Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Сотник осторожно сидел у самой двери на позолочённом, гнутоногом венецианском стульчике. За стульчик тот делалось страшно.

— Так вот, пан Флориан, за человеком этим надо следить, чтобы не совершил чего нежелательного.

Корнила улыбнулся, но те не заметили.

— Окружите его уходом. Приставьте людей лично к нему... Кстати, взяли ли этого расстригу-пророка? Этого... Ильюка?

— Взяли.

— Он пророчествовал приход. Он впутал нас в этой дело... Ил-лия! Постарайтесь хорошо погладить ему рёбра щипцами... Чтобы знал: пророки в наше время — явление подозрительное. А там можете тихонько отправить его — куда, сами знаете.

— Гладить ещё не гладили, — сказал капеллан, дождавшись, пока Лотр выговорится. — Да и нет нужды.

— Как?

— Да он осознал, что был не прав. И мы избежали их роптаний в излишней жестокости...

— Что, «велья»?

— Да мы, видите, просто отвели его куда надо и объ­яснили значение и принцип действия некоторых при­способлений.

— Такой конь? Испугался? Пророк?

— Кони тоже хотят жить. И потом, он не пророк, а шарлатан.

— Хорошо, — согласился Лотр. — Пускай теперь приходит еженедельно за объяснениями и пророчеству­ет то, что надобно нам... Что там у тебя, Корнила?

— Вдвоём, — рассказывал сотник. — В саду у Поля­нок. С Анеей, дочерью мечника.

Оба ужаснулись, увидев глаза кардинала.

— Иди, — глухо процедил он. — Схвати.

— Полагаю, поздно, — ответил Корнила.

Слова его невольно прозвучали как шутка.

— Выйди, — бросил кардинал женщине.

Та надула губы.

— Тебе говорю.

Марина недовольно поднялась. Покачивая бёдра­ми, пошла к двери.

— О-ох, — ни к селу ни к городу высказался Корни­ла. — Искушение!

Все молчали. Лотр сидел с закрытыми глазами. Бе­лый, как сало. Когда он раскрыл глаза, они не обещали прощения:

— Дочь мечника Полянки Анея. Святая. Жена Го­спода Христа... И она убеждена, что он — Христос?

— Иначе, наверно, ничего бы и не было, — рассуж­дал Корнила. — Она славилась чистотою и целомудри­ем. Она в великой вере жила.

— Замолчи, — шёпотом повелел кардинал.

— Знаете, что из этого будет? — плоские глаза Босяц­кого недобро усмехались. — Этот плут теперь не откажет­ся от самозваного имени. Так как побоится потерять её.

— Это так, — шёпотом отозвался Лотр.

— Если она узнает про обман — она плюнет ему в лицо. Он теперь не откажется.

— Убить, — тихо предложил Лотр. — Обоих.

Доминиканец улыбнулся.

— Ненадолго же вас хватило, — он перешёл на латынь. — Говорили о том, что Игнатий, что друзья его, что я — начинаем величайшее дело. Что папа пускай себе через десять — пятнадцать — двадцать лег признает нас. Что союз наш будет премогущественным союзом земли. «Сыны Иисуса», «Братство Иисуса», или как оно там. Говорили, что сила наша во всепроницаемости и в подспудности. Говорили, что мы не должны осквернять наш путь явными и открытыми расправами. И вот теперь чуть какая-то мелочь затронула вас — вы забыли всё. Напрасно братья открыли вам нашу тайну. Нас мало, мы пока вынуждены молчать и прятаться, как первые христиане. Но горе нам и мы про­пали, если стал в начале нашего пути такой, как вы. Я вы­нужден буду поднять голос перед людьми, которые сумеют добиться у папы Льва, чтобы он занялся этим сам и прове­рил, соответствуете ли вы месту, на котором находитесь.

Лотр смежил глаза. Мних продолжил уже мягче:

— Мне нет дела до жизни и смерти этих людей. Но схватите их тут, убейте их тут — и мы увидим повторение того, что было недавно. И на этот раз нас не спасёт ничто. А если мы и убежим — весь христианский мир заинтересуется тем, что здесь происходит. То, что придёт конец вашей славе, а возможно, и жизни, — мелочь. Но то, что дело спасания веры, моё будущее дело, дело моего братства выйдет на свет — за это не будет нам прощения от властей и Бога. Тут и индульгенции не помогут. Это вам не дурацкое обещание Тецеля [9], это вам не на Деву Марию совершить покушение.

Он дал Лотру обдумать свои слова и спросил:

— Н-ну?

— Ты Христова невеста? — Лотр произнёс это сквозя зубы. — Что ж, будешь Христовой невестой. Корнила, сразу, как это отродье ада пойдёт от той шлюхи, схватите её, схватите... тайно, — это слово далось кардиналу с трудом. — И сейчас же отвезите её в Машковский кляштор, на постриг. Пускай замаливает прелюбодеяние. — И до­бавил: — Нравственность превыше всего.

— Вот такой вы на месте, — улыбнулся капеллан. — Ты придумал изумительно. Ты даже сам не знаешь, от­чего то, что ты придумал, изумительно.

Лотр знаком отпустил сотника. Достойные люди остались одни.

— Знаешь, отчего это хорошо? — спросил мних. — Он сразу же бросится искать её, и таким образом мы из­бавим от него Городню. Без шума избавим... «Добрый наш народ, жди. Он явится ещё. Христос с апостолами своими пошёл ходить по краю, проповедовать слово Бо­жье и помогать людям».

— Погоди, — перебил Лотр. — Тут надо словно в шахматах... Значит, её удаляем — он идёт из города?

— Тут не надо «словно в шахматы». Логика проти­вопоказана жизни. Это лишь дураки и полные бездари требуют, чтобы всё было мотивированно. Это не жизнь. Это — скелет. Без жизни и её пульсирования. Без плоти. Без правды... Вот слушай. Надо, чтобы он знал, что её кто-то похитил и увёз. Для этого достаточно и хороших соседей. И он будет рваться за нею. Но тут его может оста­новить боязнь сильных врагов. Поэтому одновременно надо слегка убедить его, что она бросила его, и возбудить гнев. Эти разные чувства будут истязать его. Влечение, ненависть, оскорблённая вера. И, больше всего, желание, чтобы закончилась эта неуверенность, чтобы было что-то одно. К этому, к равновесию, всегда стремится каждый человек, герой либо шалбер и плут. И эта жажда одно­го, знания выманит его из города быстрее, чем одна ненависть или одна любовь. Ненависть может забыться. С любовью можно просидеть в городе ещё неделю и, меж­ду прочим, за четверть дня скинуть нас или сделать наше положение нестерпимым. А так он не будет ждать и дня.

— Прав. О похищении скажут соседи. А кто об из­мене?

Пёс Господа Бога молчал. Потом спросил тихо:

— Тебе не жаль будет распрощаться с нею?

— С некоторого времени — не жаль, — ответил Лотр.

— Я надеялся на это. Вот она и скажет. А согласится пойти от тебя? Следить? Доносить?

— Ей придётся, — Лотр криво усмехнулся. — Хотел бы видеть я, как это она не согласилась бы.

— Только без шума. Понимаешь, нам нужен около него свой человек. Чтобы советовал, следил, доносил. Лучше всего, если это будет женщина. Она. Ухо наше. Лучшее наше войско... Пообещай ей, что сразу, как только она исполнит дело, она вернётся к тебе. Навсегда. А если захочет спокойствия — мы найдём ей мужа... бо­гатого нобиля.