Исаак Ландауэр - Параметры поиска

С возрастом растёт потребность не только в симпатичном девичьем обществе – хотя это и, безусловно, приятный груз, но без локомотива, толкающего веселье, на таком составе далеко не уедешь. Сам по себе момент физической близости не занимает и десятой части отпущенного щедрым провидением времени, а нынешние барышни, даже и под действием хорошего допинга, не умеют ни развлекаться, ни тем более развлекать окружающих. Наиболее востребованный с момента первых посиделок у неандертальского костра тип мужчины – это неутомимый весёлый балагур, свободный от застарелых комплексов, умеющий подмечать и, следовательно, радоваться бесчисленным наслаждениям новой эры, готовый веселиться сутки напролёт, не заботящийся о делах, далёкий от проблем, с девственно чистыми карманами. Последнее, конечно, нельзя столь же однозначно отнести к положительным качествам, но душа нараспашку плохо уживается с расчётливостью, полуголодная лень ему ближе обеспеченной преждевременной старости, тут, независимо от пола, истина для всех одна: «Хочешь мужика – поставь ему выпить».

Они познакомились в облюбованном Николаем кафе, где Дмитрий, или, как все его звали, Димон, привычно исполнял около бара роль стихийного увеселителя. Традиционно без копейки денег, он умел нравиться персоналу, втихаря наливавшему ему за счёт заведения, гостям и даже хозяевам, помогая разогнать тоску от одиночества в толпе. Эта неистребимая тема сочинений российских, а ещё раньше – советских, старшеклассников замечательно прижилась во всякой провинции и за пределами школьных стен. Суть в том, что ограниченный контингент состоятельных людей, а тем более молодёжи, не позволяет где-либо, кроме Москвы или Питера, открыть клуб или хотя бы ресторан уровня выше среднего, с туманно многозначительной приставкой lux или elite. Проклятая рыночная экономика требует от всякого проекта окупаемости, что достигается лишь массовостью, а это, в свою очередь, исключает придирчивый мордоотбор или, как принято у нас говорить, фейс-контроль. Таким образом, хвастать в губернии становится нечем – раз всюду и всех пускают, то и удовольствия от визита, почитай, никакого, а тогда порядочному человеку не остаётся ничего, кроме напускного пресыщенного сплина. Вроде как солёные слёзы к пиву вместо солёных орешков – оригинально и не полнит. Экономно опять же: вздыхать, растягивая чашку кофе, можно без всякой боязни пробить существенную брешь в семейном бюджете. Народ попроще, естественно, плевать хотел на всю эту ипохондрию, но люди «с положением» игнорировать подобную моду не могли да и не хотели. Поездка в близкую Москву тоже проблемы не решала, поскольку местного «хозяина жизни» там к пафосному месту и на пушечный выстрел не подпустят, да и кому захочется быть серой мышью в хрустальном замке – уж лучше в своем дерьме, но на виду, в почёте и с непременным апломбом. Так что серьёзная публика скучала и жаловалась на недостаток сервиса, хотя на чаевые капитаны бизнеса редко оставляли больше двухсот рублей. Каждый из них ворочал через день миллионными сделками, но ездить предпочитал на пригнанной из Германии трёхлетке, мог запросто «пробить любую тему» на высочайшем уровне, но загранпаспорт подруге оформить быстрее установленного регламентом срока откровенно стеснялся, денег имел без счёта, но вместо рибая, движимый соображениями патриотизма, неизменно заказывал местную, жилистую как выставочная борзая говядину. Именно на волне отторжения несвежих плодов богатой фантазии уездных предпринимателей и заметил Николай бесхитростного улыбчивого гуляку, пробравшегося, вопреки бдительности администратора, за пульт и сумевшего встряхнуть полусонных гостей порцией непривычно хорошей музыки. Диджея-самоучку хотели было убрать, но гости завозмущались, требуя дать парню возможность проявить себя. Вскоре благодарные слушатели принялись герою вечера наливать, кто-то даже встал и продолжил трапезу пританцовывая, традиционно унылый вечер приободрился, заголосил и, горделиво расправив плечи, блеснул красочным подобием столичной тусовки.

Дима был полноватым щекастым увальнем с картины про будни зажиточных украинских крестьян, но держался естественно и непринуждённо, что одно делало его притягательным инопланетянином посреди беспробудной серости окружающих. Любимым выражением с четырнадцати лет сделалось «утро вечером мудренее», желанной профессией – безделье, призванием – генерировать энергию веселья. Неистребимый тип обаятельного бескорыстного прихлебателя, умело паразитирующего на досадной беспомощности купеческого люда, научившегося кое-как зарабатывать, но не умеющего грамотно потратить, он знал себе цену не хуже матёрой уличной девки, не лебезил, на коротком поводке себя водить не давал и общался лишь с теми, кто был с ним, профессиональным гороховым шутом, на подчёркнуто дружеской ноге. Как ни странно, таковых оказывалось немало, благо тамада умел договариваться с понравившимися девушками, лить им в уши бесконечные гекалитры мёда, склоняя к решительному продолжению знакомства где-нибудь загородом, да так удачно, что, позови он их хоть на Луну, они, недолго посовещавшись, наверное, согласились бы. Николай оказался первым, сказывался опытный глаз москвича, кто посоветовал ему делать на этом деньги, беря почасовую оплату, поскольку отлично знал, что здешние прелестницы более всего опасаются не надругательства – они сами над кем угодно надругаются, а скуки, и за редкое на просторах родного захолустья стоящее веселье с готовностью одарят благодетеля тем, чем, в свою очередь, щедро наградила их природа.

Их общение слегка выходило за рамки Диминого profession de foi, в меру оперативно склонять дам к коитусу Николай за тридцать с лишним лет кое-как научился и сам, хотя циничному напористому коллеге по цеху временами и завидовал. Тут было нахальство особого рода, умение прирождённого сапёра безошибочно нащупать и не перейти мысленно начерченную в воображении девушки черту, но при том, как бы прогнув линию до известного максимума, не нарушая, однако, целостность последнего рубежа. К примеру, отказывалась мадемуазель ехать с первым встречным к нему домой, и Дима на ходу сочинял небылицы про то, как много раз до тех пор встречал её раньше, но никак не мог набраться смелости подойти. Шли перечисления дат, месяц назад, затем ещё в мае, и тогда, первый раз, в позапрошлом году, будто стрела амура, метко выпущенная из снайперской винтовки, сразила она его своей красотой. Отказать романтику, потратившему уйму времени только на то, чтобы с ней заговорить, казалось слишком жестоким, сердце юной девы из Мелитополя смягчалось, и она, впервые гостившая тут у двоюродной сестры, ехала воплощать мечты своего нового кавалера. Приятно удивляло при этом, что женщинами Димины интересы не ограничивались. Он предпочитал развлечения по возможности многоплановые, не узкоспециализированные попойки в местах скопления легкомысленных одиноких студенток, но масштабный загул, где те хотя и занимали привычно важное место, но не становились центром, вокруг которого вращается остальное веселье. «Их удел – аккомпанемент, а не первая скрипка», – гордо цитировал он слышанную где-то мудрость, заказывая себе ещё пятьдесят коньяка за счёт интересного собеседника – впрочем, неизменно дешевого. Вообще же дело своё знал хорошо, гудел до победного, то есть покуда все вокруг не принимали горизонтального положения: либо спьяну, либо с целью произвести жизнеутверждающий акт чуточку уценённой любви. Такому немного сноровки – и будет у молодящегося олигарха отвечать за приятности досуга, но так далеко неприхотливый Дима смотреть не хотел.