Ахмед аль-Шидийяк - Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

Разлука, долгая или короткая, близящаяся к концу или далекая от завершения, это разрыв связи, лишение двух близких друг другу людей возможности общения. Для кого-то из них она может быть горше смерти. Смерть близкого человека вызывает тоску и печаль. Но расставание с живым пробуждает и ревность, а ревность причиняет большие страдания, чем печаль по умершему. Речь, конечно, идет о любящих супругах. Если же супруги друг друга ненавидят, то ни один, ни другой не испытывают ни грусти, ни сожаления. Любящий по-настоящему, которому пришлось расстаться с любимой, даже если он живет в другой стране вполне благополучно, вкусно ест, ведет разговоры с приятными собеседниками, слушает хорошие песни, видит много нового и удивительного, окружен красивыми, цветущими лицами, думает прежде всего о своей далекой возлюбленной и говорит себе: О, если бы она была сейчас рядом со мной и наслаждалась бы тем, чем наслаждаюсь я! А она сегодня лишена всего этого и, быть может, тоска гложет ее сердце. Как я могу веселиться и радоваться, если она грустна? Зачем мне вкусная еда и напитки, если одиночество и уныние лишили ее аппетита? И другие подобные мрачные мысли приходят ему в голову. В том же случае, если он вдали от любимой терпит лишения и неудачи, он говорит: Горе мне! Как мне не везет! Как я несчастен! Моя жизнь здесь сплошная неудача, я ужасно одинок, сердце мое разбито! Мы условились с любимой быть всегда вместе — в радости и в горе, в богатстве и в бедности. А сейчас она благоденствует, живет припеваючи, в уюте, наряжается, встречается и беседует днем и по вечерам с интересными и умными людьми. Я, словно воочию вижу, как она улыбается довольной улыбкой тому, кто похвалил ее красоту и сказал ей: «Как бы я хотел быть твоим талисманом и охранять тебя от дурного глаза. Я бы никому не дозволил глядеть на это ясное, светлое лицо, рядом с тобой любая женщина покажется некрасивой — твоя красота несравненна». И слышу, как она отвечает: «Какие зоркие у тебя глаза, они видят вещи такими, как они есть. А у моего мужа, словно, бельма на глазах и дурная привычка говорить, что, чем больше глаз привыкает к чему-то, пусть даже очень красивому, тем меньше желание его иметь. Или, как говорят простые люди, «То, что держишь в руках, душа отказывается принимать». Но боюсь, если ты долго будешь на меня смотреть и находиться рядом со мной, то переймешь взгляды моего мужа и увидишь меня уже не такой, как сегодня». На это он ей ответит: «Упаси Боже, так говорят невежды. А искренне любящие, как я — таких, правда, мало — всегда помнят слова Абу Нуваса:

Призываю в свидетели Господа — лучшего из свидетелей, — его ближних ангелов, пророков и высокочтимых посланников, проживи ты со мной хоть всю жизнь, для моих глаз ты останешься самой прекрасной». На эти слова она ему ответит: «Все мужчины таковы, они льстят женщине, чтобы соблазнить и обмануть ее: то скажет: «Благодарение Господу, создавшему тебя!», то назовет прелестной газелью, то воскликнет: «Счастлив тот, чьею ты будешь!», то вздохнет: «Увидеть тебя во сне — и то счастье!». Порой при взгляде на нее в их глазах появляются слезы, а иногда их вздохи переходят в рыдания. И все это лишь ради того, чтобы назвать ее своею раз или два, после чего они от нее отворачиваются и разглашают ее тайну всему свету. Мы, женщины, должны быть всегда настороже, ведь нам известна вся ваша подноготная». В ответ он возмутится: «Упаси Боже! Избави Господи! Боже сохрани! Я не из этих сластолюбивых льстецов, не распутник. Наоборот, язык мой не в состоянии выразить те чувства, которые обуревают мою душу. Если бы я мог найти слова, передающие всю силу моей любви и страсти, если бы ты могла читать в моем сердце, то поняла бы, что я не как все мужчины, что никто не может любить так, как люблю я. Узнай меня поближе — я не имею в виду постели, — и ты убедишься, что я говорю правду». Тут женщина немного успокаивается и говорит ему: «К чему все это? Женщина не звезда на небе, которой любуются от ее восхода до заката, и не молния, предвещающая грозу, и не загадка, которую надо разгадать. Ей не обязательно быть самой красивой, она должна быть привлекательной и желанной. Страсть возбуждает не столько красота, сколько любезное обращение, приятный разговор, мягкость, женственность, улыбка, слегка приоткрывающая зубы, кокетливый жест, беглый взгляд, изящество движений». Мужчина в ответ: «Да, это так. И будет благословен Тот, кто соединил все эти прекрасные качества в тебе одной. В тебе все чарует, и я полностью очарован». С радостной улыбкой на лице она отвечает: «Говорят, что у влюбленного учащается пульс, дай мне твою руку — я проверю, говоришь ты правду или нет». Он восклицает: «Да, да, вот моя рука — пощупай мой пульс, а вторую свою руку положи мне на сердце». Она так и поступает. Потом он говорит: «Позволь мне сделать то же самое с тобой, так мы проверим чувства каждого из нас». Она при этих словах смущается и краснеет, потом успокаивается и протягивает ему руку. Он одной рукой щупает ее пульс, а другую кладет ей на сердце, при этом весь краснеет и открывает рот. Глубоко вздохнув, он читает ей стих:

Эти слова задевают ее за живое, и она говорит: «Но кровеносные сосуды у человека проходят не только через сердце и пульс, но и через другие органы. Надо прощупать их все, чтобы узнать, кто из нас более взволнован, возбужден, истомлен, потрясен. Выносить суждение можно, лишь опросив всех и выслушав все мнения». Объятый радостью и желанием, он соглашается: «Да, да, ты во всем права. Однако человек не может судить о себе, он скорее поймет состояние другого, нежели собственное, и мнения могут не совпадать…». Она перебивает его: «Ты правильно меня понял, это не требует разъяснений, я это и имела в виду: дай мне твою руку и возьми мою: пусть руки бродят повсюду, трогают, гладят, ощупывают, ищут, изучают, находят, оживляют […»] {258}. С учащенно бьющимся сердцем она говорит: «Вот здесь еще, вот здесь. Ты был во всем прав». Он отвечает: «Как хочешь. Как тебе нравится. Как долго я протягивал руки с мольбой, ожидая этих сладостных слов и этого восхитительного наслаждения…»

Вот что значит разлука!

Неужели ради этого ты подбила меня на поездку, сказав мне однажды ночью: «Что-то ослаб ты, муженек. Тебе полезно поехать куда-нибудь сменить климат. Ты вернешься с новыми силами, и нам снова будет хорошо вместе».

Неужели ты хитрила, чтобы избавиться от меня и веселиться на свободе, изучая науку щупанья пульса и движения крови? Разве у меня не такой же пульс, как и у всех людей, и ты не могла изучить по нему эту славную науку? Или ты скажешь, что мой пульс бьется слабо и не годится для ее изучения? Но если он ослаб, то только из-за тебя! До нашей брачной ночи он стучал четко и ритмично. Разве так пристало вести себя в разлуке? Разве пристало изменять своему преданному супругу? Разве дозволено тебе Господом наслаждаться жизнью, когда я горюю и страдаю? Развлекаться, щупая чей-то пульс, когда мой пульс почти не бьется? Не достаточно ли того, что я терпел от тебя, когда возвращался домой после тяжелого дня уставший и замученный? Все свои заботы ты перекладывала на меня, и все недовольство вымещала на мне. Я работал целыми днями, чтобы ты отдыхала, и не спал ночей, чтобы угодить тебе. Не жалел сил, чтобы ты всегда вкусно питалась, отдавал тебе самые лакомые куски, мерз, чтобы тебе было тепло, губил свое здоровье, чтобы ты сохранила свое. Теперь-то ясно, кто из нас честный и верный человек, а кто предатель {259}.