Мухаммад ал-Мувайлихи - Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Хозяин: Разберись хорошенько с этим пьяницей, и ты всегда будешь тут желанным гостем.

Говорил Иса ибн Хишам: Пьяный вышел в сопровождении солдата, который толкал его в спину. Он с ног валился и вновь вставал, звал на помощь и к Аллаху взывал. Мы вернулись в кабаре, посмотреть, что там происходит, и увидели хозяина и того бея, что схватился с пьяным, сидящими вместе с господином помощником и осушающими рюмку за рюмкой. Мы сели рядом и прислушались к их разговору.

Хозяин (помощнику) : Почему ты велел своей подруге уйти, когда мы сели за один стол?

Помощник (хозяину) : Я ничего ей не велел, она сама разозлилась и ушла.

Хозяин: Что ее разозлило?

Помощник: Не было никакой причины, она ее выдумала, чем доставила огорчение и мне, и самой себе.

Хозяин: Значит, это просто каприз, другой причины нет. Я сейчас же ее позову, и вы помиритесь.

Помощник: Дело не в капризе, а в том, что ссора господина бея с пьяным обернулась не так, как ей хотелось бы. Она хотела досадить первому и помочь второму, потому что господин бей один из ближайших друзей певицы, а певица заклятый враг моей подруги.

Хозяин: Не знаю, что мне делать с этой девицей, глупости ее нет предела. Каждую ночь она вытворяет что-нибудь новенькое, а я несу невосполнимые убытки. Если бы не мое уважение к тебе и не твоя привязанность к ней, я ни дня не потерпел бы ее в моем заведении и не платил бы ей в месяц столько же, сколько правительство платит помощнику директора департамента. Если бы ты видел, как грубо она ведет себя с мужчинами и как грызется с женщинами, надеясь на твою власть и на твою помощь, то понял бы, что она дура и сумасбродка.

Помощник: Глупость ее, действительно, беспредельна. Я столько раз пытался ее урезонить, запрещал ей ввязываться в перебранки и ссоры, не желая, чтобы меня обвиняли в том, что я ей потакаю. Но при всем том она бесхитростная и очень веселая.

Хозяин: Это правда, и к тому же искренне тебя любит.

Тут в зал вошла певица, закончившая свое выступление, и, подойдя к своему другу бею, спросила, чем закончилась его ссора с пьяным. Он ответил.

Бей: Я бесконечно благодарен господину помощнику за то, что он поддержал меня, и очень удручен размолвкой, случившейся между ним и его подругой, которая рассердилась на него по этой причине. Она ненавидит меня за мою дружбу с тобой. Умоляю тебя, позволь мне быть посредником между вами, согласись помириться с ней и забыть прошлое. Пусть она вернется к господину помощнику, и все мы вздохнем с облегчением.

Хозяин: Я согласен с вашим предложением.

Помощник: И я не возражаю.

Бей: Я пошлю за ней.

Говорил Иса ибн Хишам: Пришла девица и, увидев сидящую в компании помощника и его друзей певицу, тут же воспылала гневом и превратилась в настоящую львицу: она начала ругаться и плеваться, обзывать и оскорблять, поносить и проклинать, набросилась на певицу, ухватила ее за покрывало и стащила со стула. Потом обернулась к помощнику, угрожая пожаловаться его начальству, затем к хозяину, заявляя, что не будет сегодня танцевать. Чтобы избежать скандала, хозяину ничего не оставалось, как силой вытащить ее из зала и дать возможность помощнику незаметно сбежать. После чего он начал ее уговаривать и предостерегать. Он говорил ей: «Помощник пошел сейчас в участок, он очень на тебя зол и разгневан. Если ты не образумишься, не поднимешься на сцену и не начнешь танцевать, я подговорю певицу отправиться вместе с тобой в участок. А все присутствующие подтвердят, что ты напала на нее и избила. Помощник там только и ждет, чтобы с тобой поквитаться».

Говорил Иса ибн Хишам: Эти слова подействовали на нее, как вода на огонь или как на жильцов предписание о наложении ареста на их дом, — она испугалась, кричать перестала, горько вздохнула и вышла из зала. Мы же нашли себе в зале удобное место, чтобы узнать, чья сторона возьмет верх.

Говорил Иса ибн Хишам: Наступила ее очередь танцевать, и в зале усилились шум и гам, послышались крики и свист, шеи вытянулись в сторону сцены и раздались приветственные аплодисменты. На сцене появилась нелепая девка, курносая, тощая, с синими веками, густо подведенными бровями, нарумяненными щеками, набеленными плечами, окрашенными хной руками. Краска заменяла ей никаб, все лицо и тело были покрыты разноцветными разводами — от ослепительно-белого до угольно-черного вперемешку с ярко-красным, как у хамелеона в пустыне, в знойный полдень. Все оставшиеся неприкрытыми части тела были украшены бусами, браслетами, брошками, цепочками, звенящими колокольчиками, лентами и кольцами. Она начала танцевать и прыгать в такт музыке, а рядом с ней находился слуга, страшный, как шайтан во плоти, — с безобразной головой на уродливом теле, с лицом, словно высеченным из кремня, с глазами, как зрачки сокола, с носом, как орлиный клюв, со ртом, брызжущим слюной, с отвисшей губой и в закрученной чалме. В правой руке он держал кувшин, из которого наливал ей в бокал не вино освежающее, а смесь адскую, обжигающую. Она ее немедленно выпивала и негодяю на ухо что-то шептала, а рукой кому-либо из сидящих в первом ряду махала. Негодяй рык, подобный львиному, испускал и на жертву пристальный взор устремлял. Тут же веселый гарсон с готовностью подбегал, он по паре бутылок в каждой руке держал, пробки из них вышибал и бутылки строем у ног танцовщицы выставлял. Слуга наливал бокал за бокалом, она выпивала и требовала еще, не останавливаясь и не прерываясь. Можно было подумать, что он черпал из колодца и пересохшее вади {270} 270 Вади — сухое русло реки в пустыне, наполняющееся лишь в сезон дождей. наполнял или из бьющего источника воду брал и в дырявую бочку наливал. Когда алкоголь разлился по ее жилам огнем, она завертелась и запрыгала еще быстрей, извиваясь змеей и вращая, как черепаха, головой. А слуга в ловкости с ней состязался, и они друг друга подзадоривали — кто кого перещеголяет и кто кого перетанцует. Она выкрикивала в сторону зала непристойные слова и грязные ругательства, а посетители смеялись и веселились, дружно ею восхищались и выходками ее наслаждались. Наконец силы ее истощились, глаза ввалились, она замолчала и шутки ее прекратились. Она покрылась потом, на губах выступила пена. Она достала платок и начала вытирать лицо и тело. Платок промок и окрасился во все цвета радуги, а с кожи девицы стекла вся раскраска, ее ухищрения и обман развеялись, как мираж в пустыне, и все увидели перед собой то ли гуль отвратительную, то ли медведицу трясущуюся. Все от нее отвернулись, выражая неудовольствие и осуждение, чувствуя брезгливость и отвращение. Паша наклонился к моему другу и спросил его с удивлением: «Неужели такая способна растапливать сердца и опустошать карманы? Неужто люди до такой степени слепы, что не могут отличить газель от обезьяны?»