Камилу Бранку - Падший ангел

— Этот мальчик скоро умрет.

Аббат пренебрегал ее предсказаниями, но сам также был склонен предсказывать будущее:

— Через несколько лет Алвару вернется домой богачом!

— Богачом? К чему?.. Пусть привезет столько, чтобы ему хватало на жизнь… Можно обходиться такой малостью! А может, стоит выучить его ремеслу?

— Уж не сапожника ли? Конечно, это будет первый сапожник в роду Маррамаке, хотя мой дед знал прапрабабку сеньора из Ажилде, которая жила в Ланьозу и кроила стельки. Но лучше не взращивать вновь побег сапожников на этом прославленном древе. Достаточно того, что он появится сам, когда будут утрачены родовые владения…

Аббат Педрасы был не только злоязычным знатоком генеалогии, он еще имел обыкновение подробно распространяться об общественных делах, когда Томазия была в настроении слушать его. В этом случае уловка старика заключалась в том, чтобы отвлечь ее от печалей и быть в согласии с ее материнской любовью.

Он написал в Рио своему приемному сыну и сообщил, что воспитывает другого Алвару, предполагая вручить мальчика его попечениям, а также рассказал чувствительную историю этого ребенка, не знавшего отца. Бразилец не ответил — он сам приехал за обещанным ему сыном. «Будь ему отцом», — сказал крестный.

Томазия воодушевилась, когда увидела опекуна своего Алвару. Это был человек двадцати шести лет, с лицом, омраченным нежной печалью, который смягчал свои горькие речи отрешенной улыбкой.

— Я тяжело болен, — говорил он Томазии, — и если я умру, ваш сын, сударыня, вернется к матери с достаточным состоянием. Вы можете доверить его мне, и мы все будем любить друг друга. Представьте себе, я столь огорчен жертвенностью моего крестного отца, который не позволяет помогать ему, хоть я имею для этого тысячу возможностей, что мне хочется отплатить ему добром, облагодетельствовав его нового приемного сына. Мое сердце полно любовью, не имеющей выхода. Я не знал любви ни к отцу, ни к матери. У меня были жена и сын. Вся любовь, которую я им посвятил, будет предназначена теперь тому, кто не является мне ни супругой, ни чадом, — это счастье невозможно повторить.

Алвару Афонсу да Гранжа выехал из Арку в Рио-де-Жанейро в 1863 году. Тогда ему не было и двенадцати лет. Ныне бразилец имел склонности, обычно не свойственные серьезным и основательным денежным людям. Он пытался сковать воедино обыденность и трогательные события, присущие идеальной жизни в романах. В Лиссабоне он захотел побывать в парламенте, чтобы увидеть отца своего воспитанника — недавно тот получил титул виконта Ажилде. Бразилец поднялся на галерею для зрителей вместе с мальчиком и спросил одного из соседей:

— Не будете ли вы любезны сказать, есть ли среди этих депутатов виконт Ажилде?

— Это вон та скотина, которая говорит с другой скотиной… — услышал он.

И собеседник назвал имя этой «другой скотины», которое я из деликатности не повторяю, к тому же совершенно не опасаясь, что она меня прочтет.

Алвару не стал удерживать в памяти классификацию зоологических парламентских разновидностей. Однако он запомнил, что виконт Ажилде — это человек с нафабренными усами, в монокле, лысый, со смуглым, суровым и худым лицом.

— Он просит слова, — сказал их осведомитель и продолжал: — На какую сумму вы готовы побиться об заклад, что в двух словах виконта будет три глупости?

— Я не хочу биться об заклад, потому что услышал уже четыре глупости, — ответил Алвару.

— Значит вы, что бы мне ни говорили, родом из Порту и на короткой ноге со щеголями из «Швейцарского кафе»? {367} Подождите, сейчас этот кабан захрюкает.

На этот раз виконт посрамил критика, который принадлежал к оппозиции. Кстати, критиком оказался тот самый поэт из Башту, который хотел написать роман про аббата и который стал корреспондентом одной газеты в Порту.

Виконт требовал постройки дорог в Минью. Обнаружив сносное английское произношение, он заявил, что Брага — одно из наших rotten-boroughs («гнилых местечек»), {368} которые безразличны правительству. Он сказал, что Башту зажат между непроходимых гор. Потом он спросил у председателя, не живем ли мы еще в Средние века.

— Видали осла? — заметил стихотворец из Рефожуша. — Он спрашивает, не Средние ли у нас века?

— Будьте добры, дайте послушать.

Оратор добавил, что во мраке Средневековья феодал не нуждался в дорогах, потому что жил замкнуто в своем родовом замке с башнями, вне национальной артериальной системы.

— Какой осел! — повторил корреспондент «Национальной газеты», делая заметки. — Этот человек глупее двух ослов вместе взятых!

Однако речь виконта внезапно оборвалась, едва начав приобретать остроту. Завершая ее, оратор повторил, что Минью без дорог — это лучший член страны, но член, пораженный гангреной, гниением и общим параличом.

— Вы не могли бы сказать, где живет виконт? — поинтересовался Алвару.

— В Андалусском дворце, у графа Кабрила. Вы проситель?

— Ни в коей мере. Я — бразилец.

— А! Мне так и показалось по акценту… Возможно, вы из Минью и хотите купить у виконта одну из оставшихся у него усадеб… Если так, то в добрый путь! Я знаю, что прошлым вечером он проиграл в салоне у маркиза Низы пятьсот фунтов… Вот-вот он останется ни с чем. Десять лет назад у него было восемь конто ренты, а сегодня и трех не наберется, зато у него шестеро детей.

На следующий день оба Алвару прогуливались по Андалусской площади, и, увидев, что из каретника выкатывает коляска и подъезжает к обширному портику дворца графа Кабрила, они приблизились к воротам, ведущим во двор.

Сын Томазии был крайне удивлен странными поступками своего друга, пока тот не сказал ему:

— Сейчас ты увидишь своего отца…

— Сеньора Вашку из Ажилде? — спросил мальчик.

— Да, виконта…

— Он не виконт, — поправил Алвару.

— Позавчера он получил этот титул.

Они вошли во двор, когда вновь избранный депутат спускался по лестнице. С каждой стороны его сопровождал проситель, и еще двое шли за ним. Виконт был в шляпе, свое светло-серое пальто он перекинул через руку, а в зубах сжимал сигару. Он казался косоглазым из-за монокля на цепочке и без оправы, который постоянно заставлял его скашивать левый глаз. Виконт бурчал что-то односложное в ответ на докучливые просьбы одного из просителей, которому, видимо, не повезло в жизни.

Увидев неизвестного человека рядом с коляской, он спросил, сделав знак просителям, чтобы они удалились:

— Что вам угодно?

— Поздравить ваше превосходительство с энергичной речью, которую я вчера имел счастье услышать. Дело в том, что я вырос в Башту и очень рад, что моих земляков представляет в парламенте столь выдающийся человек.

— Благодарю вас… Я исполняю свой долг, — ответил виконт с благосклонным видом.