Анастас Павлов - Славный мальчишка

В коридоре прозвенел звонок на урок. Заместитель директора поднял руку и педагогически помахал пальцем над головой:

— Запомни, мальчик! Запомни это хорошенько: нам не нужны реформы! Кто недоволен школьным порядком — пожалуйста, дверь перед ним открыта. Кем работает твой отец?

— Инженером.

— Пусть завтра родители зайдут ко мне.

Завтра суббота. Значит, прощай воскресенье. Мама ни за что не отпустит его в поход!

— Товарищ учитель, мой отец сейчас в командировке, а мама работает во вторую смену. Отец говорил, что вернется и… Они смогут придти в понедельник…

Заместитель директора подозрительно посмотрел на него и записал что-то в записную книжку.

— Ну хорошо, пусть — в понедельник. Можешь идти.

Румен вышел. В коридоре стояла тишина. Одни лишь дежурные находились у дверей. Учителя только-только расходились по классам. «Класс, встать!» «Класс, встать!» Начинался новый урок.

Перед дверью шестого «А» его ждала Эвелина.

— Румен, зачем тебя вызывали к директору?

Спрашивала она не из любопытства. Беспокоилась за него.

— Да так. Хотят повидать отца и мать (Ох, хоть бы не брякнула: ах, как это здорово!).

Она посмотрела на славного мальчишку чистыми синими глазами.

— А мне разрешили в воскресенье идти в поход. Мама собирается тоже — думает, что мы еще маленькие.

Помолчали.

— В четверг у меня день рождения. Приходи, пожалуйста! Придешь? Приглашаю тебя.

— Приду.

— Помнишь, как тогда Райничка, у них дома? Здорово она… Математичка идет! Бывай!

Пока учительница писала на доске условие за дачи, Румен получил по воздушной почте записку от Гоги:

«Румен, что случилось? Зачем тебя вызывали?»

Славный мальчишка написал в ответ:

«Меня кто-то предал!»

Румен передал записку Рашко, сидевшему за ним, и шепнул:

— Передай Гоге.

Рашко не удержался и прочитал. Почесал лоб авторучкой и под словами Румена вывел:

«Предатель, ты свинячий пузырь!»

Записка переходила из рук в руки и заполнялась проклятиями:

«Предатель — дубина. И руки о него пачкать не стоит!»

«Чтоб тебе три дня между лопатками чесалось и не переставало!»

«Пусть у тебя кривой зуб вырастет!»

«Эй, доносчик, и ты напишешь проклятие?»

«Будь ты проклят, предатель! На всю жизнь!»

Последние, из-за нехватки места, писали на полях, сбоку. Все следили за путешествием листа бумаги — неужели у самого предателя поднимется рука написать хоть слово? Написали все.

Впервые в жизни Румен сталкивался с предательством. Читал о нем в книгах. А сейчас сам столкнулся с ним лицом к лицу. Или, точнее: не видел его, но дышал одним воздухом с ним! Кто выдал? И так быстро!

В тот вечер мальчишки и девчонки с улицы Балканской получили новые письма:

«ПРЕДЛАГАЮ ПРИНЯТЬ РУМЕНА В НАСТОЯЩИЕ ЧЛЕНЫ КЛУБА. КТО СОГЛАСЕН, ПУСТЬ ОСТАВИТ КАРТОНКУ С МОИМ ЗНАКОМ НА ПУСТЫРЕ.

— Румен, ты учишь?

— Не видишь, что ли?

— Вижу, ты будто смотришь в книгу, а видишь фигу…

Нелегко быть славным мальчишкой. Не знаю почему. И Румен тоже не знал. Да и вообще он, может быть, даже и не подозревал, что он — славный мальчишка.

Есть такие люди, которые печально вздыхают о героических временах. Они подтыкают под бок мягкую подушку, устраиваются поудобнее и читают с наслаждением о тех минувших временах. «Эх-х! Вот бы жил он тогда, был бы смелым партизаном, неуловимым разведчиком или»… и так далее. И тут же: «Мама-а, принеси мне попить водички!» А в школе бесцеремонно расталкивает очередь малышей и нахально лезет к стойке буфета без очереди. Малыши шарахаются от него и не смеют пикнуть. Но вот один из них набирается храбрости и дергает героя за полу куртки.

— Чего тебе?

— Почему без очереди?

— А ну, цыц! Тебе что — нахлопать?

Нахлопать! Малыш что-то шепчет своим приятелям, и вдруг все хлопают в ладошки. Некоторые сзади кричат: «Браво! Би-ис!»

Весь коридор ринулся к буфету посмотреть, что там происходит.

Пришел и дежурный учитель.

— Ах, вот в чем дело!

Герой, тот самый — смелый и неуловимый — пытается улизнуть, но поздно — страшное кольцо любопытных глаз сомкнулось.

— Я, товарищ Петров, спешил… У нас классная работа и я… Я не завтракал…

Товарищ Петров — старый учитель. Когда-то и я учился у него.

— Ну, конечно, раз ты спешишь… Понятно! Давай снова, расталкивай всех, пробирайся через головы первым к буфету!

Теперь уже весь коридор гремит: «Би-ис! Повторить!»

— Ну, пожалуйста, товарищ Петров, я… Я больше…

— Что, уже расхотелось? Ну, знаешь, никак не могу тебе угодить.

— Би-ис! Повторить!

Учитель поднимает руку. Воцаряется тишина.

— Теперь вот говори. Чего ты не хочешь? Да громче, чтобы все слышали. Не хочешь лезть без очереди?

— Я… — и только низко опускает голову.

— Ученики! Послушайтесь моей седой головы: всегда пролезайте без очереди! Молча, — тихой сапой! Или запугивайте! Как вам удобнее. Но обставляйте других! Если завтра захотите поступить в какое-нибудь училище или в университет — отталкивайте других, пробирайтесь вперед, через головы! Пусть родители ваши уже сейчас бегают по знакомым, действуют через близких, заводят нужные связи! Иначе из вас, чего доброго, могут вырасти честные люди!

Такой вот был этот Петров. Он не писал в дневник замечаний, не приглашал в школу родителей. Всего лишь навсего заставит тебя дважды, трижды проделать то, что ты натворил. Открыто. При всех.

— Где смелый малыш? — спросил учитель.

Стали оглядываться. Но того мальчишки и след простыл.

«Из него славный мальчишка получится, — думал про себя старый учитель. — Отличный парень растет. Великолепный! Так мало славных ребят!»

Спустя годы Румен свистнул в школьном коридоре. Сунул два пальца в рот и свистнул во всю силу. Увидел Венци в другом конце коридора и свистнул. И не потому, что он ему был уж очень нужен…

— Ты же не на стадионе, мальчик!

Румен побледнел. За его спиной стоял Петров. И тотчас вокруг собралась толпа любопытных. «Крышка! Сейчас он заставит меня свистнуть еще три раза!»

А учитель положил ему на плечо руку и ласково сказал:

— На стадионе — можно, здесь — нельзя.

Публика осталась разочарованной. Даже Румен не мог догадаться, что товарищ Петров помнит его по тому ерундовому случаю у школьного буфета.

Ну и что? Если бы кто заставил его сейчас повторить перед всеми слова, которые он сказал тогда в классе? Повторил бы! И ему ничуть не было бы стыдно. А вот смог бы доносчик выйти перед всем классом и открыто признаться: «Я выдал его!»?

— Может, и завтра.

Мальчишки и девчонки возвращались из школы возбужденные и радостные. Они торопились. Наконец-то, подошло вплотную и стало зримо простым глазом воскресенье — день операции «Золотой Дракон».