Исаак Ландауэр - Параметры поиска

– Я предпочел бы говорить об этом непосредственно с объектом, так сказать, своих чувств. Почему вы всегда пытаетесь лезть в то, что вас совершенно не касается? Я вообще про священников: до всего вам есть дело, собственных что ли проблем мало. Вот Вы свою жену любите? Не для проформы, не потому что «браки совершаются на небесах», а без дураков, по-настоящему? Можете не отвечать, но неужели же никогда, ни разу за всю жизнь не шелохнулось в Вас ничего при взгляде на такую вот послушницу? Мы же оба знаем, что я прав, но декорации этого театра не предусматривают выход за пределы навязанных ролей, где Вы – сама святость, а я – кающийся грешник. Ну её в болото, эту субординацию, хоть один-то раз ведь можно не соврать: на мне микрофона нет, и нас никто не снимает.

– Почему только раз, – спокойно, немного даже улыбаясь, ответил священник, и за привычной маской промелькнуло что-то обычное, простая житейская мудрость взрослого опытного мужчины. – Бес не дремлет, куда же без этого, но весь вопрос – в состоянии ли мы противиться соблазну. Я Вам больше скажу, сам же и просил нашу общую знакомую одеваться не столь вызывающе, чтобы не вводить меня в искушение, да к тому же здесь всё-таки храм. Боюсь Вас разочаровать, но я как раз принадлежу к тем, кто считает, что побороть в себе желания плоти совершенно вряд ли возможно – это постоянная кропотливая работа для каждого из нас, и нечего тут стыдиться или, тем более, скрывать. Хотя, признаюсь, здесь мнение моё и, скажем так, руководства, несколько расходятся, но в личных беседах с небезынтересными мне людьми я иногда позволяю себе слегка отклониться от нормы, если таковая вообще существует. Вы удовлетворены?

– Скорее удивлен.

– Вот и прекрасно. Оставим Вас в этом приятном недоумении. Вы же куда-то изволили спешить, да и я, признаться, догадываюсь, куда. Верующий не обязательно недалёкий, рекомендую сие запомнить, иначе можете как-нибудь попасть в весьма неприятную ситуацию. До свидания, благослови Вас Бог, – и хитрый иезуит тут же удалился с видом чрезвычайно занятого человека.

– Интересная получилась беседа, – только и сказал Николай в ответ на вопросительный взгляд спутницы. – Но грешить мне всё равно не перехотелось, – и, подхватив смеющуюся девушку на руки, он почти бегом понес её к машине.

Со временем ему понравилось постоянно чего-то искать, ведь наличие едва различимой, а то и просто воображаемой точки «В» придаёт смысл любому, хотя бы и самому парадоксальному на вид предприятию. Русский барич начала девятнадцатого века с не меньшим, наверное, остервенением прожигал опостылевшую жизнь, купаясь в неприхотливом и доступном разврате, готовый, однако, по первому зову открыть себя чему-нибудь благородному или хотя бы достойному. Два века эволюции, впрочем, сделали положенное им дело, и современный прообраз средней руки помещика чихать хотел на службу Родине, всякие там декабристские поползновения и уж тем более войну против сильного, не в меру цивилизованного противника. Осталась лишь почти совсем увядшая тяга, глубоко в подсознании сидящее желание, несмотря на убожество вездесущей объективности, хоть однажды, но всё-таки почувствовать себя личностью. Чертов атавизм, к тому же действительность, к несчастью, не баловала даже внятным рецептом, процедурой, техническим заданием или совсем уж намёком как, из каких ингредиентов и каким образом готовится желанное блюдо. Николай почти искренне хотел вырваться из порочного круга, чтобы – он предпочитал сначала выбраться, а там уж оглядеться и всё для себя решить. Некто очень богатый, купаясь в заслуженной или не очень роскоши, надо думать, чувствует себя намного лучше, сознавая, что с его помощью где-нибудь в далёкой непролазной глуши несколько десятков детдомовских оборванцев получат самую что ни на есть путёвку в жизнь, шанс, вопреки гнусному провидению, выбиться в люди. И хотя кое-кто из осчастливленных, будь у него такая возможность, с удовольствием выпустил бы кишки надменному благодетелю, реальность социального расслоения общества вряд ли позволит совершиться вопиющей несправедливости. А посему, потягивая десятилетнее красное из региона Лацио и едва прикрытые соблазнительные формы благодарной спутницы, добродушный мешок с дензнаками так и останется в приятном недоумении касательно собственной ангельской доброты и щедрости. Нечто подобное, в слегка уменьшенных сообразно благосостоянию масштабах, с той исторической ночи в сауне регулярно проделывал теперь Николай: искал чего-то, не забывая попутно благодарить себя за неиссякаемую самоотверженность. Таким незамысловатым образом убогая натура потребителя вдруг ощутила за спиной прямо-таки настоящие крылья и вот-вот готовилась воспарить до самых небес включительно. В конце концов, не зря же повсюду твердят, что осознать недуг, значит сделать первый, быть может, важнейший шаг на ниве борьбы с очередным вредным пристрастием. Нормальный торг растленного вседозволенностью сознания: дайте мне что-то стоящее, читай – более интересное, и я брошу к чёртовой матери все наслаждения плоти – так ведь намного проще вкушать от неиссякаемого рога изобилия. «Низок, но не безнадёжен», – подзадоривал он себя иногда, втайне гордясь тем, что уж с продажной-то любовью, несомненным злом, с горем пополам всё-таки завязал. Тот факт, что совершил вышеуказанный подвиг более по причине отсутствия достойного предложения на рынке и призрачной, но всё же опасности заиметь какую-нибудь венерическую дрянь, не смущал его нисколько: главное же результат.

Однако нельзя было сказать, что Николай успокоился совершенно. Что-то сродни нервному тику один-два раза в день, но неизменно передёргивало его в моменты пикового наслаждения, решительно возвращая в реальность паршивой действительности, где он всё ещё переминался с ноги на ногу на стартовой площадке. Требовалось срочно сделать любой, хотя бы самый парадоксальный шаг – неважно, в каком направлении, только чтобы сдвинуть ситуацию с мёртвой точки. Для начала кому-нибудь одному, в чём-нибудь совсем малом, но зато уж объективно бескорыстно помочь. Решение подсказали недавние обстоятельства: в водопаде язвительных упрёков и изощрённых оскорблений, что обрушились на его голову из уст соблазнительной Татьяны, промелькнул тогда некий друг детства, помешавшаяся бывшая звезда местной клубной индустрии, низвергнутый с пьедестала и растоптанный азартной публикой в результате какого-то глупого стечения обстоятельств. Не выдержав унижений, бедняга удалился на преждевременный покой в какую-то богом забытую местную деревню, куда и приехала к нему трепетная Таня, чтобы убить двух зайцев разом: поддержать дух старого товарища и заодно распрощаться с невинностью, на которую имел виды плотоядный благодетель, бросив тому в лицо очевидное – лучше в вонючей избе с последним неудачником, чем на красочном тайском бережку в обнимку со столь редкостной тварью как он. Привычно поморщившись от неприятного воспоминания, Николай тут же принял решение, способное разом поднять его престиж в собственных глазах, – не просто сделать доброе дело, но помочь самому настоящему врагу, жестоко надругавшемуся над его готовыми уже родиться светлыми чувствами. Чем таким особенным мог он оказаться полезен отставленному хозяину местечковой жизни ещё предстояло выяснить, но ясно было, что тому и жалкое участие незнакомого человека принесло бы радость, не говоря о более внушительном вспоможении: по слухам, бедняга прозябал чуть только не в совершеннейшей нищете. Благая весть, предварительно выяснив у охочих до сплетен клубных старожил местонахождение страждущего, погрузила своё холёное тело в комфортабельное авто и отправилась вершить истинное милосердие, не забыв на всякий случай кинуть в багажник стереоскопическую дубинку – кто их, этих отшельников, разберёт.