Камилу Бранку - Падший ангел

— Я не отрицаю, что я — ваш отец, — отвечал виконт с изящной и спокойной естественностью. — Что же я могу для вас сделать?

— Позвольте мне выздороветь или умереть рядом с вами, — продолжал Алвару, сдерживая рвущуюся наружу радость.

— Рядом со мной это невозможно. Думаю, вам известно, что я женат и что у меня есть дети.

— Я знаю.

— В этом доме нет ни того счастья, которое именуется «богатством», ни даже того, которое именуется «миром». Возможно, вам сказали, что я несчастлив — несчастлив во всех смыслах этого слова. Однако я хочу поспособствовать вашему выздоровлению теми скудными средствами, которыми я располагаю. Вы живете в Браге?

— В Бон-Жезуше. {381}

— На постоялом дворе?

— Да, сеньор.

— Насколько я помню, в больнице св. Марка есть отдельные палаты, а при них — превосходные врачи и превосходный уход. Я сейчас же напишу кузену Магальяйншу — он управляет богоугодными заведениями — и возьму на себя расходы по лечению.

— Я благодарен вашему превосходительству, но не могу победить то отвращение, которое внушают мне больницы.

— Что ж, тогда оставайтесь там, где вы находитесь, — сухо перебил его виконт. — В любом случае, если я сделаю для вас мало, верьте, что я не смог сделать больше.

Алвару не ощущал того экстаза, которым на сцене обычно разрешаются подобные ситуации. Жизнь мало похожа на театр. Он хотел внезапно раскрыть себя, сообщить о своем богатстве, не начиная издалека и без витиеватых фраз. Он предвидел все что угодно, был готов, что его примут хорошо или плохо. Но то ледяное спокойствие, с которым к нему обращался отец, внушило ему умеренность в проявлении сыновнего восторга. Кроме того, он ошибся, полагая, что сыновняя кровь в присутствии отца закипит так же бурно, как это представляют драматурги в сценах узнавания. Он чувствовал, что говорит с этим отцом так же, как говорил бы с любым другим виконтом. Будь Алвару по-глупому суеверен, он, конечно, усомнился бы, что Вашку Перейра действительно дал ему жизнь, так как душа Алвару молчала.

Когда виконт произнес свои последние слова, он почувствовал, что его подслушивают. Заподозрив виконтессу, он резко поднялся и поспешил к двери. За ней он увидел Марию да Пьедаде.

— Да, я подслушивала, я подслушивала, папенька. Прошу прощения, — проговорила она, входя. — Папенька, вы только что сказали, что несчастливы во всех отношениях. Я не жалуюсь, но вы забыли обо мне… Некогда вы говорили, что я — ваша совесть и ваша воля… Если я действительно ваша воля, то оставьте своего сына в нашем доме…

— Это невозможно. Разве ты не знаешь характер матери?

— Не нужно говорить матери, кто этот сеньор. Скажите ей, что это сын арендатора из Арнозы. Вы ведь видите, как он болен, — говорила Пьедаде, с состраданием глядя на брата. — Когда братца Эйтора списали с крейсера, он выглядел так же. За ним нужен заботливый уход. Я беру это на себя — ведь в нашем доме я ухаживаю за всеми.

Ее слова растрогали Алвару. Теперь его сердце, остававшееся бесчувственным во время беседы с отцом, затрепетало. Перед ним была не сестра, а прекрасная женщина. В таких стечениях обстоятельств природа имеет привычку творить чудеса.

— Сударыня, ваше сострадание и сострадание матери будут для меня божественной опорой, если я смогу выжить.

— У вас есть мать? — спросила Мария да Пьедаде.

— Да, сеньора.

— Неужели? — и она взглянула на отца, словно задавая немой вопрос его сердцу. — Но вы не можете жить с ней… поскольку вы бедны?

Алвару, опустив глаза, сделал утвердительный жест.

— Оставьте… — произнесла его сестра. — Все устроится… Вы остановились в Бон-Жезуше, не так ли?

— Да, сеньора.

— Вы позволите мне поехать туда завтра, папенька? Просто на прогулку… Я посещу братца Алвару, — и она протянула ему руку, к которой он припал губами. — У вас жар! Какая горячая рука!.. Завтра мы побеседуем, не правда ли?

— Что ты собираешься делать в Бон-Жезуше? — вмешался виконт. — Я знаю, о чем ты думаешь. Но твое намерение можно исполнить и без поездки туда.

— Да. Но если вы позволите, папенька, я все же хочу туда поехать…

— Поезжай.

— По какой дороге отправится ваше превосходительство? — осведомился Алвару Афонсу.

— Какое еще «превосходительство»? «По какой дороге вы поедете, сестрица Пьедаде?» — вот как нужно спрашивать! Отсюда я отправлюсь к нижним капеллам верхом на ослике нашего арендатора. Мне кажется, я смогу подняться верхом, а если нет, то я пойду по лестнице.

— Я буду ждать вас у нижних капелл, — ответил Алвару.

— Хорошо. Только, пожалуйста, не утомляйте себя.

Тут из глубины дома прозвучал крикливый голос:

— Сегодня в этом доме не подают завтрак? Куда изволили запропаститься сеньор виконт и Пьедаде?

— Мы сейчас придем, маменька! — отвечала Мария.

Алвару пожал руку отца и, целуя ее, произнес:

— Золото не может принести счастье вашему превосходительству. Тот, у кого есть такая дочь, теряет право на любое другое богатство.

Когда Мария да Пьедаде увидела портик храма, она заметила, что там останавливается коляска с двумя слугами, сидевшими на мягкой подушке. Она спросила у дворецкого, знаком ли ему этот экипаж.

— Это коляска одного бразильца, который приехал в Бон-Жезуш неделю назад. Еще вчера я видел его в этой коляске рядом с церковью Богоматери в Белом. Он очень похож на брата вашего превосходительства.

— На братца Эйтора?

— Да, моя сеньора, особенно когда тот вернулся из Африки шесть лет тому назад.

Мария неосознанно дернула за поводья своего осла и, глядя на дворецкого, медленно произнесла:

— Значит, он похож на братца Эйтора?

— Как две капли воды. Такое случается, сеньора.

Она была очень взволнована. Приблизившись к коляске, она увидела, как дверца открывается изнутри и оттуда выходит Алвару.

Она издала восклицание и попыталась вырваться из рук, которые поддерживали ее, когда она спешивалась.

— Я вижу, что моя сестра радостно принимает поддержку от своих братьев, только когда они бедно одеты! — говорил он, улыбаясь. — Не окажете ли вы мне любезность продолжить поездку в моем экипаже?

Пьедаде спустилась на землю, оперлась на его руку и села в коляску. В волнении она выронила на соболью полость белый платок, в который аккуратно был завязан тяжелый сверток. Алвару поднял его и задержал в своих руках, видя, как она торопится забрать его себе.

— Что это? Давайте посмотрим, сестрица Пьедаде. Мне кажется, что то, что здесь завернуто, должно подтвердить смысл вашего имени — ведь «Пьедаде» означает «Сострадание», а здесь я вижу братское сострадание. Вы привезли вспомоществование больному и нищему брату, не так ли?..

— Я подумала, что… — пролепетала Мария.