Камилу Бранку - Падший ангел

Г о л о с с м е с т а: И правильно поступаете.

О р а т о р: Благосклонный коллега мне льстит. Итак, к делу, сеньор председатель. Я сожалею о той роскоши, которую вижу в Лиссабоне! Повсюду золото, драгоценные камни, шелка, бархат, пышность и тщеславие! Кажется, что все эти люди только вчера вернулись из Индии на кораблях, доставивших дань с Востока! По улицам с грохотом проносятся экипажи, коляски и берлины, {106} словно каждый день здесь празднуют поход вокруг Мыса Бурь или открытие Земли Святого Креста, {107} и наперегонки транжирят сокровища, которые к нам приходят оттуда. Среди этих чванливых колымаг…

Г о л о с с м е с т а: На колымагах вывозят нечистоты!

О р а т о р: Думаю, вы правы, там находятся именно нечистоты… Сеньор председатель, я вижу, как, сторонясь этих чванливых колымаг, пробираются, тяжело опираясь на стену и боясь быть раздавленными, люди с печалью во взоре и скудно одетые. Среди них, думаю я, можно увидеть дона Жуана де Каштру, {108} отдавшего в залог свою бороду и владеющего лишь двумя деревьями в Синтре, а также Дуарте Пашеку, {109} бредущего в больницу, можно увидеть Камоэнса, который идет к братьям-доминиканцам за миской похлебки. Каждая эпоха насчитывает сотни таких прославленных жертв.

Г о л о с с м е с т а: Интересные вещи вы видите!

О р а т о р: Но я вижу также перст пророка, пишущего на стене девиз этого разнузданного празднества… (Пауза. Оратор застывает в позе статуи, вытянув руку и указывая на стену. Премьер-министр внезапно просыпается из-за смеха министра финансов.) Что я вижу? Уважаемый депутат желает знать, что я вижу? Вот сельское хозяйство Португалии, пожираемое иностранной продукцией! Вот португальский ремесленник, проданный в рабство в Бразилию, {110} потому что на родине ему не нашлось места! Вот грешный и испорченный чиновник, который ворует, потому что его жалованья не хватает на ту роскошь, в которой он разлагает себя. Вот тот, кто поставлен судить пороки и общественные язвы, но вступает в сделку с преступными богачами, чтобы соперничать с ними в привилегиях. Вот женщина низкого сословия, которая продает себя, чтобы иметь возможность подчеркнуть свою красоту украшениями. Вот толпы бездарностей, которые потоком врываются в канцелярии и требуют себе должность, а если не получают ее, то затевают заговоры. То, что я вижу, сеньор председатель, — это семь пропастей, и над каждой из них начертано имя одного из семи смертных грехов, которые опустошили Вавилон, Карфаген, Фивы, Рим, Тир и другие города. Вот что такое роскошь, сеньор председатель!

Д е п у т а т о т П о р т у: Прошу слова!

О р а т о р (продолжая) : С какой неведомой планеты пролился золотой дождь на этих завитых франтов в перчатках, что заполняют лиссабонские театры, площади и кафе? Словно о нашем времени, один мудрый и прославленный муж прошлых дней писал так: «От кончиков пальцев ног до самой макушки эти заносчивые господа (или не господа, но оттого не менее заносчивые) расхаживают, вооружившись тщеславием и кичась своим обликом, и они суть воплощенные пагуба духа, гибель нравов, государства и разорение своего, а может быть, и чужого состояния».

Вот где скрыт смысл — «а может быть, и чужого состояния». За чей счет наряжаются эти Нарциссы и Адонисы? {111} Какие неведомые золотые жилы они разрабатывают? Каково их ремесло, если уж не спрашивать, каковы их махинации? Что известно о них полиции?

И я уже видел, сеньор председатель, как люди благородные и превосходительные, злосчастные оборванцы, пробираются между этих щеголей, выходящих из модных лавок с великой гордостью и величайшей наглостью. Что за падение и растление царят в лиссабонских нравах? Неужели все и вся склонятся, чтобы подойти под нивелир, выравнивающий болото? Да будет так, но пусть в эту же топь бросят и дырявый ларец, из которого на нас ежечасно сыплются дворянские гербы, ордена и кресты — бесчисленные кресты, на которых стенает распятая слава Португалии! Пусть там же утонут декреты, провозглашающие вечный карнавал, где мы вынуждены находиться бок о бок с масками, которые еще вчера продавали нам треску, а сегодня не узнают нас и боятся, как бы мы не узнали их!

Сеньор председатель! Вашему превосходительству известна прагматика государя дона Жуана V {112} относительно правил обращения. Завтра я должен буду прочесть ее лавочнику, который продает мне фиги, потому что этот субъект обиделся на «любезного», как я снисходительно его назвал. Алвара́ {113} гласит следующее: «К виконтам и баронам, чиновникам придворного штата короля и королев, а также принцесс нашего королевства, к дворянам, состоящим в придворном штате принцев крови, к законным сыновьям и дочерям виконтов и баронов, равно как к сыновьям дворян, следует обращаться «ваша милость».

«Вашей милостью» следует называть полномочных послов, губернаторов провинций, ректора университета, а также людей, занимающих в церкви и государстве высокие посты. Сеньор председатель, человеку, который торгует фигами, не хватает законных оснований для «вашей милости». Давайте же создадим эту «его милость», чтобы очистить совесть тех, кто назовет его так из страха. Давайте утвердим законом упадок благородного обращения. Выбросим эту обесцененную монету в кучу нечистот! Это слово уже ничего не стоит, ни о чем не свидетельствует, ничего не выделяет. Дадим черни самое широкое право чваниться! Если однажды какой-нибудь мастеровой совершит благородный поступок, чем заслужит себе справедливую награду, мы должны почтить его, называя человеком из народа, из того народа, который столь горячо любили дон Диниш {114} и дон Жуан I.

Сеньор председатель, я несколько отклонился в сторону. Сейчас я возвращаюсь к затронутому вопросу и заканчиваю, поскольку ни время более не позволяет мне отступлений, ни Палата не будет столь благосклонна, чтобы дальше терпеть мою речь.

Я призываю представителей страны обратить внимание на смертельный яд, который, подобно раку, разъедает жизненные механизмы нашей независимости. Взнуздайте роскошь! Заградите на таможнях доступ иноземной отраве. Обложите податями товары, которые возбуждают аппетиты и губят безупречно воспитанные сословия. Будем же одеваться в то, что могут произвести наши владения, и в ту парчу, которую могут дать наши фабрики. Следуйте старинным законам последнего короля Ависской династии! {115} Штрафуйте и карайте тех, кто продает иноземные ткани и тех, кто из них шьет!

Г о л о с с м е с т а: Каким же образом уважаемый депутат установит этот нелепый закон?

О р а т о р: Как? Очень просто. Так же, как дон Жуан II {116} издал постановление о мулах монахов. Дело было в том, что монахи упрямо разъезжали верхом на мулах. Что же решил рассерженный король? Он повелел казнить тех кузнецов, которые станут подковывать мулов, принадлежащих монахам. И таким образом монахи стали ходить пешком. Я закончил, сеньор председатель.