Я едва усп ѣлъ спуститься. — Долго еще посл ѣэтаго я смотр ѣлъ, какъ Маша лежала на сундук ѣи горько плакала, и мн ѣбыло нисколько не жалко ее; а я испытывалъ, какъ и обыкновенно, при этомъ [?] одно чувство безпокойства и стыда. Всякое влеченіе одного челов ѣка къ другому я называю любовью; поэтому и говорю, что былъ влюбленъ въ Машу, ибо я чувствовалъ къ ней весьма сильное влеченiе. — Но чувство это отличалось отъ чувствъ такого рода, испытанныхъ мною, т ѣмъ, что душевное состояніе Маши нисколько не занимало меня и не им ѣло никакого вліянія на мои чувства: мн ѣбыло все равно, что она влюблена въ Василія, что она несчастна, что она ужасно глупа, какъ говорила М[ими]. Мн ѣкажется даже, что мн ѣпріятно бы было, чтобы любовь Василія ув ѣнчалась усп ѣхомъ. Ежели-бы я узналъ, что она преступница, я ув ѣренъ, что это тоже нисколько не изм ѣнило бы моего чувства. Меня занимала въ ней одна наружность, над ѣнетъ ли она завтра розовое платье, которое я очень любилъ, будетъ ли она мыть на л ѣстниц ѣчепчики въ томъ положеніи, въ которомъ я очень лю[блю].