Бус Таркинтон - Суета и смятение

— Продолжай, — приказал Шеридан, когда Биббз робко перевел дух.

— По-моему, этот путь никуда не приведет, — сказал Биббз. — Вы полагаете, город силен и богат… но что проку быть богатым и сильным? Дети мало чему учатся в школе, потому что город богат и силен. Но знаний им предлагается больше, чем раньше, ведь другие люди — небогатые и несильные — продумали, как и чему учить детей. Однако, когда вы читали газету, я услышал, что вы не считаете нужным учить детей тому, что не пригодится им в заработке денег. Вы сказали, это пустая трата налогов. Вы хотите, чтобы их учили зарабатывать на жизнь, а не жить. Когда я рос, город был не столь уродлив, но сейчас он отвратителен. К чему размер, если он делает тебя уродом? То есть, по-моему, всё это не движение вперед, а лишь разбухание, грязь и шум. Разве не был наш край счастливее и во многом мудрее, когда всё было меньше, чище, добрее, тише? Я знаю, вы, папа, считаете меня законченным идиотом, но не являются ли бизнес и политика простыми служанками настоящей жизни? Не потеряете ли вы всякое уважение к женщине, которая не только сделала работу по дому целью своего существования, но выполняет ее так шумно и грязно, что своей беспрестанной суетой мешает всем соседям в округе? И представьте, что она без умолку твердит лишь о ведении хозяйства, и думает только об этом, и не прекращает пристраивать к своему дому комнаты, тогда как сама не успевает прибраться даже в тех, что уже есть; а теперь вообразите, что в доме ее жить неспокойно и невозможно…

— Минуточку! — перебил Шеридан и с невероятной любезностью спросил: — Не позволишь и мне вставить словечко? Ты когда-нибудь в жизни делал что-либо правильно?

— Я не совсем…

— Я задал простой вопрос: ты когда-нибудь за всю свою жизнь бывал хотя бы раз прав? Ты когда-нибудь не ошибался по поводу любой темы, которую обдумывал и на которую рассуждал? Можешь напомнить мне хоть один случай, когда ты доказал свою правоту?

Во время речи Шеридан без остановки размахивал перевязанной рукой, но Биббз не побоялся дать ответ:

— Если раньше я всегда ошибался, то, конечно, сейчас мои шансы на правоту существенно возросли. Логично предположить, что в конце концов я приду к среднему арифметическому.

— Так я и думал, что ты сделаешь неверный вывод. И есть еще кое-что, что ты не в силах заметить, но я возьму на себя смелость обратить на это твое внимание. Всю свою жизнь ты артачился и упирался. Из всего, что я тебе предлагал, ты устраивал цирк, впрочем, как и сейчас, но что-то я не припомню случая, когда бы ты не сдался и не сделал того, что я сказал. А так давай, продолжай свои сказки про город и дела в нашем краю. Я слушаю!

— Я не желаю в этом участвовать, — неожиданно твердо заявил Биббз. — Я хочу идти своей дорогой, и я делаю это сейчас. Если я соглашусь отправиться с вами, потеряю себя. Бизнес меня съест. Мне не так сильно нужны деньги…

— Нет, — с прежним опасным спокойствием прервал отец. — Тебе никогда не приходилось зарабатывать на жизнь. Услышь тебя люди, все как один поймут это. Вот теперь я напомню тебе: ты спишь в мягкой постели, ты сладко кушаешь, ты хорошо одет с ног до головы. Представь, что одна из этих твоих крикливых хлопотуний — например, я — решила, что ты тоже можешь обзавестись своим хозяйством. Могу я спросить, как ты это будешь делать?

— Я зарабатываю девять долларов в неделю, — не сдавался Биббз. — Этого достаточно. Я справлюсь.

— Кто платит тебе девять долларов в неделю?

— Я сам работаю! — ответил Биббз. — Я так хорошо управляюсь со станком, что, по-моему, смогу заработать пятнадцать или даже двадцать долларов в неделю в другом месте. Уверен, через несколько месяцев из меня выйдет хороший слесарь. Я лучше займусь ремеслом, чем пойду в бизнес… да, точно!

— Тогда тебе лучше чертовски быстро обучиться! — Шеридана распирало от гнева, но и в этот раз ему удалось совладать с собой. — У тебя выходные на освоение профессии, ибо в понедельник утром ты или идешь в мою контору… или в другое место — слесарничать!

— Хорошо, — спокойно согласился Биббз. — Я справлюсь.

Шеридан воздел руки в небу в молитвенном жесте и с сарказмом произнес:

— Господи, этот мальчишка и так был сумасшедшим, а начал зарабатывать девять долларов в неделю, так деньги совсем вскружили ему голову! Не можешь ли Ты не помогать ему? — Он резко вскинул обе руки вперед ладонями вверх, указывая сыну на дверь. — Выметайся из комнаты! У тебя череп толще китового, но весь в трещинах! Я послал тебя в цех, и ты так возненавидел его, что два года не мог поправить здоровье, а теперь, когда я тебя оттуда вытаскиваю и предлагаю настоящий заработок, ты с воплем просишься обратно, как теленок к мамке! Ты чокнутый! Эх, уж мне повезло так повезло! Один сын умер, другой сбежал, третий ненормальный! Ненормальный — это всё, что мне осталось! У Эллерсли был чокнутый шурин, и они забрали его к себе домой. В первое же утро он выскочил во двор, разбив десятидолларовое стекло в окне. И при этом сказал: «Ой, глядите, какой красивый одуванчик!» И ты такой же! Хочешь всю жизнь говорить: «Ой, какой красивый одуванчик!» И тебя ни черта не волнует, что при этом разбито! Ладно, мистер, чокнутый ты там или нет, с прибабахом, сумасшедший или еще какой, я беру тебя с собой в понедельник в контору и буду муштровать и обучать — да, если надо, то и поколочу — но я сделаю из тебя человека, которому можно доверить бизнес! Не слезу с тебя, пока хватает сил, а если помру, то всё равно не перестану нашептывать тебе в ухо, пока гробовщик со мной возится! А теперь иди — и чтоб я тебя больше не слышал; потом явишься ко мне в полной готовности и скажешь, что наконец проснулся, несчастный, жалкий, любящий одуванчики ЛУНАТИК!

Биббз бросил на него странный взгляд, в котором читался и упрек и нечто иное: кажется, последнее произнесенное отцом слово испугало его.

Вечером с неба падала ледяная крупа, как бичом, подгоняемая сильным ветром; но ни буран на улице, ни буря, грозящая в ближайшем будущем, не помешали Биббзу Шеридану со светлыми очами предстать пред ликом Мэри. Мир был прекрасен, пока они сидели бок о бок, читая «Алладину и Паломида» Мориса Метерлинка. Блеклый свет газового рожка уподобился для Биббза яркому майскому утру, сияющему янтарем и рубином сквозь великолепные витражи Сент-Шапель [29] Сент-Шапель (Святая капелла) — готическая часовня-реликварий на территории бывшего Королевского дворца (затем Консьержери) на острове Сите в Париже. . И казалось, пока пожиратель цинка продолжит дарить ему такие золотые вечера, как этот, всей королевской коннице и всей королевской рати не удастся разрушить чары.

Он читал медленно и размеренно-вдумчиво, как и говорил, и Мэри, опершись лбом о кулачок и поглядывая на Биббза, кажется, находила это нормальным. Смотреть на него при малейшей возможности сделалось ее привычкой. Можно сказать, ничуть не соврав, что когда они были вместе и вокруг не царила тьма, она всё время на него смотрела.