Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

Когда эта новость дошла до слуха Бертуччо, он незамедлительно сел на кобылу, до того тощую, что можно было пересчитать её рёбра, и направил свой путь в Новару. Трясясь на своей лошадёнке, дурно одетый, он повстречался с всадником, наряженным в богатое платье и сопровождаемым многими слугами. Всадник, весело окликнув его, спросил: "Куда направляешься, брат, и притом один-одинешёнек?" И Бертуччо кротко ответил: "В Новару". - "А зачем?" - продолжал всадник. - "Скажу, если послушаешь, - ответил Бертуччо, - три месяца назад я освободил захваченную разбойниками дочь короля Новары; я выкупил её собственными деньгами, и она повелела мне, когда король захочет отдать её замуж, явиться в королевский дворец и положить руку на темя, ибо она не пойдёт ни за кого, кроме меня". Тогда всадник проговорил: "А я окажусь там раньше, чем ты туда попадёшь, и возьму королевскую дочь в жёны, ибо у меня конь быстрее твоей кобылки, да и обряжён я в лучшее платье". Славный Бертуччо промолвил: "Ну что ж, в добрый час, синьор! Всякую вашу удачу я посчитаю своею".

Видя учтивость и даже простодушие юноши, всадник сказал: "Отдай мне своё платье, а также кобылу и возьми моего коня и моё платье и поезжай в добрый час, но смотри, на обратном пути верни мне и платье моё и коня и в придачу половину того, чем разживёшься в Новаре". Бертуччо ответил, что так и сделает. И вот, пересев на доброго скакуна и роскошно одетый, он пустился в Новару. Въехав в город, он увидел Кризиппо, стоявшего на высоком крыльце, которое выходило на площадь. Заметив статного юношу на рослом коне, король подумал: "О если б господь пожелал, чтоб моя дочь Тарквиния с охотою пошла замуж за этого юношу; премного доволен этим был бы и я". И покинув крыльцо, король отправился в залу, где собралось множество знатных синьоров на смотрины невесты. Бертуччо слез с коня и, войдя во дворец, остался стоять среди бедного люда. Увидев, что зала полна бесчисленными синьорами и рыцарями, король повелел дочери явиться туда же и сказал ей такие слова: "Как видишь, Тарквиния, в залу сошлось много синьоров, желающих взять тебя замуж. Рассмотри их получше и рассуди хорошенько, кто из них тебе больше по сердцу, ибо тому и быть твоим мужем".

Проходя по зале, Тарквиния увидала Бертуччо, который выделялся из всех остальных, так как держал на темени правую руку, и сразу узнала его и, повернувшись к отцу, молвила: "Священный венец, с вашего дозволения, я хотела бы иметь мужем вот этого и никого иного". Король, которому очень хотелось того же, ответил: "Пусть будет по-твоему". И он не покинул дочери и Бертуччо, пока, к величайшему удовольствию той и другого, не отпраздновал великолепной и пышной их свадьбы. Когда пришла пора отвезти в свой дом новобрачную, Бертуччо сел на коня и, доехав до того места, где встретился с всадником, снова его увидел, и тот, представ перед ним, сказал: "Получай, брат мой, свою кобылу и своё платье, и отдай мне моё добро, а также половину того, чем ты разжился". Бертуччо с благодарностью возвратил коня и платье и, кроме того, выделил ему половинную долю из того, что получил. Но всадник сказал: "Ты ещё не отдал мне половины того, что мне полагается, ибо ты не отдал половины своей жены". На это Бертуччо ответил: "Но как же нам её поделить?" Тогда всадник сказал: "Разделим её пополам". Тут Бертуччо проговорил: "Ах, синьор! Было бы наитягчайшим грехом убить такую славную женщину.

Уж лучше, чем её убивать, берите её целиком себе и везите куда вам будет угодно. А что до меня, то я вполне удовольствуюсь той огромной услугой, которую вы мне вказали". Оценив безграничное простосердечие юноши, всадник сказал: "Бери, братец, всё, ибо всё - твоё; владей себе на здоровье и конём, и одеждой, и сокровищами, и своею женой. И знай, что я - дух того, кого убили разбойники, кого ты предал достойным образом погребению и ради кого заказал многие заупокойные мессы и другие церковные требы. И в воздаяние за столь великое благо я дарю тебе всё и возвещаю, что для тебя и для твоей матери уготовано местопребывание в верхнем небе { 206 206 ...в верхнем небе... - т.е. в раю. Согласно представлениям древних греков и ранних христиан, самое верхнее, последнее небо (Эмпирей) - местопребывание богов (у греков) и святых (у христиан). }, где вы будете обитать во веки веков". И произнеся это, он бесследно исчез. Бертуччо со своею Тарквинией в веселии душевном возвратился домой и, представ с нею пред матерью, дал той и невестку и дочь. Обняв и расцеловав невестку, она приняла её и как дочь, вознеся благодарность всевышнему за то, что он был столь милостив к ней. Итак, чтобы заключить тем же, с чего начала: от добра худа никогда не бывает.

Доведя до конца свою сказку, Лионора обернулась к Синьоре и молвила: "Синьора, с вашего позволения, я последую установленному порядку". И Синьора благосклонно ответила, чтобы она так и сделала, после чего Лионора произнесла:

Из-за различных толкований хитрой загадки разгорелись жаркие споры, не не нашлось никого, кте бы постиг её истинный смысл. Умница Лионора объяснила её так: у прозрачного родника росло ветвистое дерево, и на нём было гнездо с прелестными птенчиками, мать которых прилежно за ними ухаживала. Но вот пришёл юноша и своим мечом изрубил змею, взбиравшуюся на дерево, чтобы сожрать птенцов. Мучимый жаждой, юноша хотел зачерпнуть родниковой воды, но мать спасённых птенцов замутила её и сбросила прямо в неё помёт из гнезда. И то же самое она проделала несколько раз. Юноша весьма удивился этому и, взяв из родника воду, дал её бывшей при нём собачке, которая, выпив её, мгновенно издохла. Тогда юноша понял, что птичка отблагодарила его, сохранив ему жизнь. Прекрасное разъяснение хитрой загадки вызвало немалое одобрение всех и в особенности Дианы, которая без всякого побуждения со стороны принялась рассказывать сказку, начав её следующим образом.

Я хотела бы остаться на этот вечер свободною и не чувствовать за собою обязанности рассказывать сказку, ибо, по правде говоря, мне не припоминается ни одной достаточно занимательной. Но, чтобы не нарушать уставовленного порядка, расскажу вам одну повестушку, которая, хоть и не окажется особо забавною, тем не менее будет не без удовольствия принята вами.

В минувшие времена жил в одном прославленном монастыре некий монах, хоть и пожилой возрастом, но видный собою и отменный едок. Он похвалялся, что ему нипочём умять за один присест четверть откормленного телёнка и парочку каплунов. У этого монаха - а звали его доном Помпорьо - была чаша изрядной величины, которую он нарёк своею "часовнею благочестия" и которая вмещала в себя семь больших мисок варева. Не говоря уже о всякого рода закусках, он ежедневно, как за обедом, так и за ужином, наполнял до краёв эту чашу похлебкою или каким-нибудь иным варевом и не оставлял в ней ни капельки, так что ничего у него не пропадало. Кроме того, решительно все остатки, не доеденные другими монахами - бывало ли этих остатков много или самая малость, - приносились в дар его пресловутой часовне благочестия, и он неизменно их в неё складывал и сливал. И даже если эти остатки бывали грязными и зловонными, им и тогда находилось место в его "часовне", и, несмотря ни на что, он накидывался на них, как голодный воли, и пожирал всё без остатка. Наблюдая столь неуёмное чревоугодие дона Помпорьо, остальные монахи всей душой возмущались его прожорливостью и всячески порицали его, когда мягкими и участливыми словами, а когда и беспощадно суровыми.