Мухаммад ал-Мувайлихи - Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Паша: Может быть, это и так. Но я не понимаю, почему жители Востока берут у западной цивилизации ложное, рядятся в ее одежды и ни разу не вспомнили о своей прошлой цивилизации, об их подлинной культуре, ведь в те времена они во всем были первыми, у них заимствовали и им подражали.

Друг: Я не вижу другой причины кроме той, что на смену прежней гордости пришли заносчивость и высокомерие, а это породило нерадение и самоуспокоение, вялость и усталость. Они предали забвению прошлое, не заботились о настоящем и ничуть не задумывались о будущем. Их расслабленность лишила их той энергии, которая давала их предкам силы преодолевать все трудности и гордиться своими свершениями. Они предпочли, не тратя сил, заимствовать внешний блеск западной цивилизации и уверовали в величие Запада и его превосходство. Они покорно подчинились ему, и Запад восторжествовал.

Паша: Если бы удалось мне постичь и понять истоки и основы западной цивилизации, видимые и скрытые, побывав в западных странах и городах! Однако это желание неосуществимое.

Иса ибн Хишам: Не лишай себя, эмир, надежды на то, что когда-нибудь оно сбудется. Я давно подумываю о том, чтобы нам с тобой совершить путешествие на Запад, там мы многое увидим и узнаем. Если ты не возражаешь, я займусь его подготовкой.

Друг: И я поеду с вами, если будет угодно Аллаху.

Говорил Иса ибн Хишам: Мы твердо решили осуществить свое намерение и обратились к Аллаху, моля не оставить нас в пути попечением.

Говорил Иса ибн Хишам: Благословен Тот, по Чьей воле вершатся дела и осуществляются намерения, и да облегчит нам Аллах поездку в европейские страны и знакомство с западной цивилизацией. Пробыв в пути положенный срок, мы добрались до Парижа и принялись обходить его многочисленные улицы и широкие площади. Ни шумные, кочующие племена, ни выступающие в поход войска, ни скопление мертвых в День Воскресения, ни воскресших столпотворение не могут сравниться с давкой и толкотней в том потоке людей, что движется по улицам при свете фонарей, глаза ослепляющем и ночь в день превращающем. Тут и петух ошибется и кричать начнет, возвещая, что утро грядет.

Если посмотришь на улицу с высоты, она покажется морем волнующимся, заключенным в берега света. А если взглянешь на нее снизу, от ее начала, то скажешь, что это миражи пустыни, взлетающие в небо. По обеим сторонам улицы дома, касающиеся облаков, стоят, один к другому прижавшись, соразмерные, как строки текста, выведенного рукой уверенной. На их стенах цветы в горшках развешаны, как пятна яркие, красивые. По сравнению с этими домами постройки, возведенные фараону Хаманом {311} 311 Хаман — упоминается в Коране в качестве приближенного фараона: «И сказал Фир‛аун: „О знать, я не знаю для вас другого бога, кроме меня. Разожги мне, Хаман, огонь над глиной и устрой башню: может быть, я поднимусь к богу Мусы. Я ведь думаю, что он — лжец“» (Коран 28 : 38). , или джиннами — Сулайману, или Синиммаром {312} 312 Синиммар — архитектор, построивший в Хире дворец ал-Хаварнак для царя Ну‛мана ибн-ал-Мунзира из династии Лахмидов. По легенде, после завершения строительства царь приказал убить его, сбросив с высоты. Выражение «награда Синиммара» употребляется в значении «черная неблагодарность». — Ну‛ману, все равно, что верблюжьи горбы или муравейники по сравнению с горою Сабир.

Увидишь ты в этом потоке спешащих, толкающих друг друга людей, пеших и верховых, мужчин и женщин, стариков и детей. А сквозь толпу как стрелы проносятся экипажи, либо запряженные лошадьми, либо движимые электричеством или паром.

И каждый идущий дрожит, как испуганный воробей, любой неверный шаг грозит ему бедой, случись ему оступиться, недолго и под колесами очутиться, засмотрится по сторонам, а тут и смерть гонится за ним по пятам. Вот все и жмутся к краям улицы, как утопающий к берегу. А вдоль улицы витрины лавок, в них выставлены всякие товары, добротно сделанные и радующие взгляд, ими и аскет соблазнится и даже скряга на них раскошелится. Между лавками бары, полные посетителей, за столиками сидящих и бокалы с вином или вечернюю газету в руках держащих. От всего увиденного у нас чуть мозги не поплыли, изумление и оторопь, страх и смущение нас охватили.

Обессиленные, мы решили в одном из баров передохнуть, но в нем столько людей оказалось, что нам лишь уйти оставалось, если бы несколько человек свои места не освободили и мы их тотчас же не захватили. Стали разглядывать лица вокруг сидящих и по улице проходящих и увидели, что женщин среди них больше, чем мужчин, а среди женщин много кокетливых и приятных, стройных и румяных.

Женщины носят яркие платья, ходят быстрой походкой, соперничают между собой, привлекая взоры своими нарядами и прическами, стучат по земле каблучками и покачивают бедрами.

Они распространяют ароматы духов, как распустившиеся цветы, глаза их мечут стрелы, возмущая спокойствие души, их опасные взгляды жестоко ранят неосторожные сердца.

Тут же снуют многочисленные торговцы, выкрикивая названия своих товаров и покупать их призывая, как стая собак неотвязных, лающих не умолкая.

Когда мы немного перевели дух, паша, по обычаю своему, пустился в расспросы, спеша от нас разъяснения получить и любопытство свое утолить.

Паша: Наверное, у жителей этого нового мира сегодня праздничный день, а может, они куда-нибудь переселяются, либо это солдаты, смерти избежавшие, с трофеями и пленными с войны возвращаются.

Я сказал ему: Нет, ты видишь перед собой то, что люди знающие называют идеальным городом, матерью совершенной цивилизации, колыбелью процветающей культуры, родиной величия и славы, знавшей и успехи и неудачи. По их словам, это город, не имеющий себе равных. Если бы увидел его Хосрой Ануширван {314} 314 Хосрой Ануширван — один из самых могущественных царей из династии Сасанидов в Иране (531—579), в его дворце Таки-Киср был выстроен гигантский сводчатый айван — тронный зал, известный как «арка Хосроя». , построивший знаменитый айван, он не стал бы хвалиться ни своим дворцом, ни айваном и назвал бы пустыней голой столицу свою ал-Мадаин {315} 315 Ал-Мадаин — города — арабское название основанного греками Ктесифона, столицы государства Сасанидов (III в. — нач. VII в.), одного из самых больших и богатых городов на Ближнем Востоке. . А если бы взглянул на него римский Цезарь, то поклялся бы, что Рим, считавшийся столицей мира, всего лишь жалкая деревня, вроде той, о которой он упомянул в своем знаменитом изречении: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Если бы посмотрел на него греческий мудрец Платон, он не назвал бы в те древние времена трех обстоятельств, за которые он несказанно благодарен судьбе, а именно: что он создан человеком, а не животным, мужчиной, а не женщиной, и рожден в столице Греции Афинах, а не в любом другом месте. А если бы посетили его Харут и Марут {316} 316 Харут и Марут — см. примеч. 16. , то не усомнились бы в том, что Вавилон — захудалый городишко.