Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Вслух он произнёс нарочно безразличным голо­сом:

— Та? Да что... Магдалина... Лилия долин. Не трудится и не прядёт. Да и Соломон во всей славе своей не одевался, как она. Хочешь? Возьми её.

И слегка испугался, увидев оскал Христовых зубов:

— Э-э, кардинал. Не бреши. По целой собаке у тебя изо рта прыгает. На такую чистоту лаешь.

Народ, увидев, что Бог что-то говорит, закричал неистово.

— Слышишь? — сказал Лотр, показывая на него. — Вот триумф церкви. Жизнь мы тебе дали. Женщину эту дадим. Служи.

Крик начал утихать: люди хотели послушать, о чем это говорят на башне. А вдруг к ним.

И неожиданно в этой относительной тишине загре­мели выкрики, которых раньше нельзя было услышать:

— Эй, Лотр! Ты что это рядом с Христом стал, хамло?!

— Место знай, чекуша!

— Опустись ступенек на пять! Мышей вспомни! Хлеб!

— А то мы тебя подвесим, кот шкодливый.

— М-мяу!!! В-ваа-у! Ва-а-а!

Начинался кошачий концерт, дикий, многоголо­сый, пронзительный. Лотр побледнел и спустился ниже. Совсем немного.

— Красивая, — повторил Юрась.

Он так упрямо смотрел на необыкновенное чудо, которое протягивало к нему руки, что не заметил, как больно ударил по достоинству Лотра народ.

Униженный и слегка напуганный, сразу отрезвевший, Лотр понял: всё было ошибкою, этот человек почувство­вал силу. Он согласен сейчас даже на скверные поступки, ибо что-то сломалось в его душе. И он, если даже и будет работать, так не для их успеха, а для собственного.

Поняв, какое чудовище он породил и выпустил на свет, Лотр похолодел. И тут его ожидал ещё один удар. Машинально он взглянул в ту сторону, куда смотрел Хри­стос, и увидел, что под гульбищем стоит одна Анея.

Магдалины и служки с конём не было.

И тогда, понимая, что куда уж ему строить высокие планы, что всё сорвалось, что теперь лишь бы сберечь ме­сто, имеющееся у него, остаться на нём и ещё помешать этому шалберу занять место в сердце девушки, которую он, Лотр, в последние дни так яростно и всё сильнее жаж­дал, Лотр начал неистово думать.

Он, Лотр, хотел эту девку. Он сам до этой минуты не думал, что так её хочет. И, стало быть, она должна при­надлежать ему. Ему и никому другому, пока он этого хо­чет. Завтра же он попробует добиться этого. Завтра же он окружит этого мошенника сотней глаз. Завтра обговорит всё с доминиканцем, попробует удалить этого человека из города. Пускай ходит, пускай мошенничает, как и раньше, чтобы в городе было спокойствие, чтобы этот школяр был подальше от дочери мечника, упрямство которой так распаляет его, чтобы по-прежнему он, кардинал Лотр, стоял на кафизме выше всех. В тайном своём гневе он выдержал, сказал с зевотой:

— Пора тебе, Боже, возноситься. Денег дадим. Дев­ку красивую дадим. Ту — Лилию.

И осекся — так внезапно рявкнул на него Христос.

— Сам возьму. Вишь, осчастливили. Сам найду свою деву Марию... И иди ты со своим вознесением!..

Бекеш в комнате закрыл окно. Шум словно отрезало.

— Мошенники. Сыны симании. Отродье ада. Смотрел — и вспоминалось: «Видишь сии великие здания? всё это будет разрушено, так что не останется здесь кам­ня на камне...» Торговцы правдой... Только бы поскорее разнесли тут всё до основания... Торговцы Богом... Сука! Великая блудница.

И он сжал кулаки.

Глава XIV

«ФИЛОСОФ ВЕЛИЙ, КНИГОЛЮБ...»

Христианину, чтобы не лишиться ума, Библию честь самому не надлежит, а только слушать из уст пастыря.

Совет сынам духовным

Смотрит в книгу — видит фигу.

Пословица

И в ту ночь сел он изучать святые книги.

Светлица его была в верхнем жилье заезжего дома на Старом рынке, небольшая, с белыми голыми стенами, с кроватью, с ковром на полу, с низенькой подставкой для книг. И слабый светильник освещал жилище. И он радовался, что в его комнату отдельный вход, по внеш­ним ступеням.

Со смятением в душе приступил он к делу. Он, мо­жет, и убежал бы, но апостолы вчистую обнаглели. Даже Фому только и мучило достоинство, а так он был удовлет­ворён. Даже Раввуни, всю жизнь надрывавший живот, радовался спокойствию и сытности.

А бросить их он не мог, ибо склонил их и сманил, а теперь чувствовал ответственность.

И не было ясности в душе его, и потому он, отыски­вая её, взял пудовый, переплетённый в кожу том, поло­жил его на наклонённую крышку подставки и, сбросив хитон, сел перед книгой по-турецки.

Всё равно. Теперь ему надо было знать это. Он был — Христос. И отсюда он должен был черпать нор­мы своего поведения. И тут он должен был найти истину, ибо неизведанность мучила его. Истину, общую для всех людей и народов этой тверди. Он приблизительно знал основное, главный завет, который дал им — так они вери­ли — Бог. Юрася интересовало, что сами они добавили за столетия к этому завету, который теперь должен знать он, один из них, бывший мирский школяр и шалбер. Он решил не вставать, пока не изведает этого.

Он читал уже несколько часов. Лунный свет падал в окошко. Приближалась полночь, давно уже стража повелела гасить огни, а он был не ближе к истине, чем тогда, когда сел.

Он прочитал «Бытие» и возмутился Богом, и зло­бой, и кровожадностью — и не понял ничего. И он про­читал «Исход» и возмутился ещё и людьми (потому что к характеристике Бога нечего было добавить). Возмутил­ся как фараоном, так и Моисеем, и людьми их также, и блужданиями в пустыне, но главное тем, что из этих бредней сделали вечный неизменяемый закон.

И прочитал он книгу «Левит» — и вообще не понял, зачем это и какое кому бы то ни было дело до того, куда бросать зоб жертвенного голубя?

И чем дальше он читал, тем меньше понимал, пока не впал в отчаяние. А понимал он только одно, что книга проповедует любовь к ближнему, если он конечно, не еретик, не иноверец и не иноплеменной. И он знал, что все люди поняли из Книги тоже одно лишь это.

Тогда он подумал, что с его стороны это самоувренность: так, сразу, найти верную дорогу. И он noдумал, что, может, Бог или судьба укажут ему её, если он отдастся на их волю и начнёт открывать книгу наугад.

Ну, конечно же, укажут. Они любят, если кто-то надеется на них.

Он развернул книгу с закрытыми глазами и ткнул в одну страницу пальцем.

«И приступил я к пророчице, и она зачала и родила сына».

Э-эх. Не то это было. Хорошо, конечно, но почему надо было избирать именно пророчицу? И какое это имело отношение к нему?

И была ли в этом правда, нужная не для него, вора, а для всех?

И он ещё раз листнул том.

«Вот, Я дозволяю тебе, вместо человеческого кала коровий помёт, и на нём приготовляй хлеб твой».

И тут у него вообще полезли на лоб глаза. Но он не склонен был излишне верить себе и сомневался.

— Чепуха, кажется, — тихо сказал он про себя и посмотрел, чьё это. — Да нет, не может быть чепухою. Иоанн Богослов. Видениями одержимый. Да быть не может. Ну-ка ещё... «Дай мне книжку». Он сказал мне: «Возьми и съешь её; она будет горька во чреве твоём, но в устах твоих будет сладка, как мёд».